Посвящается вдове Раевского, в "ёбаном платье" с сайта http://litprom.ru/
Когда сгребёшь зашиворот какого-нибудь Кузьмича, в разговоре которого через слово "ёптыть", и заставишь его писать объяснительную, по поводу вчерашнего прогула, то он настрюкает тебе корявым почерком: "Милостивый государь! Покорнейше прошу...". А если светская львица или утончённый эстет с университетским образованием возьмутся изливать на бумаге душу, то завалят всё говном и гениталиями. Откуда такая мимикрия? Откуда такое смешение стилей? "Компреневу?" - выразился бы Кузьмич, а светская дама его поддержала: "С хуёв ли гости понаехали?" Давайте разбираться.
Кузьмич ещё при Сталине закончил семилетку. Как ни вколачивали ему в бестолковую репу "Муму" и "Онегина", а он всё про "пожрать", да "в футбол погонять" думал. Однако к пенсии своей Кузьмича согнуло социумом, и начал он что-то такое разуметь в слове "культура". Отсюда и высокий стиль в объяснительных записках о прогулах и пьянках на рабочем месте. Ему бы ещё лет семьдесят прожить, и он запросто бы "развился в сильную психическую личность", вроде литературного критика или завзятого театрала. К несчастью, Кузьмичи так долго не живут, ёптыть!
А что же кисейная барышня и молодой повеса? О! Эти с детского сада спали с томиком Пушкина. Их водили на "Принцессу Турандот" и в музыкальную школу. "Сильной психической личностью" они были уже с детства. С младых ногтей. Но приторная родительская опека вынудила их выпорхнуть из семейного лона в Первопрестольную на филологический или педагогический, а то и в консерваторию. И тут, без постоянной родительской гуманитарной подпитки, начал выгибать их социум в сторону Кузьмича. Не сегодняшнего, а того - с клеймом на лбу о семилетнем образовании. Да, и как им не прогибаться, когда соседи по студенческой общаге норовят подсунуть вместо Пушкина книжонку Баркова, а вместо "Лебединого озера" день и ночь крутят "Сектор Газа" и "Ленинград"? Разврат, от которого уберегала их мама, добровольное сумасшествие - пьянство, о котором их предупреждал Аристотель, и азартные игры, о которых несколько невнятно поведал им Достоевский, свалились на них, как помои на счастливого поросёнка. Разножопица между привитыми с детства идеалами и своими действительными устремлениями шокировала их. Этому нужен был какой-то выход, и они стали писать. Писать как граф Толстой - глупо, а как Веня Ерофеев - у них ещё в жопе не кругло. К счастью есть рефлексия и сублимация. Правда и с этими костылями получалось у них не слишком складно. Но они нашли выход: штампы. Не совсем, правда, литературные, но штампы. Суй в прорехи несвязного текста "хуй", ёптыть, и текст, вполне, даже станет ничего себе так. Они спиздили у Кузьмича его манеру связки бессвязных слов, ёптыть!
А что же Кузьмич? С первого класса начал курить. В третьем - выпил впервые. В седьмом - отпетрушил Надьку из параллельного. А в "пристенок" и "трынку" он играл с тех пор, как себя помнил. Но в ФЗУ он, под влиянием субтильной училки с комельком, вдруг, прочитал "Айвенго" и "Остров сокровищ". Дальше - больше: он стал читать взахлёб. Его поражало, что какой-то чувак, увидев чудный Днепр при тихой погоде, разразился монологом на полстраницы, вместо ёмкого "заебись!". Его сильно удивляло, что газета "Советская Культура", не использовав ни единого матерного слова, могла опустить ниже клумбы любого Пастернака. И так опустить, что никакому мату, самому отборному, это было не по силам. Он начал понимать силу художественного слова. Впитанные с табачным дымом и самогоном жизненные устои вошли в конфликт с высокими идеалами искусства. Держать это в себе Кузьмич больше не мог, и он стал писать. Первый литературный опыт - письмо "О доместикации степного тушканчика", случайно пойманного им у Калитниковского рынка, - опубликовала газета "Сельская жизнь".
Что мы имеем в остатке на сегодняшний день? Смачно переложенные говном и гениталиями потуги интеллигенции и графоманские бредни простолюдинов. В этой стране кто-нибудь собирается писать вообще?