Этот разговор произошёл у нас с Кристофером Робином давно - вечером, в позапрошлую пятницу. Но я помню каждое слово, как будто это было во вторник. Хотя это было в пятницу. Холостяцкую пятницу, как назвал этот день Кристофер Робин. Его жена и дочь уехали на выходные к морю, в Брайтон.
Должно быть, Кристофер Робин скучал по ним, потому что вынес меня из детской и усадил в кресло у камина. Сам Кристофер Робин сел напротив.
На столике между нами стояла бутылка виски и два стакана. Кристофер Робин плеснул виски в оба стакана.
- Будем веселиться! - подмигнул он мне, отхлебнул виски, взял в руки какую-то рукопись и углубился в чтение.
Я сидел и таращился пуговичными глазами на стакан.
- Мне кажется, это какое-то неправильное веселье, - сказал я спустя полчаса, когда Кристофер Робин оторвался от чтения, чтобы подлить себе виски. - Что ты читаешь?
- Весьма занятную штуку, - охотно ответил Кристофер Робин. - Называется... - Он глянул на заглавный лист. - 'Тезис, антитезис, синтез'.
- Занятная штука не может так называться, - убеждённо сказал я.
- Я тоже так сначала подумал. Честно говоря, начал читать, только потому, что надо было.
- Тезис, антитезис, синтез... Кто эти зудящие Зисы? Двоюродные братья слонопотамов?
- Сложно сказать. Я и сам ещё не разобрался в степени их родства.
- И про что это?
Кристофер Робин посмотрел в потолок и задумался.
- Как тебе сказать, Пух... В общем, этот рассказ про то, что мужчина в любом возрасте... э-э-э... не прочь поиграть со своим... э-э-э... медвежонком. Как-то так.
- Этот рассказ про меня? - спросил я польщённо.
- Не совсем, мой глупенький мишка, не совсем.
Раньше я бы расстроился. Но я уже давно привык к своим опилкам, и если не понимаю чего-нибудь, то не переживаю.
- Почитай вслух, - попросил я Кристофера Робина.
Кристофер Робин странно покосился на меня, затем махнул ещё виски, пробормотал 'А почему бы и нет?' и начал читать.
- Ну, как? - улыбаясь, спросил он, когда закончил.
- Мне УЖАСНО понравилось! - искренне ответил я. - Очень КРАСИВО! До встречи с этими Зисами я думал, что мы с Совой делаем что-то неправильно...
Глаза Кристофера Робина расширились. Улыбка сползла с его лица.
Я продолжал:
- Да и с Кенгой иногда бывало странно...
Глаза Кристофера Робина расширились ещё больше.
- Особенно тогда, когда мы встретили Буку и Бяку, и все вчетвером...
- Постой, - дрожащим голосом прервал меня Кристофер Робин. - Не хочу больше ничего знать.
- Но мне правда понравилось. Я и половины слов не понял, но мне понравилось. Хотя, мне кажется, эта книжка - для Совы. Ты знаешь, она любит всё такое.
- Ка... какое?- как бы против воли спросил Кристофер Робин.
- Ну, учёные слова. Я никогда не слышал столько учёных слов. Можно, ты как-нибудь придёшь в детскую и почитаешь про Зисов Сове?
Кристофер Робин как-то криво усмехнулся:
- Да нет, пожалуй, не стоит.
-Жаль. Из-за опилок в голове я не смогу запомнить все эти прекрасные слова. А Сова бы порадовалась. Особенно длинной и толстой лапидарности. Наверное, тонкая и короткая лапидарность Сове бы не понравилась. А вот длинная и толстая...
- Хватит! - вскрикнул Кристофер Робин и торопливо выпил виски.
- А может, ты мне ещё что-нибудь почитаешь?
Кристофер Робин схватил со стола ещё одну рукопись, пролистал её быстро и сказал с облегчением:
- Ну, здесь, кажется, про другое. 'Амэноко. Дитя дождя'.
- Как это? - спросил я. - Дитя дождя? Лужа, что ли?
- Сейчас узнаем.
И Кристофер Робин снова стал читать.
... Когда он закончил, я некоторое время сидел молча. Казалось, опилки в моей голове улеглись особым образом - по-японски. Это было очень непривычное ощущение, и мне надо было к нему привыкнуть.
- Япония... - сказал я наконец мечтательно. - Давай, отправимся в икспидицию к Японскому Полюсу.
- Видишь ли, Пух, я бы с удовольствием, но такая уж нынче выдалась пятница, что после неё я буду совершенно занят.
Я вздохнул.
- Жаль. Я бы хотел посмотреть на лисицу с девятью хвостами. Может, когда-нибудь, такой зверь появится в Стоакровом лесу?
- Боюсь, это не очень понравится Дороти.
- И она наябедничает про тебя королеве?
- Может случиться что угодно, - в свою очередь вздохнул Кристофер Робин.
- А-а-а! - вскричал я. - Я понял! Этот рассказ про что-то такое, что остаётся одинаковым на любом Полюсе - хоть на Северном, хоть на Японском.
Мне показалось, что Кристофер Робин посмотрел на меня с уважением.
- Ты совершенно прав, Пух. Надо бы почаще читать тебе вслух.
Я приосанился. Мне захотелось срочно воспользоваться опилками, пока они так удачно лежат по-японски.
- И ещё, этот рассказ тоже про то, что мужчина в любом возрасте не прочь поиграть со своим ме...
Кристофер Робин прикрыл глаза ладонью.
- Ой, не говори так, не надо, - попросил он меня из-под руки и пояснил: - Это может кого-нибудь шокировать.
- Кого? - я начал заинтересованно озираться по сторонам, но никого постороннего не увидел: стол, скатерть с бахромой, стулья, старый турецкий диван, резной буфет... Мысль о том, что я могу шокировать буфет, оказалась для меня неожиданной.
Я растерялся и замолчал.
Кристофер Робин ещё раз перелистал рукопись.
- Лучше расскажи, что ещё ты понял из последнего рассказа.
- Я понял, что Дитя дождя - это не лужа, - честно сказал я.
- А ещё?
- Ещё я узнал про нового зверя. С двумя спинами.
Кристофер Робин снова закрыл глаза рукой и даже, кажется, застонал.
Мне показалось, что он и буфет меня неправильно поняли.
- Зверь этот называется Женская Дружба. Вот две женщины - у одной спина, и у другой спина. И они дружат.
Кристофер Робин выдохнул.
- Пока делить нечего, - добавил я.
Кристофер Робин откинулся на спинку кресла и попытался изобразить Пятачка - немного похрюкал. Получилось не очень похоже, но я не стал расстраивать Кристофера Робина.
- С чего ж ты это взял, Пух?
- Ну вот, там была Аминокэ, которая не лужа, и жена, которая без имени. У них был один Хикару на двоих, и дружбы не получилось. А у Аминокэ, кото...
- Я понял, понял, продолжай.
- А у Аминокэ с Аюму, которая дочь, дружба получилась.
- Но у Аминокэ с Аюму тоже был один Хикару на двоих, - возразил Кристофер Робин.
- Мне кажется, они его по-разному использовали, - ответил я.
Кристофер Робин взял в руки стакан с виски, вытянул ноги к камину и уставился на огонь.
- Может, ты и прав, Пух, - задумчиво сказал он.
Я подумал и сказал:
- А может, и не прав. Вот, например, Сова и Кенга, вроде ничего такого, дружат... Хотя с той маленькой букашкой, имени которой я не запомнил, они дружить отказались, а Сова и вовсе пыталась её склевать, а Бяка с Букой...
- А какой рассказ тебе понравился больше? - перебил меня Кристофер Робин. Наверное, беспокоился о буфете.
- Оба понравились! Мне показалось, что из первого рассказа, того, что про Зисов, может получиться славная Пыхтелка. А также Сопелка и Кричалка.
Я тут же показал Кристоферу Робину, как это надо исполнять:
Я тучка, тучка, тучка,
А вовсе не медведь!
А как приятно тучке
По небу лететь!
В борделях и притонах
Порядок и уют,
Поэтому все тучки
Так весело поют!
Я почувствовал, что Кристофер Робин сейчас меня перебьёт, поэтому перестал петь и продолжил:
- А из второго рассказа я узнал про Японский Полюс и Южные и Северные покои...
Я хотел ещё что-то сказать, но нечаянно тряхнул головой, и опилки опять сложились в моей голове в старый добрый привычный беспорядок.
Что-то я хотел ещё сказать, что-то важное... И не мог вспомнить, как ни старался.
Может быть, когда-нибудь, в дождливый день, я встречу в Стоакровом Лесу лисицу с девятью хвостами, и она расскажет мне о том, что мелькнуло и скрылось среди кучи опилок.
Ну вот, все дела по дому переделала, можно немного и в хрустальный шар поглядеть, что там, в соседних мирах делается - ну и себя чуток показать. Шар этот муж изготовил для меня собственноручно, на первое столетие со дня нашей свадьбы.
Нет, он не алхимик, он волшебник. И друзья у него - под стать. Все чудесные - и дух Первого Императора, и некромант Хорро, и фея Алендинь. Но Змей Горыныч Триглав - посол Тридесятого царства в нашей Империи Сказке - мне милее всех. Может быть, потому что такой же, как и я, заядлый книгочей - при этом на одну мною прочитанную книгу у него приходится три, так что, увы, в количестве прочитанного я от него многократно отстаю. Спасибо, делится тем, что ему более всего по вкусу пришлось или заинтересовало чем-то, либо славно развлекло.
Третьего дня скачала ему через хрустальный шар все рассказы с конкурса "Шпильки", который мы с ним нежно любим вот уже очень давно. Видели бы вы, как радовалась получившемуся ин-кварто вторая голова - Поэт! Будь его воля, наверное, до потолка бы взлетел - а они в нашем замке высокие. Дипломат - первая голова любезного моего Триглава - руку мне поцеловал. Третья голова, именем Ведьма, улыбнулась тихонько, она-то книгу и взяла: мужские головы у нашего Змея Горыныча слегка непрактичные.
И вот вчера прилетел мой славный триглавый друг к нам на второй завтрак - но спокойно вкусить его нам не довелось.
- Ты вот это читала?! - не обращая внимания на подносимый мною кофе, возопил Поэт. Дипломат благодарно кивнул и принял у меня кувшин. А Ведьма показала когтем на заголовок.
- "Трещина". Нет, ещё не добралась. А что?
- Но это же дивный абсурд! Как изящно автор разыграл всех, начиная с персонажей и заканчивая читателями! Подложил вроде бы реальную историю - но с такой подковырочкой, что лёгонький крышеснос доставляет!
Я недоумённо посмотрела на Поэта.
- Он в восхищении, - меланхолично перевела первая голова.
- И готов был спалить всякого, кто держится иного мнения, - ехидно вставила третья.
- Мы удержали его от поспешных решений, - дополнил Дипломат, - в конце концов, в многополярном мире у всех есть право думать и быть услышанными.
- Именно! - возопил Поэт, отчего Дипломат вздрогнул и чуть не расплескал кофе. Лишь звериная ловкость вкупе с тремя сотнями лет придворного опыта нашего друга помогла напитку остаться в пределах кувшина. Ведьма потянулась было успокоить Поэта, но тот отпрянул, пыхнул дымом из ноздрей:
- У всех есть право думать и быть услышанными, именно! Но почему, почему многие только к шаблону и готовы? Почему нельзя расслабиться и позволить себе чуть-чуть поиграть? Робушка Рой предложил именно это... О! - и Поэт горестно накрылся кожистым крылом.
- Ну что ты страдаешь, будто один-единственный понял игру автора? - укоризненно сказала Ведьма, - просто абсурдом, как методом, авторы пользуются нечасто, сложный поскольку. И для восприятия тоже. Ведь абсурд, зараза этакая, именно что вызывает ощущение тотальной ошибки. Только, вместо чтобы искать ошибку в себе, люди первым делом начинают обвинять в ошибке ту иллюзию, на которую сами же и купились. Впрочем, не вини их - они просто желают разобраться. Мозг любого разумного существа так устроен: разобраться! И разберутся, будь спокоен!
Мы с мужем переглянулись, и я ответила за нас обоих:
- Спасибо, что предупредили, никто не застрахован от паутины иллюзии, и то, что одним покажется трещиной и проблемой, другие увидят как тончайший волосок.
Кожистое крыло опустилось, выглянуло острое ухо, а затем заплаканный жёлтый глаз. Поэт вздохнул:
- Перевёртыши и маскарады - наше всё. Мы же творческие натуры, хочется порою наизнанку вывернуться.
Ведьма хмыкнула:
- Не рекомендую. А то получится, как в рассказе "Смерть и другие развлечения".
Поэт вздрогнул и снова накрылся крылом. Ведьма же, проигнорировав эту демонстрацию чувств, продолжала:
- Там как раз классический перевёртыш. Хотя, лично я позабавилась, читая про маньячку, охочую до маньяков.
Муж нахмурился - он же у меня на государственной службе, а конкретно - в департаменте законопорядка, а потому вещей таких вообще не приветствует. Даже в литературе. Поняв, что с ним затем историю обсудить не удастся - он даже читать не будет - я постаралась взять максимум от нашего дорогого трёхголового собеседника:
- Но что скажет Поэт?
Но Поэт только сумрачно рыкнул из-под крыла:
- Не люблю про смерть, в каком бы виде ни. А тут смешное! Смеяться над великой тайной! Как можно?!
- Ранимая натура, - поспешил сгладить его резкость Дипломат, - в действительности, история весьма остроумно обсмеивает известный принцип детективов, согласно которому чтобы хорошо ловить убийц, надо мыслить, как убийца. Но при этом обладать достаточной силой воли и психической устойчивостью, чтобы не превратиться в преступника самому. А тут перед нами выведены два преступника, нескрываемо наслаждающиеся процессом, каждый по-своему. Видимо, именно этот взгляд, так сказать, с изнанки, и покоробил нашего впечатлительного. Но ты упускаешь из виду, - повернулся Дипломат к Поэту, - что это типичный приём народного театра: смеяться над тем, что страшно. Если бы мыслящее существо не умело смеяться над тем, чего боится, оно бы не было самим собой!
Речь сия Поэта проняла. Крыло опустилось, жёлтые глаза в упор посмотрели в другие такие же, и Поэт пророкотал смиренно:
- Надо обдумать.
Я восхитилась, хотела было расцеловать эту славную голову, но он вспомнил о кофе.
- Десерт? - предложила я Триглаву.
Ведьма улыбнулась:
- Десерт - это у нас. Мы не всё тебе рассказали. Ты ведь любишь розы?
Хохотнув, я посмотрела на мужа: зная, что розы обожаю во всех видах и формах, мой в те годы ещё ухажёр преподнёс мне цветок белого шиповника прямо из дворцового сада. А в цветке, как выяснилось, жил незамеченный юным влюблённым волшебником червячок. Представляете, собираюсь прильнуть к цветку губами - ну, в знак признательности, обещание некое милому дать, а тут!.. Червячка этого я припоминаю мужу всякий раз, когда случается ему быть неправым... раз примерно лет в пятнадцать-двадцать.
Пояснив причину нашего веселья дорогому гостю, мы выслушали от него весьма трогательную сказку про яблоко, отдавшее себя червячкам, которым негде было укрыться от дождя, но розы, розы... они не выходили из головы всё то весьма немалое время, пока вредина подогревал наш интерес на медленном-медленном огоньке. После сказки он возжелал десерта, после десерта ему захотелось набить трубочку...
- Розы! - решительно прервала я то, что Триглав считал удовольствием, ну а мы с мужем так форменным издевательством. Нет, мы не против распевок, но не до такой же степени?
- Розы, - мечтательно протянул Поэт. - Давно не читывали мы столь поэтической прозы.
- Кхм, - смущённо кашлянул Дипломат, и попытка Поэта обрадовать нас рифмами своего сочинения оборвалась, едва начавшись.
- История о рождении счастья, - улыбнулась Ведьма, - "Я выращиваю розы" - это история о рождении счастья. И очень тонко, мастерски - о любви. К миру, к женщинам, к делу всей жизни.
- Можно разбирать на цитаты, - робко вставил Поэт и пыхнул огоньком, - "розы - они как женщины: мы ценим одних, а ухаживаем за другими".
- О, да, - подхватила его игру Ведьма и коготком начертила прямо в воздухе: "женщины тоже... Они - как розы!" Надпись запылала сочным алым.
Дипломат строго смотрел на эти игрища, смотрел, хмурился... но разобрало и его. И он, великий скрытник, хранитель таких секретов, что любой другой давно бы остался без головы, Дипломат чуть сдавленно признался:
- Читал вот это: "Папа! Так же нельзя! - закричала она. В её негодовании было столько педагогического напора, что я просто поднял её на руки: так меня, бестолкового, ей учить будет легче"... и вспомнил, знаете...
Он снял пенсне, вздохнул, протёр стёклышки, посмотрел на нас беззащитными глазищами и поделился:
- Матушка перед нами, малышами, всегда ложилась на брюхо - чтобы нам удобнее было с нею разговаривать...
Ведьма и Поэт всхлипнули одновременно. Вздохнули и мы с мужем - о том, что Триглав привязан был к своей матушке, отбывшей, увы, в созвездие Дракона, мы догадывались, но не знали, до какой степени. Люди все одинаковы, даже если они в огромной зелёной трёхголовой шкуре.
- Или живут, оторванные от своей прародины, как это и происходит в "Розах", - подхватил вдруг невысказанную мною мысль Поэт. - Там, знаете, так тонко показано, как изменяется речь в отрыве от первоисточника, причём это вовсе не мешает восприятию, ведь люди - они везде люди: рождаются, любят, играют, думают, страдают, ищут чего-то. Иным везёт - и они находят... И мы их понимаем - ведь мы совершенно такие же! Мыслим - следовательно существуем. Мысль же бессмертна и вездесуща... и если кто-то когда-то где-то ещё выскажет сходную с нашей, там же незримо будем и мы... пусть безвестные, главное - будем.
Муж согласно покивал на эту сентенцию Поэта - уж волшебнику такие материи как не знать?
А я налила всем ещё кофе и зажгла свечи. Наш второй завтрак незаметно превратился в ужин, но было так хорошо на душе благодаря земным мастерам слова, что не хотелось расставаться с волшебством, которое создали они, даже не зная, что это такое - магия...
Среди волнующейся, подобно девичьей груди, пены, золотых солнечных брызг, на омываемой теплыми морскими волнами раковине возлежала ОНА, Афродита.
Дельфины, купидоны, алые летающие рыбки сбились с плавников и крылышек, прислуживая капризной повелительнице любви и страсти.
"Подайте!.. Хочу это!.. Этого не хочу!.. Скучно! Развлеките!" - нежный голосок богини был пленителен и капризен - и непреклонен.
Зная, как любит дочь Богов внимать словам мудрости, тотчас был призван Кракен - прославленный в веках сказитель и мастер иллюзий. Распластав пред богиней щупальца, Кракен сменил цвет с алого на изумрудный, выпустил в воздух бриллиантовые струи - и в воздухе проявилась Книга Книг!
Подул легкий бриз, с тихим шелестом листая страницы.
Афродита вглядывалась в тексты, мелькающие перед её томным взором. Вот что-то привлекло её внимание - и под изящным взмахом жемчужной руки шелест прекратился.
Перед глазами присутствующих зловеще пульсировало черным слово "Смерть".
Афродита обратила гневный взор на Кракена:
- Как посмел ты, раб, нарушить наше благополучие этим страшным словом?!
Побагровев и покрывшись бирюзовыми пятнами, тот пролепетал:
- О, властительница души моей! Тут недоразумение! История сия прозывается "Смерть - и другие развлечения"! Я, недостойный, посчитал, что вы склонны развлечься...
-Как смерть может быть развлечением, скажи на милость? - голос богини был все еще суров. Но, уловив в нем толику любопытства, чернильные глаза Кракена вспыхнули воодушевлением. - Позвольте мне рассказать вам эту занимательную историю, несравненная!
И вновь не угодил он своими речами...
- Рассказать? Мне?! Я что, подобна неученым медузам?! Не думаешь ли ты, что я не способна прочесть эти письмена?!
Под испепеляющим взглядом Афродиты Кракен поспешил быстрее опуститься в пучину. Но над поверхностью моря продолжало колыхаться самое длинное его щупальце с зажатой среди присосок Книгой Книг.
Слова будто плыли в воздухе, переливаясь радужными сполохами и привлекая внимание богини.
Завороженная, она вгляделась - и стала читать.
Расторопные жемчужницы по-быстрому подсунули ей печенье из пыльцы анемонов. Богиня удовлетворенно вздохнула, надкусив любимое кушанье, меж тем как звёздопобные глаза её неотрывно следовали за текстом. Порой коралловые губки улыбались. Иногда по лицу пробегала тень восторга. В какой-то миг нежные пальчики сжали бриллиантовое ожерелье, покоящееся среди прохлады холмиков её грудей. Чуть позже она неосознанно коснулась ушка и задумчиво потеребила нежную мочку.
Затем носик брезгливо наморщился, Афродита поежилась, будто её пощекотали, буркнула под нос что-то типа 'фи', но, тем не менее, чтения не прервала. Рыбки-слуги и прочая плавающе-летающая челядь еле шевелили плавниками и крыльями, боясь нарушить божественное внимание.
Линия девичьего лба опять разгладилась, глаза лукаво блеснули - и вырвался короткий смешок.
- Вина мне! - кратко приказала повелительница. И в тот же миг тритон аккуратно вложил ей в руку кубок. Отхлебнув и одобрительно кивнув, та продолжила чтение.
Но тут же бровки её нахмурились, кулачок гневно ударил по перламутровой поверхности раковины, на странице алым полыхнуло слово 'засужу', а сквозь сжатые зубы раздраженно прорвалось: "И тут их шовинизм затесался!".
Нервно опустошив кубок и небрежно передав его в протянутые руко-щупальца, богиня в последний раз взглянула на текст, улыбнулась своим мыслям и спросила всплывшего чуть в стороне Кракена:
- А что за существо такое - 'маньяк'?
И добавила, мечтательно глядя в лазурную даль:
- Хотела бы я видеть его в числе своих приближенных .
Боги, слуги, море, воздух - содрогнулись. Ведь все желания юной богини исполняются незамедлительно...
Эт-та... реца намба ту
По велению строгих родителей раз в столетие Афродите вменялось полчаса заниматься каким-нибудь уроком: нужно же ветреной девчонке приобщаться к плодам цивилизации!
Вот и в этот раз на спине морской черепахи соорудили шатер из жемчужных нитей, поставили парту, сработанную из Родосского мрамора - и позвали ученого Левиафана.
Проказнице ничего не оставалось делать, как подчиниться воле богов. Но и тут она, памятуя, что вечером намечаются танцульки во дворце Посейдона, умудрилась устроить так, чтобы время, потраченное на урок, не прошло зря, и повелела купидонам заняться её прической, а рыбкам-прилипалам - сделать ей педикюр.
Левиафан появился из огромной волны - и вот перед прелестницей лег на парту фолиант с вытесненным на кожаной обложке названием: 'Книга преткновений'.
Афродита тут же заинтересовалась материалом, из которого сделана книга: листы и обложка были сшиты из крохотных кусочков кожи. На её недоуменный вопрос Левиафан ответил так:
- Дражайшая ученица! Сия книга вмещает в себя необъятное количество историй, написанных графоманами.
Афродита живо перебила речь учителя вопросом, что это за существа. На что Левиафан ответил с тяжелым вздохом:
- Богиня, графоманы - это люди...
- И только-то? - перебила и пренебрежительно пожала точеными плечиками Афродита. - Я что, никогда не читала людские истории? Ты ничего нового мне не дашь сегодня, а потому давай быстренько закончим урок - и я побегу выбирать платье для бала - морские коньки и мидии обещали подготовить несколько наря...
Левиафан прервал легкомысленные речи, слегка шлепнув плавником по боку черепахи, отчего и шатер, и парта, и ученица подскочили на целых два дюйма.
- Итак, - продолжил Левиафан, - графоманы - это люди, одержимые страстью...
И вновь Афродита перебила учителя:
- Уважаемый, не тебе учить меня тому, что связано со страстью. Едва ли кто-то владеет этим вопросом лучше меня! Ведь я - богиня любви и страсти! - и гордо вздернула подбородок.
Укоризненно покачав огромной головой, отчего по морю пошли волны высотой, сравнимой с парусником, учитель продолжил:
- Графоманы - это люди, одержимые страстью к сочинительству и написанию историй. Страницы же этой книги сшиты из кусочков кожи, взятой с тыльной части правой руки тех графоманов, чьи сочинения вызывают у читателей вопрос: что изменилось бы в мире, если бы эти истории и вовсе бы не появились на свет?
Афродита задумчиво побарабанила пальцами по обложке:
- Что-то ты уж больно мудрёно выражаешься, Учитель!
На что Левиафан ответил с ухмылкой:
- Богиня, достаточно тебе прочесть хоть одну историю из 'Книги преткновений' - и ты сразу поймешь, о чем речь.
- Ну хорошо, - согласно кивнула Афродита. - Скажи мне: в чем смысл читать то, что читать не имеет смысла?
- Наш сегодняшний урок посвящен искусству дипломатии, моя богиня, - важно произнес в ответ Левиафан, чем поверг ученицу в еще большее изумление.
- В чем же связь между историями из 'Книги преткновений' и наукой дипломатией?! - воскликнула она, тряхнув головой так, что алмазные и янтарные ШПИЛЬКИ, коими старательные купидоны скрепили локоны повелительницы, сверкающими искрами разлетелись по всему шатру.
- А связь в том, - терпеливо пояснил Левиафан, - что тебе нужно постараться вынести свое суждение о прочитанной в книге истории таким образом, чтобы ни в коей мере не обидеть автора текста, каким бы нелепым или бессмысленным тебе этот самый текст не казался. То есть, проявить высшее дипломатическое мастерство!
Ах, во-о-от оно что! - озадаченно протянула Афродита. - Хорошо, попробую. Но так как из отведенных нам с тобой на урок тридцати минут прошли уже семнадцать, то выбери для меня какую-нибудь короткую историю, хорошо?
- Как пожелает богиня! - Левиафан наморщил необъятный лоб, выпустил фонтан, сосредоточенно глянул на книгу - и страницы зашелестели.
- Вот! - Провозгласил он. - Название - 'Неполадки', автор - Диммиус.
- Как?! - удивленно воскликнула Афродита, - грек - и в 'Книге преткновений'?! Этого просто не может быть!
- Ах, властительница, - сокрушенно вздохнул Левиафан, - люди непредсказуемы в своих поступках, и, порой, склонны присваивать себе имена Великих. Простим им их заблуждения и гордыню.
Афродита впилась взглядом в текст. Глаза пробегали по строчкам столь же стремительно, как волны по песку в шторм. Чтение не заняло больше минуты - и, оттолкнув книгу, Афродита с возмущением произнесла:
- Никакой дипломатии не хватит, чтобы высказать благоприятное мнение об этой так называемой метеоминиатюре! О чем тут вообще рассказано?! Я ничего не понимаю! Ни содержания, ни смысла! Самые простые - и, тем не менее, совершенно бессмысленные предложения! Ну вот скажи мне, учитель, что автор хотел сказать этими строками?
И Афродита, возмущенно выпятив нижнюю губку, прочитала вслух:
- Привет, Йонас! - сказал идущий ему навстречу парень.
- Привет, Петер! - ответил ему Йонас и пожал руку.
- Скажи на милость, - продолжила Богиня, - что такого важного в этом диалоге, что автор, при всей минимальности этой истории, потратил аж два предложения на абсолютно ничего не означающие слова?
Левиафан незаметно улыбнулся в усы, а потом мягко, но настойчиво сказал:
- Богиня, задача нашего урока не в том, чтобы возмущаться недочетами, а в том, чтобы научиться вежливо и необидно для автора высказать свое негативное впечатление о его произведении. Fershteyn?
- Но ведь это бессмысленно: тратить время на дипломатические реверансы там, где...
Левиафан предупреждающе шевельнул правым грудным плавником:
- Моя богиня, давайте не будем уклоняться от темы нашего урока. Уверен, что с вашими талантами вам проще простого справиться с этим заданием!
Польщенная, Афродита еще раз прочла текст, нахмурила бровки, нежно очерченные губы шевельнулись, складываясь в пленительную улыбку, и она произнесла следующий панегирик:
- Автор души моей, Диммиус! Сколь великолепен твой слог! Как тонок смысл твоего повествования! Как утонченно, с какой необыкновенной выдумкой ты передаешь читателю все нюансы ответственной работы работников метереологической службы!
Тут глаза её блеснули так хитро, что Левиафан поневоле не смог удержать смешка.
А Афродита продолжала:
- Ты смог оформить картину серых будней существования четырех мужественных, отважных и находчивых юношей в фантастически привлекательную раму изысканности и героизма! Слава тебе! В веках!
Быстро захлопнув книгу и вскочив в давно поджидающую её раковину-карету, запряженную ста двадцатью шестью морскими коньками, богиня любви и страсти скрылась в лазурной пучине, успев на прощанье крикнуть Левиафану:
- На месте издателей, я бы сдирала с авторов подобных историй не маленький кусочек кожи, а...
Но тут пучина поглотила ея окончательно - и Левиафану так и не пришлось узнать, какую кару ниспослала богиня на несчастных графоманов.
'И слава богам!' - подумал Левиафан. Ведь все пожелания юной богини исполняются незамедлительно...
2. Cамаритянка. Дикобраз. Женский род. Единственное число.
Эпизод 1. Трещина
Не стоит спешить передавать это дело абсурдистам или кому-то еще, не так все просто. Вот неотчетливо прописанный голый персонаж... Голый, ага. Вы представляли свою мать голой? Это не только ГГ вопрос... Sorry, это моя работа... Да уж, дурацкий вопрос, думается старик Фрейд надул всех не хуже, чем дон Фабио депутатов думы - и это не вопрос вовсе, а перевод всем известного "твою мать!" с русского на нерусский и обратно. Но ведь работает - всех посторонних с места происшествия как водой смыло, что и требовалось.
Воды и в самом деле натекло предостаточно, что-то это должно означать, но не означает. Вот эту часть дела, где вода, можно и отдать, ну хотя бы символистам, может чего и выловят.
А тебе, парень, не стоит расслабляться. Думаешь, все закончилось? Как бы не так! Завтра придешь в офис, трещина будет на месте, можешь не сомневаться. Проверь, конечно, только не забывай, кто на своих ошибках учится. Ни мистики, ни абсурда тут нет - закон стаи в чистом виде. Один раз позволил себя клюнуть, будешь вечным терпилой. Ну смотри: оправдывался, потом телефон бумажками прикрыл, потом в столовую не пошел, потом терпеливо ждал, пока уборщица(!) не разгонит митинг у твоего рабочего места. А дальше - совсем дело труба: не купил телефон из-за того, что на карте не хватило денег. Это какая вокруг тебя аура, если продавец отпустил покупателя, не впарил кредит, не предложил рассрочку... С этим надо что-то делать... К примеру, если еще кто-то заметит эту трещину, спроси его, представлял ли он свою мать голой. Дурацкий вопрос, не спорю, но все же лучше, чем оправдываться.
Эпизод 2. Дикобраз. Женский род.
Все ясно - баба устроила стрельбу по мужикам, но КБР не занимается психами, вызывайте переговорщика, а еще лучше снайпера со снотворным - проспится, человеком будет. Что? Стреляет иглами дикобраза? Это же подруга Кровавого Джона, последняя ниточка, ее нельзя упускать! Да, уже еду! Давайте информацию, все, что есть, надо же с ней как-то договариваться... Да, получил, читаю:
Додрессировали, мать вашу... Естественный отбор, да?
Всё путем было, как говорится. И гнездо свила, после того как своего Лохматика встретила. И дикобразоежиков нарожала - любо-дорого! Только где я - и где теперь они? Но всему свое время.
![[]](/img/a/arhiw_eksperikona/11/zmej.jpg)
