Я артист. С точностью трудно определить, в какой момент жизни я стал им, возможно, пришёл в этот мир таким, а быть может, это результат огромной ежечасной работы, всецело подчиняемой одной ступени под названием сцена, подняться на которую крайне сложно, но гораздо труднее устоять на ней и оставаться интересным. Я не открывал для своего зрителя Америки и не удивлял
сверхъестественным, мне покорилось, на мой взгляд, намного более обоюдно важное для нас: я сумел соединить наши души. Моё наполнение умело проникать в тонкое настроение души зрителя, и мы, до предела необходимые друг другу, открывали новые границы своего восприятия жизни как единый целостный организм, находясь в потоке искренности и внимания по отношению к друг другу.
Если бы мне предложили рассказать о себе в двух словах, я бы ответил: трудный, беспокойный и нерешительный. Трудный от природы, а нерешительный, потому что такой. Артист вообще не может быть решительным. Находясь на крайне неустойчивой поверхности, перебирая внутри себя утончённые ноты мировосприятия, артист, вступая на новую ступеньку подвесного мостика, раскачивает её под собою в поисках грани, называемой шедевром, и, соприкоснувшись с ней, укладывает внутри себя, сентиментально оберегая. Близкие, не знающие этой тонкой работы, редко понимают вас, и одиночество зачастую преследует на протяжении всей длинной или не очень длинной дороги. Вначале вы избегаете того самого одиночества, пытаясь окружить себя надёжностью и преданностью, но когда приходит время исчезнуть всему, что казалось вам твёрдой, устойчивой почвой, одиночество становится единственным понимающим другом.
С рождения обладая даром красноречия, я мог передать чувственную энергию своего героя, одновременно проживая его внутри себя. Опираясь на свою природу, мне не трудно отделить талант от бездарности, правду - от лжи с первой ноты, с первого взгляда и даже вздоха. Это нельзя отнести к определённым достоинствам или недостаткам. Порой случались моменты, когда очень хотелось обмануться, но какая-то невидимая сила не давала возможности размениваться. И это, поверьте, не заносчивость и снобизм. Мне позволено быть честным по отношению к себе, и это крайне ценно. Благодаря отличной памяти, я имел возможность импровизировать любыми сценами и текстами, возникавшими когда-либо на моем пути, и это немаловажное дарование позволяло в разные моменты настроения наполнять своего героя новыми, ранее неизвестными полутонами. Это штрихи, часто незаметные с первого взгляда, возникающие из ниоткуда и связывающие внутреннее пересечение внезапно возникшей эмоции с переживанием, которое я отдавал зрителю.
Мой герой в момент полёта окрылённой души несёт огромный энергетический заряд своему зрителю, и зритель, принимая и благодаря, приходит вновь. Эта взаимосвязь крайне чувствительна, и, осознавая это, я должен быть исполнителем, художником, поэтом, музыкантом одновременно. Рисуя мелкими штрихами сюжет будущей картины, в отличие от художника создающего своё полотно навечно, я могу себе позволить быть лишь временным жильцом данного сценария, и однажды наступает момент, когда приходит время отпустить. Ты прожил в своём герое более десяти лет, и, казалось бы, можно продолжать какое-то время, но это не так. Я умел оставить своё творение в цвету, не позволяя ему отразить хотя бы малейшей тени усталости. С моими героями уходили часть моей утонченности и мечтательности, немного романтизма и стеснительности, капля осторожности и нерешительности, с ними уходили внутренние противоречия, умение слушать и слышать важное, ранимость, прирожденная аристократичность, прямота, эмоциональность, умение приспосабливаться, доверчивость, чувствительность, неприемлемость чужого мнения и даже упрямство. Провожая часть себя, я благодарю за прожитые годы и мгновения, за взлёты и вдохновлённость, за преданность и надёжность и взамен получаю благодарность своего героя в виде огромной высвободившейся энергии на свершение новых идей.
На этапах становления, подчиняя себя ежедневному изнурительному труду, я просил небеса дать возможность прорасти моему таланту. Свой талант я понимал с юности, осознавая огромную силу и вместе с ней ранимую чувствительность этого мира, пребывающую внутри. Но как сложно будучи в юном возрасте не растратиться по мелочам, не стать мишенью критики и выбрать свою собственную дорогу под именем ПРИЗВАНИЕ. Сколько сомнений и тревог, усталости и безвыходности было утоплено мною внутри себя.
Я был сконцентрирован на своей цели и мало замечал, что происходило в жизни моих близких и родителей. Сегодня, с позиции прожитых лет, я многое бы отдал для того, чтобы хоть на немного окунуться в теплоту их всепрощающей любви. Но, к великому сожалению, для человека особенно ценно то, что уже никогда нельзя повторить и я в данном случае не являюсь исключением.
Говорят: "В одну реку нельзя войти дважды". Это действительно так. Проходя разные возраста своего жизненного пути, я становился другим, это было, словно разные "я" выходили и входили в двери моей жизни. Вместе с изменением моей сути могли меняться интересы, предпочтения, люди. Не менялось лишь одно - мое отношение к моему богу под названием сцена.
С годами диапазон моих перевоплощений приобретал огромные границы, а точнее выразиться, становился безграничным. Мне покорялось почти всё, на что нацеливалось мое внимание. В своих героях я открыл и прожил почти все оттенки человеческой души, и, возможно, поэтому мне сложно в своей собственной жизни прогрессировать в любви. В этом чувстве, именуемом любовь, должно быть что-то, чего нет во мне. Любовь должна наполнять и вести за собой, идти на несколько шагов впереди и беспрестанно тревожить новым ожиданием. Мне трудно точно выразить, какой должна быть любовь, могу с уверенностью определить, какой она быть не должна. Любовь не должна быть одинаковой. И это так.
Понимая, что в восхождении заключена вся моя дорога, я никогда не смогу остановиться, и даже если бы захотел замедлить ритм своей жизни, это невозможно. Иногда про нас говорят: "Они не берегли себя". В моей профессии нельзя быть наполовину искренним или не до конца настоящим. Ни один мною прожитый день на сцене или созданный характер не были одинаковыми. Это я говорю с точностью мастера, создавшего океан сюжетов и картин.
Оставив своего героя за кулисами, возвращаясь домой к самому себе, я испытываю огромную усталость и опустошение. Для меня это состояния означает, что в этот день я отдал всё, что мог. Не существует артистов, не сомневающихся в себе. Не сомневаться в нашей профессии невозможно. Постоянно преследующая природа совершенствования редко позволяет испытать состояние покоя, подталкивая ещё к более уникальной созидательности.
Мне давно хотелось описать своё состояние с позиции прожитых лет, не упустив от самого себя ни единой мелочи, и, на мой взгляд, получилось по-настоящему честно.
Единственное, о чём ещё важно было бы сказать, это то, что порой мне крайне сложно прощать обиды извне. Как бы я не старался их обезоружить, у меня этого не получается. Обида, застревая внутри, будоражит ум в самые неподходящие моменты, и это сильно выводит из равновесия. Иногда она имеет свойство затихать и возвращается вновь, когда ей вздумается, с новой огромной силой. Пытаясь договориться со своими обидами, а может быть, с самим собой, я принял их как данность и живу с этим.
К сожалению или радости, человек не может создать для самого себя идеального мира. Да и нужен ли такой мир многогранной природе....