-- А ведь когда ты Алекса нашла, мы его и тащили, и бинтовали, -- наконец с упреком заявил братец. -- Не по-человечески как-то оставлять беднягу в таком виде. Может пойти попробовать хотя бы верстак убрать?
-- Хорошо, давай мы с тобой спустимся. А Алисс пусть разыщет и принесет другой фонарик или свечи. Этот недолго протянет, -- предложил англичанин.
Носиться по такой жаре туда-сюда удовольствие небольшое, но понятно, что свет нам действительно понадобиться. Никуда не денешься, пришлось, чертыхаясь и обливаясь потом, нестись вниз по дороге к Дому. Там я устроила изрядный переполох среди оставшихся в наличии обитателей, так что каждый счел своим долгом схватить первый попавшийся источник света и отправиться со мной. Осталась одна Аллочка, да и то лишь потому, что не могла оставить спящих детей.
На группу психов, смотавшихся от санитаров, мы были похожи однозначно. Впереди бежал Кеша с фонарем "летучая мышь", за ним я с охапкой свечей, за мной семенила Сонька с бра под розовым шелковым абажуром. Когда я заметила, что для бра нужна электрическая розетка, подруга логично парировала, что с розеткой разберется на месте, не может быть, чтобы её там не нашлось. Замыкали шествие археологи со здоровенной автомобильной фарой и жутко тяжелой штукой -- не то аккумулятором, не то генератором. Зрелище было феерическое, если учесть, что дело происходило весьма солнечным днем, и только ненормальным могло прийти в голову устраивать в такое время иллюминацию. Даже аборигены не выдержали и в количестве трех штук -- Андреича и двух весьма резвых старушек -- в ажитации покинули свои огороды и устремились за нами.
На подступах к соседнему дому нас с воем обогнала карета скорой помощи. Так что взволнованная толпа, включая все ту же дородную врачиху и юношу в белом халате, полезла в подвал практически одновременно. Как при этом руки-ноги никто не переломал, непонятно.
-- Туда, -- указала я медикам правильный курс, в то время как остальные участники марш-броска рассеялись по разным углам подземелья.
-- Мы тут! -- подал, наконец, голос и Борис. -- Осторожно только, не...
"Бэмс!", это археологи с фарой сходу врезалась в сдвинутый к двери стол, но тут же сориентировались и щелкнули тумблером. Ослепительный свет залил небольшое помещение, лежащего на спине Стасика и сидящих около него на корточках Алекса с Борькой.
-- Ну, что у вас тут опять? -- кое-как протиснулась в узкую щель врачиха. -- Опять черепно-мозговая? Вася, давай сюда сумку! Да не светите мне в глаза, молодые люди, вниз светите!
Пока Стасику оказывали помощь, мы болтались по подвалу и шушукались. Судя по всему, бородатому тоже дали по башке. Но кто и зачем? Неужели сами соратники? Но тогда почему в доме, куда они явно ещё собирались возвращаться -- ведь иначе забрали бы свою шпионскую аппаратуру. А что если бы Стасик ласты склеил? Возись потом с телом. Или хозяева дома настолько круты, что их такие проблемы не волнуют? Ох, не нравилось мне все это.
Наконец, неподвижное тело водрузили на носилки, прикрутили к ним ремнями и с трудом выволокли наверх.
Следом выкарабкалась врачиха, злая и потная.
-- Уж не знаю, кем вам приходится этот парень, но только пьян он до изумления, -- раздраженно сообщила она нам, обмахиваясь полой халата. В этот момент она была удивительно похожа на доярку, выполнившую дневную норму на ферме.
-- То есть как пьян? -- удивился Кеша.
-- А так, назюзюкался и треснулся об угол стола. Или треснули, так тоже бывает.
-- Точно, разило от него, как от пивной бочки, -- подтвердил братец. -- Когда мы его на спину перевернули, сразу захрапел. Я уж думал, концы отдает и хрипит, потом только догадался, что просто спит.
-- А что мы теперь милиции скажем? -- растерялась я.
-- А то и скажем, -- вздохнул Борька. -- Шли, мол, гулять, заглянули в подвал, а там кто-то хрипит.
-- Интересная прогулка -- по чужим домам, -- не к месту хихикнула Сонька, пытаясь всучить жениху злополучное бра.
-- Отдохнуть в прохладе решили, -- ткнула я её кулаком в бок. Потом обратилась к медикам: -- А вы милицию дождетесь или?..
-- Их дождешься, -- проворчала врачиха, видимо, будучи в курсе территориальных распрей правоохранительных органов. -- Но если приедут, скажете, что травмированного мы увезли.
-- Тоже в третью больницу? -- со вздохом спросила я, размышляя о том, сколько лишних хлопот добавила травматологам история с поисками драгоценной статуэтки.
-- В третью. Значит, имя и фамилию пострадавшего вы не знаете?
-- Нет, -- вздохнула я. -- Только имя -- Стасик.
-- Ну хоть не иностранец, и то хлеб, -- покосилась врачиха на Алекса, отчего он покраснел и шмыгнул за Борькину спину. -- Ну что, погрузили клиента? Тогда, поехали!
Я с любопытством смотрела вслед отъезжающей машине. Если так дальше пойдет, у нас появится персональная бригада "скорой помощи"! Хорошо бы ещё появились, пусть не персональные, хоть какие-нибудь менты. Может быть, если гражданином Опухликовым вплотную займется милиция, он хотя бы на время отвяжется от нашей компании.
-- Алисс, ты идешь купаться, или так и будешь стоять тут с задумчивой физиономией. Можно подумать, что принца на белом коне проводила! -- вывела меня из размышлений Сонька.
Кстати... Искупаться бы неплохо, после лазания по пропыленному чердаку и подвалу я покрылась разводами грязи. Оригинально, конечно и даже симпатично, но лучше все это смыть с себя как можно скорее.
-- Пошли на речку, -- вздохнула я. -- Только вот кто-то должен дождаться милицию, если она все же решит появиться. Иначе в следующий раз они вообще разговаривать с нами не станут.
-- Я подежурю, -- предложил Алекс. Но Сонька только руками замахала. Во-первых, он был, пожалуй, ещё грязнее меня, во-вторых подруга не хотела лишать меня общества потенциального хахаля. Поэтому Кеша и Сонька, обложившись свечами и расстелив на крыльце кусок драной картонки, остались дежурить, а остальные, включая Андреича, двинулись к Рузняйке.
Увидев нас, дедуля возмутился. Мало того, что его заставили ловить рыбу в неподходящем месте, так ещё и на этом месте решили ему всю рыбу распугать! Макрайстер, которого, очевидно, рыбалка не слишком увлекала, беззаботно спал в тени ракиты и по нему ползали две роскошные оранжево-лохматые гусеницы. Идиллия.
Чтобы не доводить дедулю, мы отошли в сторону, там разделись и полезли в воду. Речка в нашей благословенно деревне отличается кротким с виду нравом. Но только с виду. На самом деле она может быть теплой, холодной, быстрой медленной, мелкой и глубокой. Причем, одновременно -- просто места знать надо.
Алекс, которому категорически запретили мочить повязку на голове, принялся бродить по мелководью, Борька сразу рванул кролем на противоположный берег, а Андреич, сняв рубаху и резиновые тапочки, сиганул в воду прямо в портках, вызвав у англичанина заметную оторопь. Археологи, которым явно не терпелось продолжить раскопки, совершили омовение в максимально сжатые сроки, после чего оделись и, волоча фару и аккумулятор, словно каторжники ядро, помчались обратно к Дому.
Я же, пару раз нырнув и едва не ободрав нос о песчаное дно, с самым скромным видом присоединилась к Алексу. Тот потупил синие глазки в набежавшую волну и неожиданно поинтересовался:
-- А Котя, он кто?
Черт, проницательный ты наш...
-- Котя мой давний приятель, -- осторожно сообщила я, делая вид, что пытаюсь достать со дна огромную ракушку-перловицу.
-- А-а-а... -- протянул Алекс, видимо соображая, что бы ещё такое каверзное спросить. Только бы не о хахалях, припаханных папулей к выносу мусора из Дома.
Но, к счастью, Алекса волновала другая проблема.
-- Алисс, -- начал он смущенно, -- Мне неудобно из-за того, что мы с Тэдом злоупотребляем вашим гостеприимством. Вы собирались отдохнуть в спокойной обстановке...
Я от изумления вытаращила глаза. Говорить о том, что в нашем семействе возможна спокойная обстановка может только исключительно наивный человек!
-- ...а мы создаем кучу проблем и стесняем вас, -- закончил Алекс с потерянным видом.
Следующие десять минут я разъясняла заморскому гостю, что присутствие в Бляховке Соньки и её жениха, Тэда с Алексом и двух сидящих в подвале археологов на общей атмосфере ровным счетом никак не сказывается. Поскольку семейство Пичугиных это самодостаточная система, уровень массового безумия в которой и так держится вблизи красной отметки. Так что это скорее гостям надо опасаться за свое душевное равновесие при таких хозяевах.
-- Ну вот сам подумай, какого черта Борька потащил нас в этот подвал? -- с досадой хлопнула я ладонью по воде.
-- Борька? -- удивился Алекс. -- А мне показалось, что это была идея Сониного жениха.
-- Вот видишь, -- вздохнула я. -- Это заразно. Кеша ведь приехал вполне приличным человеком. И что мы наблюдаем теперь?
Наш разговор был прерван самым бесцеремонным образом -- одуревший от жары Крошка оторвал таки крапчатое тельце от берега и теперь оно, громко сопя, рассекало речную гладь в нашем направлении. Бултыхаться в компании жаждущего развлечений пса было не слишком комфортно, поэтому мы выбрались на берег и принялись кидать в воду подвернувшуюся под руку палку. Малыш старательно плавал за ней, распугивая стрекоз и жуков-водомерок. Так, глядишь, и спортивную форму приобретет, то-то Соньке радость.
В промежутках между очередным броском и попытками увернуться от брызг, летевших с радостно отряхивающейся на берегу собаки мы принялись обсуждать планы дальнейших поисков "Елены Прекрасной". Идея рыться в складированном в сарае мусоре, никого из нас не вдохновляла, но было понятно, что избежать этого вряд ли удастся -- вначале надо проверить наиболее очевидные варианты.
-- Но если мы начнем ворошить весь этот хлам, надо, чтобы нам не мешали, -- пробормотала я, наблюдая за подплывающими к берегу Сонькой и Кешей.
-- И как ты собираешься избежать этого? -- поинтересовался Алекс, отбирая палку у Крошки и забрасывая её подальше. Но пес, видимо, решил, что на сегодня норма физической нагрузки выполнена, потому что со стоном рухнул на песок, подставляя мокрый живот для чесания.
-- Хочу попробовать ввести противника в заблуждение, -- ухмыльнулась я. -- Разыграем небольшой спектакль, заодно и ещё одного пса развлечем.
Но прежде, чем приступить к осуществлению моего плана, надо было убедиться, что предполагаемая сценическая площадка будет видна зрителям. Поэтому я, не заходя домой отправилась на проверку. Моей целью был дом Панариных. Располагался он не слишком удобно, если камера нацелена только на наше подворье, ничего не выйдет. Надежда была на то, что в объектив попадает и некоторая часть прилегающей территории. Я продефилировала по дороге, демонстрируя крайний интерес к соседскому забору и изредка незаметно оглядываясь, чтобы проверить угол обзора. Так, если не метаться по сторонам, то из окошка должно все запечатлеться.
Я вернулась в Дом и объяснила желающим принять участие в мистификации, что от них требуется.
Так и не дождавшиеся милиции Сонька с Кешей заявили, что готовы, но только после купания и в качестве массовки. Неожиданно первой вызвалась идти Аллочка. Дети уже были напоены ряженкой и переданы Борьке на выпас в саду, так что желание невестки хоть как-то развеяться было вполне понятным.
-- Значит, околачиваться там, изображать жгучий интерес и пытаться пролезть в дыру в заборе? -- уточнила Аллочка.
-- Да, только учти, что справа деревья, поэтому старайся до них не доходить. Если хозяева спросят, что тебе надо...
-- Скажу, что вы мне осточертели, и я хочу снять комнату отдельно от вас! -- с чувством выпалила невестка. Хорошо, что её супруг не слышал.
Уж не знаю, что там получилось на пленке, но с наблюдательного пункта, который я организовала в детской комнате, окнами выходившей на панаринский дом, выглядело все интригующе. Вначале Аллочка шмыгала вдоль забора, вызывая жгучий интерес привязанного около него здоровенного рыжего кобеля. Пес носился на цепи, подвывая и почему-то виляя хвостом. Аллочка легко пролезла в огород и немного посидела среди крыжовниковых кустов.
Потом Алекс, вооруженный здоровенным биноклем, выперся на дорогу и начал рассматривать в окуляры сушащееся на веревке во дворе Панариных белье. При этом он то и дело заглядывал в измятую бумажку, словно сверяясь с каким-то планом. Бумага была вырвана из альбома и украшена Васькиными каракулями.
Археологи, вылезшие попить квасу, были откомандированы с поручением расспросить соседей, не встречались ли им в огороде кости и черепки. Вышедший им навстречу глава семейства Панариных явно мучился жгучим похмельем, потому что пообещал добыть костей сколько угодно, но только в обмен на портвейн. В крайнем случае, на пиво. Дискуссия продолжалась довольно долго и сопровождалась размахиванием руками и попытками получения аванса.
В конце концов, археологам чудом удалось сбежать. Им на смену отправились вернувшиеся с речки Сонька и Кеша. Те без затей пару раз обошли все соседское подворье, то и дело заглядывая через забор. Кобель от этого буквально впал в экстаз.
Нахальнее всех поступил Борька. Тот просто заявился к соседям и попросил показать ему устройство их печи. Дескать, свою хотим переделать. Марья Петровна Панарина, женщина крайне необщительная, но даже она не устояла против поднесенного ей букета гладиолусов. Так что братец минут на десять был впущен на соседскую кухню, откуда вернулся в глубокой задумчивости и нехорошо посмотрел на нашу монументальную домну.
-- По-моему, эту штуку сооружал совершенно больной на голову тип, -- сообщил он нам. -- У Панариных нормальная печка, без всяких кандибоберов и закидонов. И дров столько не жрет. Красота!
-- Тебя зачем посылали? -- рассердилась я.
-- Можно извлечь пользу и из самых дурацких затей! -- глубокомысленно ответствовал братец. -- Кстати, у них там ещё и на участке печурка есть, очень удобно летом готовить.
Видя, что Борьку заклинило на печном вопросе, я только рукой махнула. Тем более что вернулись с рыбалки дедуля и Макрайстер. Эта парочка попортила мне немало нервов, так как абсолютно не понимала, что от них хотят. Пришлось их буквально силком выгонять на дорогу, просто для антуража. Так они постояли пару минут, опасливо глядя туда, куда им было велено, после чего дедуля изобразил старого партизана, и пригибаясь, как под обстрелом потащил Тэда обратно.
Последний аккорд был за мной.
Я с озабоченной физиономией отправилась к несчастным соседям и поинтересовалась, не собираются ли они продавать свой дом. А то мы бы купили.
Перепуганная Марья Петровна только голову в плечи втянула и замахала руками. Не собираются они ничего продавать, никогда и ни за что!
-- Но вы все же подумайте, -- с облегчением ретировалась я. Интересно, что бы мы стали делать, если бы они согласились?
-- Всё, конец первого действия, -- сообщила я, вернувшись. -- Теперь налицо наш пристальный интерес к соседнему дому и желание стать его обладателями. Пусть попробуют не поверить!
-- Ну что, тогда пора приступать к ассенизационным работам? Или папеньку дождемся, чтобы уж наверняка ничего не перепутать? -- вздохнул братец.
-- Пойдем вначале сами глянем на этот хлам, -- предложила я. -- Я ведь в сарай заглядывала только однажды, и то мне сразу стало плохо.
Плохо мне стало и во второй раз. Сарай, несмотря на весьма приличные размеры, был под завязку забит самым разным барахлом, начиная от мебели, которой мы пока не нашли применения, и древнего, как Мафусаил, мотоцикла с изуродованной коляской (при виде её в душу закрадывались самые мрачные мысли по поводу судьбы того, кто мог ехать в коляске в момент глобального катаклизма) и до всевозможных необходимых в хозяйстве мелочей типа лобзиков и пузырьков из-под лекарств. Много чего пылилось на полках, приколоченных к стенам, и ждало только когда они рухнут. Но наше внимание сосредоточилось на здоровенном чане, в котором высилась гора самого настоящего хлама. Видно было, что сюда свалили все, что десятилетиями копилось в сундуках, шкафах и кладовках большого дома и было не нужно уже и прежним хозяевам. Только крестьянская бережливость не позволяла расстаться с прохудившимися кастрюльками, сломанными мышеловками и шкатулками, сшитыми из открыток. Это только то, что я разглядела на поверхности. Внутри же могло быть все, что угодно.
-- Надеюсь, что у папули хватило ума не сваливать сюда же битое стекло, -- простонал братец. -- Хотя вряд ли...
-- Да, впечатляет, -- повел носом протиснувшийся вслед за нами в сарай Алекс. -- И вы все это собираетесь перебрать?
-- Ничего другого не остается, -- пнула я ногой драный и облезлый до черноты резиновый мяч. -- Собачка твоей прабабушки волне может храниться на дне этой емкости.
-- Не представляю, как это сделать, тут нет места, чтобы всё это разобрать. Перекладывать-то куда? -- сопел Борька. -- Тут и встать негде.
Я прикинула. Действительно, сарай забит под завязку. Даже я со своей субтильной комплекцией тут явно лишняя, а барахла целая гора. Ужас...
-- Придется расчищать место, вытащить мотоцикл и часть мебели, тогда ещё кое-как...
-- Я, кажется знаю, что делать, -- раздался позади голос Кеши. -- Надо вытащить эту штуку наружу.
Я оглянулась. В дверях маячили все остальные, даже Нюшка и Васька засунули любопытные носы в дверной проем.
-- Как ты себе это представляешь? -- пожал плечами Борис. -- Эта зараза почти тонну весит!
-- Ну, не преувеличивай, максимум центнеров шесть. Главное, чтобы по ширине в дверь прошла. И посмотри, там ушки снизу есть?
Братец хмыкнул и полез чуть ли не вниз головой за доски и рассохшиеся кадушки.
-- Есть тут какие-то скобки снизу. Не знаю только насколько прочно приварены.
Аллочка сбегала за портновским метром, и мы померили ширину двери и габариты проклятого чана. Впритык, но он должен был пройти. А иначе его просто сюда и не втащили бы.
-- Теперь выносите все, что находится между этой штукой и дверью. Только оттаскивайте подальше, нам ещё тягач подогнать надо, -- командовал Кеша и сам первый поволок этажерку.
Привлеченные грохотом и гамом, на белый свет опять вылезли археологи, и замерли, раскрыв рты, глядя на погром сарая. Как раз в этот момент из него, скрежеща и шлепая спущенными колесами выкатился мотоцикл, подталкиваемый сзади Алексом и Сонькой.
-- Антиквариат! -- завистливо выдохнул Денис. -- ИЖ-1, двадцать девятого года выпуска!
-- Хочешь сказать, что эта развалина ещё кому-то нужна? -- удивился Борька, поворачивая ржавый руль монстра отечественной мотоциклетной промышленности.
-- Ещё бы! Знатоки с руками оторвут! Эх-х...
-- Если хочешь, забирай эту дурынду, он только место в сарае занимает, -- предложил братец.
-- Даром?! -- испугался Денис. -- Вам же за него приличные бабки отвалить могут.
-- Вот ещё только металлоломом мы не торговали, -- отмахнулся Борис. -- Тем более что это наследство от прежних хозяев. Если не заберешь, быть ему на свалке или дальше тут ржаветь. А так -- пристроим чудище в хорошие руки. Только постарайся увезти его поскорее, чтобы двор не загромождал.
Пока Денис с фанатичным блеском в глазах осматривал и любовно оглаживал бензобак и драное дерматиновое сидение неожиданно свалившегося ему на голову счастья, Дима принял активное участие в расчистке сарая. Наконец, пространство было освобождено. Теперь двор перед домом напоминал картину "махновцы в уездном городке" -- повсюду валялись самые невероятные вещи и предметы обстановки.
В тот момент, когда Борька подогнал к сараю наш верный "уазик", а Кеша с помощью толстого стального троса прицепил к его задней части груженый хламом короб, вернулись папуля с мамулей.
-- Так я и знала, -- флегматично заявила маменька, озирая подворье, -- ужином нам заниматься некогда, вместо этого мы свалку устраиваем. Ну что, права я была, Гошик?
С этими словами она достала из багажника стопку коробок с пиццами и вручила их подвернувшемуся под руку дедуле.
Папуля же засучил рукава парадного пиджака и принялся руководить. В результате первая попытка едва не стала последней, поскольку послушавший его инструкции Борис включил не ту передачу и железный короб дернулся слишком резко и едва не перевернулся. Вот счастье бы было -- таскать всю эту гору вручную! Получив по ушам и выслушав новую кучу указаний, братец снова завел мотор, и на этот раз, к моему удивлению, все получилось нормально. Передняя часть емкости слегка приподнялась и она с жутким скрежетом поехала по камням, которыми был вымощен пол сарая. Кеша и Алекс, пыхтя, с двух сторон корректировали траекторию, чтобы дурная махина не промахнулась мимо двери и не проломила стену.
Выкорчевав несколько камней и расплющив какую-то коробку, короб выехал наконец наружу и благополучно встал почти там, где нужно. Рев мотора стих, и все отерли пот со лба. Васька и Нюшка захлопали в ладоши.
Макрайстер, со священным ужасом наблюдавший очередное безумное мероприятие, произнес патетическую тираду, из которой мне запомнилась фраза о том, что русские -- великая, но очень, очень своеобразная нация. Ну да, педантичный британец никогда бы до такого размаха, как подъем арабской кровати на веревке и таскание машиной полтонны мусора в здоровенном ящике, никогда бы в жизни не додумался! Он бы чинно таскал из сарая по одной вещичке и за пару месяцев мог бы и управиться.
Обозрев причиненный благоустройству двора ущерб и прикинув, что до темноты еще вполне успеем затащить разбросанную по двору мебель и кадушки на место, мы отправились ужинать. Жара спала, уступив место томному вечеру, пахнущему свежескошенной травой. Собственно, трава пострадала от волочения по ней емкости, но пахла все равно замечательно.
Только сев за стол, я почувствовала, что устала просто до невероятности. Ощущение было такое, будто я разгружала вагоны с цементом. Если учесть, сколько всего мне пришлось совершить за прошедшую ночь и день, сравнение вполне уместное. Остальные тоже явно утомились, потому что не выясняли отношений и не предъявляли претензий по поводу отсутствия салата и кекса -- практически молча лопали пиццу и пили чай с малиновым вареньем и бубликами. За столом разместились почти все, только дедуля и археологи пристроились около столика, пышно именуемого кофейным, хотя кофе за ним не пили вообще никогда -- только хлеб резали.
За чаем мамуля решила узнать у Димы и Дениса, состыкованы ли уже трубы в подвале. Археологи загадочно переглянулись и состроили скорбные мины, из чего мы поняли, что нашей примитивной канализацией пользоваться нельзя. Хорошо, что пиццу ели из коробок -- не пришлось тащиться на речку с горой жирных тарелок, а чашки можно и в огороде сполоснуть. Заодно и огурцы полили.
Мужчины тем временем пытались навести порядок. Занесли в сарай мебель, после чего обнаружилось, что вполне подходящую для устройства на ночь Алекса софу затолкали в дальний угол. Пришлось снова часть этажерок и кресел выносить, чтобы её вытащить. Со стороны наши действия наверняка выглядели весьма загадочно. Софу, слава богу, наверх смогли поднять по лестнице, не пришлось повторять трюк с деревом и тросом. Но тут Макрайстер заявил, что решил переехать к дедуле, уступив свою комнату Алексу. Так что софу поволокли обратно вниз.
-- Вот что мне у вас нравится, -- шепнула мне Сонька, с напряженным интересом наблюдая за перемещениями мебели, -- так это неуемный энтузиазм. Вначале делаете, потом думаете.
-- Придется завтра ехать в город и везти ещё простыни и наволочки, наши запасы подходят к концу, -- вздохнула я. -- О стирке в речке я и подумать боюсь! Так что привезем чистые, а увезем грязные -- дома в машинке прокрутим.
-- Никогда не думала, что жизнь на даче так утомительна, -- хмыкнула подруга. -- Просто каторга какая-то!
-- Настоящая каторга начнется завтра, -- пообещала я. -- Будем разгребать авгиевы конюшни! И надо не забыть заказать грузовик, чтобы сразу вывезти весь мусор. Вот в "Мэри Поппинс" и закажем. Заодно попробуем выяснить что-нибудь об этом Опухликове. Надо же узнать, что это за тип.
-- Ставлю на Жирю, -- заявила подруга. -- Он -- Опухликов, и не иначе. Понять бы ещё, откуда он про сокровища прознал, сволочь! И зачем Стасику по кумполу дал.
-- Девчонки, вы о чем шушукаетесь? -- подошел к нам Кеша. Даже после грузоподъемных работ энергия била из него ключом. Надо же, а вначале выглядел флегматичным ботаником.
-- Да вот, думаем, надо софу обратно затащить, и поселить Алекса в комнате Алиссандры, -- злорадно хихикнула Сонька.
-- Без проблем, -- пожал плечами её жених. -- Я с этим матрасом на ножках уже почти сроднился, такое ощущение, что буду носиться с ним до конца жизни!
Я показала им обоим язык и отправилась распределять одеяла и подушки.
-- Никогда не спал на такой штуке! -- радостно встретил меня английский потомок купцов Моршанских, указывая на кресло-кровать.
-- А я на подобном спала, когда лет до восьми, пока мы не переехали из двухкомнатной квартиры, и у меня не появилась, наконец, нормальная кровать, -- ударилась я в ностальгию. -- И даже собственная комната, поскольку Борька заявил, что лучше спать в клетке с бешеным тигром, чем со мной в одном помещении.
-- Мне показалось, что у вас с братом прекрасные отношения, -- дипломатично заметил Алекс.
-- Просто нам уже нечего делить, -- хмыкнула я. -- А тогда крови мы друг другу попортили изрядно. Одни паучки под простыней кого угодно доведут.
-- Паучки? А это что ещё такое?
Пришлось просвещать и демонстрировать, как с помощью уложенной спиралью на чужой матрас крепкой нитки можно довести соседа по комнате до истерики.
-- Потом в темноте потихоньку тянешь за неё, и создается полное ощущение, что по кровати бегает целое стадо насекомых.
-- Блеск! -- обрадовался Алекс. -- Жаль, я не знал этот фокус в детстве, когда ездил в лагерь скаутов. А сейчас и подложить некому.
-- Ну, может быть, Тэд ещё вернется, -- утешила я его.
-- Лучше не надо! Я тогда сам от его храпа сбегу! Знала бы ты, чего мне стоила ночь в одном купе. Даже стюард заходил, проверял, не везем ли мы тайком злобную собаку, потому что это был даже не храп, а звериное рычание.
-- Ну, дед тоже храпеть умеет, так что вдвоем им будет весело.
-- Мне нравится твоя семья, -- неожиданно совершенно серьезно заявил Алекс. -- Веселая и неунывающая.
Что они все, сговорились говорит комплименты нашему дурдомику на выезде?
-- Да, иногда хочется поменьше веселья, -- вздохнула я. -- Если бы ты жил постоянно в такой обстановке...
-- Я бы быстро привык. Зато у вас все открыто и понятно, никто ни на кого обид не таит, и интриги не устраивает.
-- Ты имеешь в виду своего кузена Грегори? -- Я принялась заправлять одеяло в пододеяльник и вручила один его угол Алексу.
-- У нас вообще сложные родственные отношения, -- он пожал плечами. -- Все эти троюродные тетушки, дети от предыдущих браков, кузены из Аргентины и неожиданно появляющиеся внучатые племянники мачехи двоюродного дедушки... С одной стороны, родственники -- это хорошо, а с другой -- они постоянно ссорятся и пытаются спекулировать на твоих чувствах. У бабушки просто железные нервы, лично я бы кое-кого просто на порог не пускал. Особенно этого старого кобеля, мужа тети Сандры.
О как, а я думала, что в английских семьях все чинно-благородно. Хотя если корни русские, можно ожидать чего угодно. Интересно, каким боком кобелирование этого самого мужа тети затрагивает Алекса?
-- Представляешь, Сандра его выставила из дома за шашни с горничной, так он ничего лучшего не мог придумать, как поселиться у нас.
-- У тещи?
-- Почему у тещи? А... нет, теща у него сестра моего двоюродного дедушки, а бабушка решила дать ему последний шанс. Он им и воспользовался. В итоге мы имеем беременную секретаршу.
-- Но секретарь у неё, вроде бы, Тэд, -- у меня окончательно пошла кругом голова.
-- Это у бабушки, а секретаршу он отыскал в фирме, в которую она его пристроила. Никчемный тип, ходячая неприятность! Я даже рад, что уехал как раз в самый пик скандала. Говорил же её -- гони его, но семейные узы и все такое...
-- Семейные узы -- страшная вещь, -- искренне посочувствовала я и рассказала историю с бедной сироткой.
Несколько лет назад, когда ещё была жива бабушка, внезапно объявилась некая Катенька -- внучка бабушкиной то ли двоюродной сестры, то ли сводного брата. Катенька приехала из Пензы, без предупреждения, вся в слезах и ситцевом сарафане. Дескать, её близкие в полном составе внезапно умерли, сгорели на пожаре вместе с домом и всеми вещами. Она одна спаслась, вот только пару семейных фотографий из огня вытащила. И жить ей теперь совсем негде.
Бабушка охнула, расстроилась и приняла девчонку, которую в последний раз видела в трехлетнем возрасте, как родную. Одели её, обули, в колледж устроили. А через месяц она испарилась вместе с бабушкиным обручальным кольцом, серебряными ложками и некоторым количеством отложенных на черный день долларов. Только тогда бабушка догадалась написать письмо покойным родственникам. Ответ пришел совсем не с того света. Оказалась Катенька никакой не внучкой, а внучкиной подружкой, подсевшей на наркотики. Утащила у них блокнот с адресами, фотографии из альбома и отправилась околпачивать кого удастся.
Аукнулась эта история, когда у братца родилась дочка. Стоило Аллочке объявить, что хочет назвать малышку Катей, как дед впервые за много лет вышел из себя и заявил, что только через его труп! Никаких Кать в нашей семье не будет никогда! При этом ещё и на меня посмотрел так, словно я тоже собиралась родить Катю, причем, не одну.
Закончив эту драматическую повесть, я выглянула во двор. Мы с Алексом болтали, сидя на подоконнике, а внизу, словно сторожевая вышка, маячила Сонька, делая вид, что выгуливает Крошку. Наверняка ждет не дождется, когда же мы начнем обниматься. Но сегодня не судьба -- внезапно где-то рядом раздался громкий треск и проклятия.
Рефлекс сработал мгновенно, мы даже не переглянулись -- сорвались с места и помчались на звук, умудрившись проскочить в дверь одновременно. Неужели дед все-таки добрался до моего подоконника?! С него станется! Но в моей комнате все было тихо, в детской -- тоже. Я уже хотела влезть в спальню Борьки и Аллочки, когда что-то загрохотало в комнате Соньки и Кеши.
Рыжий гений сидел на полу у окна и громко стенал, потирая голову, рядом с ним валялся подоконник. Вернее, подоконная доска или как она там называется. Всё понятно -- тоже потянуло подышать свежим воздухом. Только, громоздясь на окошко, Кеша совершенно забыл о том, что выбитый подоконник мы приладили кое-как, поэтому он с легкостью и вывалился. Хорошо ещё, что не наружу. И не просто вывалился, он опрокинулся в комнату, так что первым свалился наш веб-дизайнер, а доска прихлопнула его сверху.
-- Ты зачем на него уселся? -- ругалась я, соображая, где у нас йод или зеленка. Нет, йода нет, я проверяла. -- Мало нам травмированных на голову мужиков, так ещё один!
-- Ничего страшного, -- залез Алекс в Кешину шевелюру, -- только ссадина и попозже шишка будет.
-- Что случилось?! -- с топотом примчалась всполошенная Сонька.
-- Сбегай, попроси у мамули зеленку, -- буркнула я. -- Надо твоему жениху боевые раны смазать.
Подруга в изумлении разинула рот и с ужасом уставилась на нас. Кажется, она решила, что мы тут подрались.
-- Не сходи с ума, -- прошипела я, -- твой жених всего лишь подоконником себя по голове огрел.
-- Меня ещё никогда по голове не били, -- простонал Кеша. -- Больно!..
-- Ничего, когда-то надо начинать, -- бессердечно заметила я и гаркнула на Соньку: -- Сходи же за зеленкой! А может, у вас в машине йод есть?
-- Не знаю я, -- захныкала подруга. -- Может и есть в аптечке. Солнышко, ты не помнишь?
Солнышко не помнило. Я махнула рукой, и сама отправилась вниз.
Через четверть часа гений веб-дизайна с изрядно позеленевшей прической был, наконец, уложен в постель.
-- Если сегодня случится ещё что-нибудь, -- ворчала я, покидая страдальца, -- на меня не рассчитывайте, справляйтесь сами!
-- Типун тебе на язык, -- любезно попрощалась со мной подруга.
-- Не хочешь прогуляться к реке? -- проникновенно спросил Алекс, когда мы вышли на площадку.
Шататься ночью по Бляховке и служить кормом злобным кровососам у Рузняйки мне совершенно не хотелось. Но надо смотреть правде в глаза -- в домашних условиях нам спокойно пообщаться не дадут, тут на каждый квадратный метр по три индивидуума, склонных к приключениям на свою голову.
-- Пойдем, -- кивнула я. -- Только купальник надену. На берегу полно комаров, а вода сейчас просто чудесная -- самое время окунуться.
Ночная деревня радовала тишиной. То есть полнейшей и гробовой. Представляю, как далеко бывают слышны крики и грохот, который мы регулярно поднимаем с наступлением темноты. Наверняка аборигены должны нас ненавидеть за регулярные и злостные нарушения общественного порядка.
Пока мы добрались до речки, я дважды врезалась в какие-то препятствия -- то ли заборы, то ли жерди -- которых в принципе тут не должно существовать. Возможно, меня просто заносило куда-то в сторону, потому что за правильностью маршрута я не особенно следила -- Алекс шептал мне на ухо всякие милые пустяки, и вообще вел себя как заправский сердцеед. Нет, правильно я сделала, что не поехала на юг! На юге слишком велика популяция наглых волосатых типов, с которыми приличным девушкам лучше не иметь никаких дел. А мужчину своей мечты можно вполне обнаружить и под кустом в собственном огороде.
Самый потрясающий комплимент Алекс изрек, когда мы доковыляли, наконец, до прибрежного ивняка.
-- Алисс, ты непременно понравишься моей бабушке! Гарантирую, -- сообщил он, хлопнув себя по лбу то ли для большей убедительности, то ли убивая комара.
-- Ты в этом уверен? -- удивилась я, так как никогда не задумывалась, какое впечатление могла бы произвести на старую леди. По идее ей должны нравится девушки совершенно другого плана.
-- Уверен, -- подтвердил Алекс и нежно поцеловал меня.
К сожалению, заниматься этим приятным делом хоть сколько-нибудь продолжительное время было невозможно, иначе мы рисковали быть заживо съеденными. Поэтому через минуту нам пришлось быстренько раздеться, но только для того, чтобы плюхнуться в воду. Плавать Алексу было нельзя из-за повязки, так что мы остались на мелководье, усевшись на песчаное дно.
-- Знаешь, почему я согласился поехать в Россию? -- спросил Алекс.
-- Чтобы увидеть родину предков? -- высказала я предположение.
-- Родину я уже видел -- десять лет назад специально приезжал в Москву, -- он помолчал. -- Нет, в этот раз я точно знал, что встречу тут необыкновенную девушку. Только не мог и предположить, что она спасет мне жизнь.
-- Ты преувеличиваешь, -- запротестовала я.
-- Нет, тут явно прослеживается рука судьбы -- именно тут я должен был найти тебя.
-- Только потому, что ушлый пейзанин девяносто лет назад стырил у твоего прапрадеда бювар и гипсовую собачку со статуэткой?
-- А что? -- хмыкнул он. -- Это символично -- он потерял, а я нашел.
-- Ну, это, скорее, я тебя нашла.
-- Это тоже символично!
Так мы лениво болтали, наблюдая, как одно за другим гаснут окна Дома.
Вдруг Алекс замолчал на полуслове, вслушиваясь в тишину. Потом шепнул мне:
-- Тс-с-с... -- и, взяв за руку, потянул к берегу. Я уже представляла, чем мы можем там заняться, но вместо этого он так же тихо произнес мне на ухо:
-- Одевайся скорее, там кто-то появился!
-- Где?
-- Там где мы лазали днем в подвале и на чердаке.
Только тогда я увидела, что где-то в стороне появился необычный свет, похоже, что за углом того самого дома остановилась машина, и сквозь листву деревьев пробивается отсвет фар. Раньше его точно не было.
Кое-как натянув одежду на мокрое тело и обувшись, мы, стараясь двигаться бесшумно, пошли по дорожке. По пути мы шепотом спорили. Алекс требовал вернуться домой и запереться на все засовы, я же хотела посмотреть, что творится во вражеском бастионе, как называл соседний дом Борька.
-- Я не пущу тебя туда! -- упрямо шипел Алекс, тесня меня вправо. -- Ты забыла на что способны эти типы?
Я не забыла, но надо же было хотя бы краем глаза взглянуть на врагов и услышать, о чем они говорят. Но упрямый англичанин пообещал в этом случае сбегать за моими домочадцами, чтобы поднять шум и вернуть меня в лоно семьи. Вряд ли он осуществил бы угрозу, но тут вдруг первый этаж соседнего дома озарился светом. А так как на окнах не было не то сто занавесок, но даже стекол, ярко осветилась и прилегающая территория. Так что подкрасться незаметно стало весьма проблематичным. Оставался только заросший склон и уже обжитые заросли хрена. Но вряд ли из них я рассмотрю что-то внутри помещений, разве что потолок. А вот подслушать...
-- Ну, что там? -- внезапно завопил кто-то сверху, как мне показалось, с крыши. -- Всё тихо?!
-- Всё тихо! -- отозвался кто-то снизу. -- И не ори так, все собак перебудишь.
-- Тогда поехали, доложим спонсору! -- рявкнул тот же голос.
-- Да заткнешься ты, или нет? Блажишь на всю округу, как труба иерихонская.
С крыши донесся демонический хохот, и все стихло. Мы стояли, навострив уши и затаив дыхание. Через пару минут свет в доме погас, потом раздался звук мотора, и свет фар спустился вниз по дороге и скрылся за поворотом.
-- Уехали, -- разочарованно вздохнула я.
-- Вот и хорошо, -- обрадовался Алекс, обнимая меня за плечи. -- Хватит с нас сна сегодня приключений!
-- Но одно мы выяснили -- у этих типов есть заказчик.
-- Спонсор? Это несколько другое понятие...
-- Думаю, что в данном случае -- одно. Значит, они не по собственной инициативе за нами шпионят и пакостят. Кто-то поручил им это. Теперь осталось узнать, кто. Ты спрашивал у бабушки насчет Грегори?
-- Спрашивал. Говорит, отправился по делам в Гонолулу. Но пойди проверь, где он на самом деле находится.
-- А кроме Грегори, кто ещё мог знать о цели вашей поездки?
-- Да кто угодно.. Тот же бывший муженек тети Сандры Питер. Ужасно скользкий и подлый тип. Могла слышать Джейн, горничная, она как раз поливала цветы, когда бабушка давала нам инструкции.
-- М-да, подозреваемых пруд пруди... -- загрустила я. -- Впрочем, для нас это не главное. Наше дело побыстрее найти статуэтку. Тогда посягательства сами о себе прекратятся.
-- Хотелось бы верить. В то, что найдем, и в то, что прекратятся. Ну, что, продолжим нашу прогулку?
-- И куда мы пойдем? Разве что на кладбище или выгон. Других достопримечательностей в Бляховке нет.
Идея прошвырнуться ночью на деревенский погост Алекса явно не вдохновляла. К тому же, где-то неподалеку тоскливо завыла собака. Мы переглянулись в темноте и прижались друг к другу, словно из-за ближайших зарослей лебеды сейчас должен появиться волк-оборотень или вампир с окровавленными клыками. Но никто не появился, только из-за деревьев показался краешек ущербной луны и озарил призрачным светом бляховский ландшафт.
-- Вообще-то, нам завтра предстоит куча дел, -- я вздрогнула, чувствуя под сарафаном мокрый купальник. -- Может, пойдем домой, а?
-- Конечно! -- с облегчением поддержал меня Алекс. -- Ты наверняка устала и хочешь спать.
Как я хочу спать, я поняла, только добравшись до своей комнаты. Сил хватило только на то, чтобы выудить из шкафа пижаму и швырнуть на стул чертов купальник. Тащиться вниз и вешать его на веревку я была уже не в состоянии. Постель разбирать толком я тоже не стала, просто заползла под одеяло и почти мгновенно отключилась.
К сожалению, я была уверена в том, что благовоспитанный иностранец не посягнет в первую же ночь на мою девичью светелку. А и хорошо, что не посягнет, хоть высплюсь...
Но выспаться мне так и не дали.
Вначале я видела во сне неких индивидуумов, разгуливающих по пересеченной местности в звериных шкурах. Впрочем, шкур на них было много, а не только жалкие лохмотья на чреслах, как любят снимать в кино. Собственно, меня в моем же сне как будто вовсе не было -- одни мужики. Потом я вдруг поняла, что эти типы не просто так шатаются по холмам, а ищут кого-то или что-то. Наконец один из них что-то закричал и поднял руки. В них был череп, но не обычных человеческих размеров, а каких-то ненормальных, с большую тыкву. Остальные бросились к нему, бурно радуясь, а с неба посыпались золотые монеты в виде тонких лепестков. Я расстроилась, что меня там нет, иначе собрала бы. А мужики при виде такого богатства стали вдруг драться и орать.
Я открыла глаза. За окном нежно лиловел рассвет, а крики продолжались. Потом послышался грохот и лай. И истошные матюки. Потряся головой и сфокусировав взгляд на ярком желтом пятне (купальник, чтоб его!), я узнала голос нашего соседа Панарина.
Никогда такого не было, чтобы сосед был активен в столь ранний час. А чаще он вообще просыпался к полудню, чтобы влить в себя пару стаканов мутного ядреного самогона и вновь опочить на неопределенный срок. Период трезвости наступал у Панарина с истощением запасов волшебного зелья. Тогда он очухивался, некоторое время гонял по дому и огороду жену Марью Петровну и дочку, крупнотелую Маняшу, потом становился деятелен и предприимчив. Заводилась новая порция бражки, и за время, пока шел процесс брожения, хозяин успевал переделать по хозяйству всю мужскую работу -- колол дрова, ремонтировал крышу и ездил в город за сахаром, без которого продукт мог получиться не столь качественным.
Затем над трубой соседского дома начинал куриться дымок. Сладковато-противный запах полз над огородами, будоража население. Панарин принимал вид озабоченного технолога из секретной химической лаборатории и готов был убить всякого, кто переступит порог его кухни. Пробу он снимал всегда под вечер, после разлива самогона в отмытые до блеска бутылки. Произведя учет, подносил ко рту первую чарку и отправлялся в новый алкогольный заплыв -- дней на десять.
Но в данный момент Панарин должен быть трезв, как стеклышко -- бражку он ставил позавчера. А значит...
Я вскочила с кровати и высунулась в окно. Но из моей комнаты соседский двор не виден. Вернее, виден только краешек огорода. На ту сторону выходили детская и комната Алекса. Босиком я выскочила на площадку и едва не налетела на Борьку.
-- Что там? Кого-то опять убили?
-- Типун тебе на язык! -- рассердилась я. -- Что значит -- опять?!
-- Идите сюда, -- высунулся из своей двери Алекс. Был он облачен в совершенно пуританскую синюю шелковую пижаму. -- Там что-то произошло!
Мы влетели в помещение и втроем втиснулись в оконный проем.
Странно, но во дворе Панариных не было видно никого. То есть, вообще -- ни души. Даже пес спрятался в конуру и хвост подобрал. Вопли и грохот доносились из открытого окна кухни, занавешенного от мух марлей.
-- На них что, напали? -- испуганно спросил Борька. -- Это такой эффект от нашего вчерашнего розыгрыша?
-- Я знаю не больше тебя, -- огрызнулась я, вертя головой и прислушиваясь. -- Странно, вроде бы только один голос вопит.
-- Может быть, хозяев связали, заткнули рты и угрожают? Чтобы выдали им тайну.
-- С заткнутыми ртами они ничего не выдадут, -- резонно возразил Алекс.
-- И потом, кажется, это Панарин сам и разоряется, голос вроде бы его. Что-то там произошло... Может быть пойти узнать?
-- Тогда вместе пошли, -- согласился Борька. -- А что, добрые соседи пришли на помощь. По-моему, вполне уместно.
Мы выскочили из Дома и порысили к панаринским воротам. Около них в лопухах испуганно притаился рыжий петух.
-- Эй! -- застучал братец кулаком в калитку. -- У вас все в порядке?
Прозвучало это примерно как в голливудских фильмах, когда один персонаж в разгар катаклизма спрашивает другого -- с расквашенной мордой и в обгорелых портках: "С тобой все в порядке?" Ага, сейчас на крыльце появится Панарин, сложит пальцы колечком: "Все о'кей!" и осклабится в идиотской улыбке.
Но вместо этого калитка робко скрипнула и выглянула встрепанная Марья Петровна.
-- Ой, лучше к нам пока погодить, -- шепнула она, испуганно оглядываясь. -- Сам-то лютует!
-- Да что такое у вас случилось? -- так же шепотом спросила я, предчувствуя недоброе. Ох, зря я, дурная голова, вчера все эту эпопею затеяла.
-- Дык, бражку у него какая-то зараза опрокинула, -- перекрестилась Марья Петровна, -- поутру залезли в окошко, принялись на кухне шурудить. Иван-то проснулся, он, когда тверёзый, чутко спит. Кинулся проверять, а этот леший шасть обратно в огород, да по пути чан перевернул. Ой, беда...
-- Ох, господи, -- перевела я дух. -- А сами-то целы?
-- Целы покуда, -- поспешно закивала соседка. -- Ничего, ежели что, мы с Маней в крыжовнике отсидимся. Да только ему сейчас не до нас, ишь, гремит.
Окрестности огласились новой порцией матерного рычания. В нем слышалось такое страдание, даже слезы, что Ивана стало жалко. Хотя жалеть выпивоху по поводу утраты браги было как-то странно.
-- Ну, ладно, тогда мы пойдем, -- покачал головой Борис. -- Если буянить начнет, зовите.
-- Да что ты, мирный он, -- принялась оправдывать мужа Марья Петровна. -- Только шумный.
С этими словами она захлопнула калитку.
-- Ага, мирный, -- бормотала я, спеша к Дому. Все-таки разгуливать в ночных нарядах по деревенским улицам даже в столь ранний час -- жуткий моветон. -- Мирный, пока с бутылкой в обнимку спит.
Борька подтянул трусы и обогнал меня. Странно, но в Доме царила тишина. То ли никто не проснулся, то ли решили, что без них обойдутся. Только заспанный Макрайстер высунулся в столовую и что-то вопросил по-английски.
-- Пьяный сосед куролесит, -- кратко охарактеризовала я событие.
Тэд кивнул и удалился походкой зомби.
-- И что ты об этом думаешь? -- почесал братец искусанный комарами лоб и включил электрический чайник.
-- Я думаю, что наш план удался. И теперь с твоей легкой руки эти типы частично переключатся на Панариных. А Иван -- мужик злобный. Особенно, когда на его самогонные затеи покушаются. Так что если они ему под руку попадутся...
-- ... клиентов в травматологии ещё прибавится, -- хмыкнул Борька. -- Если кофе хотите, варите сами.
-- Я спать хочу, -- простонала я. -- Вторую ночь черт знает как провожу. Поэтому пейте что хотите, делайте, что хотите, а я -- спать. И если кому-то ещё придет в голову меня будить -- искусаю или подушкой придушу!
На этот раз мне удалось проспать до десяти часов. Что для меня в принципе -- немыслимо. Но факт. Правда ощущение при пробуждении было таким, словно я провела все это время в муравейнике. Вот они, прогулки с комарами -- щеки распухли, век отекли, ноги чесались. Странно, что во время первой побудки я этого не заметила. В Доме было на удивление тихо. Зато со двора слышался гул голосов, словно там шло собрание нашей коммуны.