|
ГЛАВА 24. О ПЕРВЕНЦЕ, ПАТРИЦИИ ФИЛИППЕ И НОЧНОМ ГОРШКЕ - Не дрожи так, не дрожи, - скрипуче засмеялся Григорий-старший. - Чисто коняшка под седлом... Вот, Рира свидетель нашему разговору, очень хорошо... Ты - мой единственный сын, ты все и унаследуешь. Только Феотимушку, сироту, не обижай, он раб верный, и тебе верой и правдой служить будет. Но спуску ему тоже не давай! Григорий-старший сжал свои сильные пальцы в крепкий кулак. - Ну, поцелуй отца... - подставил он заросшую бородой щеку. - Вот, так-то... и руки тоже... потому как благословение родительское принимаешь...а теперь ступай, приготовь мне козий сыр, как ты умеешь, и козлятину, как я люблю. Тогда благословлю тебя по-настоящему. - Отец, но я - сын твоей рабыни, я не могу взять имущество сыновей твоих от госпожи Нонны, - наконец, смог вымолвить Кесарий-Салом. - Не сметь отцу перечить! - прикрикнул Григорий-старший, но тут же одобрительно потрепал сына по щеке. - Это ты хорошо сказал, я и ожидал, что ты такое будешь говорить. Но не твоя воля совершается, а моя! Не забывайся и не своевольничай! |