Пятая книга из серии «Детектив-суперинтендант Рой Грейс», 2009 г.
1
Сьюзен ненавидела мотоцикл. Она говорила Нэту, что велосипеды смертельны, что езда на мотоцикле — самое опасное занятие в мире. Снова и снова. Нату нравилось подводить ее, говоря, что на самом деле статистически она ошибается. Что на самом деле самое опасное, что вы могли сделать, это пойти на кухню. Это было место, где вы, скорее всего, умрете.
Он видел это каждый день своей трудовой жизни в качестве старшего регистратора больницы. Конечно, на мотоциклах было несколько несчастных случаев, но ничто по сравнению с тем, что происходило на кухнях.
Люди регулярно убивали себя электрическим током, втыкая вилки в тостеры. Или умер от перелома шеи, упав с кухонного стула. Или задохнулся. Или получил пищевое отравление. В частности, он любил рассказывать ей историю об одной жертве, которую доставили в отделение неотложной помощи в Королевской больнице округа Сассекс, где он работал — или, скорее, переутомился , — которая наклонилась к своей посудомоечной машине, чтобы разблокировать ее, и получила ножевое ранение в дверях. глаз обвалочным ножом.
Велосипеды не опасны, даже такие, как его монструозно-красная «Хонда Файрблэйд» (которая могла разогнаться до шестидесяти миль в час за три секунды), как он любил говорить ей; проблема была в других участниках дорожного движения. Вы просто должны были остерегаться их, вот и все. И эй, его Fireblade оставил чертовски меньший углеродный след, чем ее потрепанный Audi TT.
Но она всегда игнорировала это.
Точно так же она игнорировала его стоны о том, что ему всегда приходится проводить Рождество — всего пять недель до него — с преступниками , как он любил называть ее родителей. Его покойная мать любила говорить ему, что ты можешь выбирать себе друзей, но не родственников. Чертовски верно.
Он где-то читал, что, когда мужчина женится на женщине, он надеется, что она останется прежней навсегда, но когда женщина выходит замуж за мужчину, ее целью является изменить его.
Что ж, Сьюзен Купер с этим справилась, используя самое разрушительное оружие в женском арсенале: она была на шестом месяце беременности. И конечно же, он был чертовски горд. И с сожалением осознавал, что вскоре ему придется стать настоящим. Огненный клинок должен был уйти и быть заменен чем-то практичным. Какой-то универсал или пассажирский транспорт. И, чтобы удовлетворить социальную и экологическую совесть Сьюзен, чертовски дизельно-электрический гибрид, ради всего святого!
И насколько это будет весело?
Приехав домой рано утром, он сидел, зевая, за кухонным столом в их маленьком коттедже в Родмелле, в десяти милях от Брайтона, и смотрел в программе « Завтрак » новости о теракте в Афганистане . По экрану было 8.11, по часам 8.09. И это была глубокая ночь, судя по его умственной бдительности. Он положил в рот немного шредди, залил их апельсиновым соком и черным кофе, прежде чем поспешил обратно наверх. Он поцеловал Сьюзен и похлопал Шишку на прощание.
— Езжайте осторожно, — сказала она.
Что, по-твоему, я собираюсь делать, кататься опасно? подумал он, но не сказал. Вместо этого он сказал: «Я люблю тебя».
'И я тебя люблю. Позвоните мне.'
Нэт снова поцеловал ее, затем спустился вниз, натянул шлем и кожаные перчатки и вышел на улицу, в морозное утро. Только рассвело, когда он выкатил тяжелую красную машину из гаража, затем с громким лязгом захлопнул дверь. Несмотря на заморозки, дождя не было уже несколько дней, так что опасности гололедицы на дорогах не было.
Он посмотрел на занавешенное окно, затем в последний раз в жизни нажал кнопку стартера своего любимого мотоцикла.
2
Доктор Росс Хантер был одним из немногих постоянных людей в жизни Линна Беккета, подумала она, нажимая звонок его хирурга на панели на крыльце. На самом деле, если бы она была честна с собой, ей было бы трудно назвать какие-либо другие константы. Кроме провала . Это определенно было константой. Она всегда была хороша в неудачах. На самом деле, она была блестящей в этом. Она может потерпеть неудачу для Англии.
Короче говоря, ее жизнь представляла собой тридцатисемилетнюю череду несчастий, начавшуюся с мелочей, например, когда ей было семь лет, когда дверцей машины отрубили кончик указательного пальца, и постепенно становившуюся все более серьезной. жизнь стала более серьезной. В детстве она подвела своих родителей, подвела мужа как жену, а теперь полностью подвела свою дочь-подростка как мать-одиночка.
Хирургия доктора находилась в большой эдвардианской вилле на тихой улице Хоув, которая раньше была полностью жилой. Но теперь многие из величественных домов с террасами давно были снесены и заменены многоквартирными домами. В большинстве из тех, что остались, как и в этом, размещались офисы или медицинские кабинеты.
Она вошла в знакомый коридор, в котором пахло полировкой для мебели с легким привкусом антисептика, увидела секретаршу доктора Хантер за своим столом в дальнем конце, занятую телефонным звонком, и проскользнула в приемную.
Ничего не изменилось в этой большой, но грязной комнате за пятнадцать или около того лет, что она сюда приезжала. То же водяное пятно, смутно напоминающее Австралию, на лепном потолке, то же каучуконосное растение в горшке перед камином, знакомый затхлый запах и те же разномастные кресла и диваны, выглядевшие как купленные, сзади в тумане времени, в лоте работы от аукциониста распродажи. Даже некоторые журналы на круглом дубовом столе в центре выглядели так, будто их не меняли годами.
Она взглянула на хилого старика, который глубоко утонул в кресле со сломанными пружинами. Он воткнул свою палку в ковер и крепко сжимал ее, словно пытаясь удержаться от того, чтобы полностью не исчезнуть в кресле. Рядом с ним нетерпеливого вида мужчина лет тридцати, в синем пальто с бархатным воротником, был занят своим «блэкберри». На стенде были разные брошюры, в одной давался совет, как бросить курить, но в этот момент, при состоянии ее нервов, она могла обойтись и советом, как курить больше.
На столе лежал свежий номер «Таймс », но она решила, что не в настроении концентрироваться на чтении. Она почти не сомкнула глаз с тех пор, как вчера вечером поздно вечером позвонила секретарша доктора Хантер и попросила ее прийти с утра, первым делом, одной. И ее трясло от слишком низкого уровня сахара в крови. Она приняла лекарство, но едва проглотила завтрак.
Присев на край жесткого вертикального стула, она порылась в своей сумке и сунула в рот пару таблеток глюкозы. Почему доктор Хантер так срочно хотел ее увидеть? Было ли это связано с анализом крови, который она сдала на прошлой неделе, или, что более вероятно, с Кейтлин? Когда у нее и раньше случались страхи, например, когда она обнаружила у себя опухоль на груди или когда она испугалась, что неустойчивое поведение ее дочери может быть симптомом опухоли головного мозга, он просто звонил ей сам и Учитывая хорошие новости о том, что биопсия, сканирование или анализы крови в порядке, волноваться не о чем. Поскольку с Кейтлин вообще не о чем было беспокоиться.
Она скрестила ноги, потом раздвинула их. Нарядно одетая, она была в своем лучшем пальто, синем полушерстяном и кашемировом плаще — выгодная покупка на январской распродаже, — темно-синем вязаном топе, черных брюках и черных замшевых ботинках. Хотя она никогда не признавалась бы в этом себе, она всегда старалась выглядеть хорошо, когда приходила к врачу. Одета не совсем так, чтобы убивать — она давно утратила искусство, не говоря уже об уверенности в себе, — но, по крайней мере, была одета красиво. Вместе с доброй половиной женщин-пациенток доктора Хантера она давно тайно ему симпатизировала. Не то чтобы она когда-либо осмелилась сообщить ему об этом.
С тех пор, как она рассталась с Мэлом, ее уважение пошатнулось. В свои тридцать семь она была привлекательной женщиной и стала бы еще более привлекательной, как говорили ей несколько друзей и покойная сестра, если бы она набрала немного потерянного веса. Она была осунувшейся, она знала: она могла увидеть сама, просто взглянув в зеркало. Изможденный от беспокойства обо всем, но больше всего от беспокойства о Кейтлин, которое длилось более шести лет.
Вскоре после своего девятого дня рождения у Кейтлин впервые диагностировали заболевание печени. Казалось, что с тех пор они оба находились в длинном темном туннеле. Бесконечные визиты к специалистам. Тесты. Кратковременные периоды госпитализации здесь, в Сассексе, и более длительные периоды, один почти год, в отделении печени Королевской больницы Южного Лондона. Она перенесла операции по установке стентов в желчные протоки. Затем операции по удалению стентов. Бесконечные переливания. Временами из-за болезни у нее было так мало энергии, что она регулярно засыпала на уроках. Она не могла играть на своем любимом саксофоне, потому что ей было трудно дышать. И все это время, став подростком, Кейтлин становилась все более злой и бунтующей. Требуя знать Почему я?
Вопрос, на который Линн не смогла ответить.
Она давно уже потеряла счет тому, как с тревогой сидела в отделении неотложной помощи в Королевской больнице графства Суссекс, пока медики лечили ее дочь. Однажды, в тринадцать лет, Кейтлин пришлось промыть желудок после того, как она украла бутылку водки из буфета. В другой раз, в четырнадцать лет, она упала с крыши, обкурившись гашишем. Затем была ужасная ночь, когда она вошла в спальню Линн в два часа ночи, со стеклянными глазами, вспотевшая и такая холодная, что у нее стучали зубы, и объявила, что выпила таблетку экстази, которую ей дал какой-то подлец в Брайтоне, и что у нее болит голова. .
Каждый раз доктор Хантер приезжал в больницу и оставался с Кейтлин до тех пор, пока не знал, что она вне опасности. Ему не нужно было этого делать, но он был таким человеком.
И вот дверь отворилась, и он вошел. Высокий, изящный, в костюме в тонкую полоску, с прекрасной осанкой, с красивым лицом, обрамленным волнистыми седыми с перцем волосами, и нежными, заботливыми зелеными глазами, частично скрытыми очки-полумесяцы.
— Линн! — сказал он, его сильный, живой голос этим утром был странно приглушен. 'Заходи.'
У доктора Росса Хантера было два разных выражения для приветствия пациентов. Его нормальная, искренне теплая, радостная улыбка была единственной, которую Линн видела за все годы, что она была его пациенткой. Она никогда прежде не сталкивалась с его задумчивой гримасой, прикусывающей нижнюю губу. Тот, который он держал в шкафу и ненавидел доставать.
Тот, который был у него сегодня на лице.
3
Это было хорошее место для ловушки скорости. Пассажиры, спешащие в Брайтон и регулярно проезжающие по этому участку Льюис-роуд, знали, что, несмотря на ограничение скорости в сорок миль в час, они могут безопасно разогнаться после светофора и не должны снова сбрасывать скорость на проезжей части с двусторонним движением, пока не проедут. добрался до камеры контроля скорости, проехав почти милю.
Синие, желтые и серебряные опознавательные знаки «Баттенбург» на универсале БМВ, припаркованном на боковой дороге и частично скрытом от их взгляда автобусной остановкой, стали для большинства из них неприятным сюрпризом раннего утра.
Констебль Тони Омотосо стоял с дальней стороны машины, держа лазерную пушку, опираясь на крышу, наводя красную точку на передние номерные знаки, что давало наилучшие показания для любого транспортного средства, которое, по его оценке, превышало скорость. Он нажал курок на номерном знаке седана Toyota. Цифровой индикатор показывал 44 мили в час. Водитель заметил их и уже успел затормозить. Используя жесткие правила, он допускал отклонение на 10% сверх установленного предела плюс два. «Тойота» проехала мимо, ее стоп-сигналы светились. Затем он увидел номерной знак белого фургона «Транзит» — 43 мили в час. Затем мимо промчался черный мотоцикл Harley Softail, намного превысив лимит, но он не смог вовремя исправить ситуацию.
Слева от него, готовый выпрыгнуть, как только Тони позвонит, стоял его коллега из дорожной полиции, констебль Ян Аппертон, высокий и худой, в кепке и желтой светоотражающей куртке. Оба мужчины замерзли.
Аппертон смотрел на Харлей. Они ему нравились — ему нравились все мотоциклы, и его мечтой было стать мотоциклетным офицером. Но Harleys были круизными байками. Его настоящей страстью были скоростные гоночные машины, такие как BMW, Suzuki Hayabusa, Honda Fireblades. Велосипеды, на которых нужно было наклоняться в поворотах, чтобы объехать их, а не просто крутить руль, как рулевое колесо.
Сейчас мимо проезжал красный «дукати», но водитель заметил их и замедлил скорость почти до ползания. Однако выглядевшая потрепанной зеленая Fiesta, двигавшаяся по внешней полосе, явно этого не сделала.
"Фиеста!" — позвал Омотосо. 'Пятьдесят два!'
Констебль Аппертон вышел и дал сигнал машине остановиться. Но, то ли вслепую, то ли намеренно, машина пронеслась мимо.
'Хорошо пойдем.' Он выкрикнул номерной знак — «Виски четыре-три-два, Чарли, папа, ноябрь» — и прыгнул за руль.
«Ублюдки!»
— Ага, сволочи!
«Почему бы тебе не отправиться в погоню за настоящими преступниками, верно?»
«Да, вместо того, чтобы, блядь, преследовать автомобилистов».
Тони Омотосо повернул голову и увидел двух сгорбленных юношей.
Потому что каждый год на дорогах Англии гибнет 3500 человек против 500 убитых в год, вот почему, хотел он им сказать. Потому что мы с Яном счищаем мертвые и сломанные тела с дорог каждый проклятый день недели из-за таких придурков, как этот в Фиесте.
Но у него не было времени. У его коллеги уже замигали голубые кокеры на крыше и загудела сирена . Он бросил лазерную пушку на заднее сиденье, забрался на переднее сиденье, захлопнул дверь и начал пристегиваться ремнем безопасности, а Аппертон выстрелил из машины в прореху в потоке машин и вдавил педаль акселератора в пол.
И теперь адреналин зашкаливал, когда он чувствовал толчок ускорения в низу живота, а его позвоночник прижимался к спинке сиденья. О да, это был один из максимумов работы.
Видеоэкран автоматического распознавания номерных знаков, установленный на приборной панели, подавал им звуковой сигнал, показывая индекс «Фиесты». Виски Четыре-Три-Два Чарли Папа Ноябрь не имел ни налогов, ни страховки и был зарегистрирован на дисквалифицированного водителя.
Аппертон вырулил на внешнюю полосу, быстро обогнав Fiesta.
Затем раздался радиовызов. — Отель «Танго четыре-два»?
Омотосо ответил. — Отель «Танго четыре-два», да, да?
Диспетчер сказал: «У нас есть сообщение о серьезном дорожно-транспортном происшествии. Мотоцикл и автомобиль на пересечении Колдин-лейн и Дитчлинг-роуд. Вы можете присутствовать?
Дерьмо, подумал он, не желая отпускать «Фиесту». — Да, да, в пути. Подайте сигнал патрулям Брайтона. Форд Фиеста, индекс Виски Четыре-Три-Два Чарли Папа Ноябрь, цвет зеленый, едет на юг по Льюис-роуд на скорости, приближаясь к гираторной системе. Подозреваемый дисквалифицированный водитель.
Ему не нужно было говорить своему коллеге, чтобы он развернул машину. Аппертон уже резко тормозил, мигая указателями поворота направо, выискивая брешь во встречном транспорте.
4
Малкольм Беккет почувствовал запах приближающегося моря, когда его тридцатилетний синий MGB GT остановился на светофоре, направляясь к объездной дороге. Это было как наркотик, как будто соль океанов была в его венах, и после любого отсутствия он нуждался в своей дозе. С позднего подросткового возраста, когда он присоединился к Королевскому флоту в качестве инженера-стажера, он всю свою карьеру провел в море. Десять лет в Королевском флоте, затем двадцать один год в торговом флоте.
Он любил Брайтон, где родился и вырос, из-за его близости к побережью, но всегда был счастлив на борту корабля. Сегодня закончился его трехнедельный отпуск на берегу и начались три недели в море, на « Арко Ди », где он был главным инженером. Не так давно, пожаловался он, он был самым молодым главным механиком во всем торговом флоте, но теперь, в сорок семь лет, он быстро стал ветераном, старым морским волком.
Как и его любимый корабль, каждую заклепку которого он знал, он знал каждую гайку и болт своей машины, которую он разбирал и собирал снова и снова больше раз, чем мог вспомнить. Теперь он с любовью прислушивался к грохоту работающего на холостом ходу двигателя, решив, что слышит небольшой стук толкателей, что в следующий отпуск ему придется снять головку блока цилиндров и внести некоторые коррективы.
'Ты в порядке?' — спросила Джейн.
'Мне? Ага. Абсолютно.'
Утро было прекрасное, ясное голубое небо, безветренное, море ровное, как мельничный пруд. После поздних осенних штормов, из-за которых его последнее пребывание на борту было довольно мрачным, погода установилась хорошая, по крайней мере, на сегодня. Было бы холодно, но славно.
— Ты будешь скучать по мне?
Он обвил рукой ее плечо, сжал ее. 'Безумно.'
«Лжец!»
Он поцеловал ее. «Я скучаю по тебе каждую секунду, когда я далеко от тебя».
'Дурь несусветная!'
Он снова поцеловал ее.
Когда загорелся зеленый свет, она выжала сцепление, с хрустом перевела рычаг переключения передач на первую и ускорилась вниз по склону.
«Очень трудно конкурировать с кораблем, — сказала она.
Он ухмыльнулся. «Это был большой удар этим утром».
«Лучше бы он продлился до тебя».
'Будет.'
Они повернули налево, объезжая конец лагуны Хоув, пары искусственных озер, где люди могли кататься на гребных лодках, брать уроки виндсерфинга и управлять моделями кораблей. Впереди, примыкая к восточному периметру гавани, была частная улица с белыми прибрежными домами в мавританском стиле, где жили богатые знаменитости, в том числе Хизер Миллс и Фэтбой Слим.
Соль в воздухе теперь была сильнее, с запахом серы в гавани и запахами нефти, веревки, смолы, краски и угля.
Гавань Шорхэм, на западной оконечности города Брайтон и Хоув, состояла из бассейна длиной в милю, окруженного лесными складами, складами, бункеровочными станциями и складами инертных материалов с обеих сторон, а также пристанями для яхт и разбросанными частными домами. и квартиры. Когда-то это был оживленный торговый порт, но появление все более крупных контейнеровозов, слишком больших для этой гавани, изменило его характер.
Танкеры, небольшие грузовые суда и рыбацкие лодки по-прежнему постоянно использовали его, но большую часть движения составляли коммерческие земснаряды, такие как его собственный корабль, которые добывали на морском дне гравий и песок для продажи в качестве заполнителя строительной отрасли.
— Чем вы занимаетесь в ближайшие три недели? он спросил.
Доверие женам, которых они оставили, было проблемой для всех моряков. Когда он только начинал служить в Королевском флоте, ему рассказывали, что жены некоторых моряков засовывали пачку стирального порошка ОМО в лобовое окно, когда их мужья уезжали на дежурство. Это означало, что Старик за границей.
«Рождественский спектакль Джеммы, который вы просто пропустите», — ответила она. — А Эми расстается через две недели. Я заставлю ее хандрить по дому.
Эми была одиннадцатилетней дочерью Джейн от первого брака. Мэл прекрасно ладил с ней, хотя между ними всегда была невидимая преграда. Джемма была их шестилетней дочерью, с которой он был намного ближе. Она была такая ласковая, такая светлая, такой позитивный маленький человек. Полная противоположность его собственной странной, далекой и болезненной дочери от первого брака, которую он любил, но никогда не привязывался к ней по-настоящему, несмотря на все его усилия. Он был расстроен тем, что ему будет не хватать Джеммы, играющей Деву Марию, но давно привык к семейным жертвам, которые повлекла за собой выбранная им карьера. Это было главным фактором, способствовавшим его разводу с первой женой, и о чем он до сих пор постоянно думал.
Он смотрел на Джейн, пока она ехала, сворачивая прямо мимо домов на длинную прямую дорогу вдоль южной стороны залива, двигаясь почти нарочито медленно, словно доживала с ним свои последние минуты. Дерзкая, но такая милая, с короткой стрижкой рыжих волос и дерзким вздернутым носом, она была одета в кожаную куртку поверх белой футболки и рваные синие джинсы. Между двумя женщинами была такая разница. Джейн, терапевт, специализирующийся на фобиях, сказала ему, что ей нравится ее независимость, нравится тот факт, что у нее есть три недели свободы, что это заставляет ее ценить его еще больше, когда он дома.
В то время как Линн, которая работала в агентстве по взысканию долгов, всегда нуждалась. Слишком нуждающийся. Одно дело быть желанной женщиной, желанной женщиной, вожделенной женщиной. Но быть нужным . Это была потребность, которая в конечном итоге разлучила их. Он надеялся — на самом деле, они оба надеялись, — что рождение ребенка все изменит. Но это не так.
Это на самом деле ухудшило ситуацию.
Машина замедляла ход, и Джейн указывала. Они остановились, пропустили мимо грузовик с древесиной, затем повернули направо, в открытые ворота Солент Агрегатс. Затем она остановила машину перед охраной Portakabin.
Мал вылез наружу, уже в своем белом комбинезоне и морских ботинках на резиновой подошве, и открыл заднюю дверь. Он поднял свою большую мягкую сумку и надел желтую каску. Затем он наклонился через окно и поцеловал Джейн на прощание. Это был долгий, затяжной поцелуй. Даже по прошествии семи лет их страсть все еще была сильной — один из плюсов того, что они регулярно проводят по три недели врозь.
— Люблю тебя, — сказал он.
— Я тоже тебя люблю, — ответила она и снова поцеловала его.
Высокий мужчина, худощавый и сильный, он был хорош собой, с открытым, честным лицом и копной коротких, редеющих светлых волос. Он был человеком, которого коллеги сразу полюбили и зауважали; у него не было стороны . То, что вы видели, было тем, что вы получили.
Он стоял, наблюдая за ее задним ходом, прислушиваясь к журчанию выхлопных газов, обеспокоенный звуком, когда она заводилась. Одна из перегородок в сдвоенных глушителях нуждалась в замене. Когда он вернется, ему придется поднять его на подъемник. Кроме того, ему нужно было взглянуть на амортизаторы, машина, казалось, не ехала так, как должна, по кочкам. Возможно передние амортизаторы требуют замены.
Но когда он вошел в Portakabin и расписался в журнале, обмениваясь любезностями с охранником, его мысли начали занимать другие вещи. Двигатель правого борта Arco Dee приближался к 20 000 часов, что было пределом компании для капитального ремонта. Ему нужно было произвести некоторые расчеты, чтобы выбрать оптимальное время для этого. Сухие доки будут закрыты в период предстоящих рождественских праздников. Но владельцев Arco Dee праздники не волновали. Если бы он потратил 19 миллионов на лодку, он, вероятно, тоже не заплатил бы, полагал он. Вот почему им нравилось, чтобы он работал круглосуточно и без выходных в течение как можно большей части года.
Небрежно направляясь вдоль набережной к ее черному корпусу и оранжевой надстройке, он, к счастью, не подозревал о грузе, который будет сопровождать их обратно из его следующего рейса, который должен был начаться всего через пару часов, и о травмах, которые он принесет. привнести в свою жизнь.
5
Кабинет доктора Хантера представлял собой длинную комнату с высоким потолком, с раздвижными окнами в дальнем конце, из которых открывался вид на небольшой, обнесенный стеной сад, и на металлическую пожарную лестницу здания, едва прикрытую бесплодными зимними деревьями и кустами. Линн часто думала, что в более славные времена, когда все это было одним домом, этот кабинет, вероятно, был столовой.
Ей нравились здания, особенно интерьеры. Одной из ее самых больших радостей было посещать загородные и величественные дома, открытые для публики, и было время, когда Кейтлин это тоже очень нравилось. Она уже давно планировала, что, когда Кейтлин сойдет с рук и необходимость зарабатывать деньги не будет такой острой, она пройдет курс дизайна интерьера. Может быть, тогда она предложит переделать хирургию Росса Хантера. Как и в зале ожидания, здесь не помешало бы навести порядок. Обои и краска ничем не состарились, как и сам доктор. Хотя ей пришлось признаться самой себе, что было что-то обнадеживающее в том факте, что комната практически не изменилась за все годы, что она сюда приезжала. В этом было ученое чувство, которое всегда — по крайней мере, до сегодняшнего дня — заставляло ее чувствовать себя комфортно.
Просто при каждом посещении он казался немного более загроможденным. Количество серых картотечных шкафов с четырьмя ящиками у одной стены, казалось, продолжало расти, как и ящики для записей, в которых он хранил записи своих пациентов, сложенные стопкой наверху, а также, что неуместно, пластиковый диспенсер для питьевой воды. Внутри светового короба на одной стене висела таблица для проверки зрения; белый мраморный бюст какого-то древнего мудреца, которого она не узнала — возможно, Гиппократа, подумала она, — и несколько семейных фотографий над рядом забитых старомодных книжных полок.
В одной части комнаты, за отдельно стоящей ширмой, находилась кушетка для осмотра, некоторое электрическое оборудование для наблюдения, ассортимент медицинского оборудования и несколько ламп. Пол здесь представлял собой прямоугольник линолеума, вставленный в ковер, что придавало этому помещению вид мини-операционной.
Росс Хантер указал Линн на одно из пар черных кожаных кресел перед его столом, и она села, поставив сумку на пол рядом с собой, не снимая пальто. Его лицо по-прежнему выглядело напряженным, более серьезным, чем она когда-либо видела его, и это чертовски нервировало ее. Затем зазвонил телефон. Он поднял извиняющуюся руку, отвечая на него, показывая ей глазами, что он ненадолго. Пока он говорил, он смотрел на экран своего ноутбука.
Она оглядела комнату, слушая, как он разговаривает с родственником кого-то, кто явно был очень болен и которого вот-вот переведут в местный хоспис, Мартлеттов. Звонок сделал ее еще более неудобной. Она уставилась на вешалку, на которой висело единственное пальто — как она предположила, доктора Хантера, — и задумалась над набором электрического оборудования, которого она раньше не видела или не замечала, рассеянно гадая, что оно делает.
Он закончил разговор, набросал себе заметку, еще раз взглянул на экран и сосредоточился на Линн. Его голос был нежным, обеспокоенным. «Спасибо, что пришли. Я подумал, что будет лучше увидеть вас наедине, прежде чем встречаться с Кейтлин». Он выглядел нервным.
— Верно, — прошептала она. Но звук не вышел. Было ощущение, будто кто-то только что промокнул внутреннюю часть ее рта и горла промокательной бумагой.
Он достал папку с самого верха одной стопки, положил ее на стол и открыл, поправил очки-полумесяцы, затем несколько мгновений читал, словно выигрывая время. — Я получил последние результаты анализов от доктора Грейнджер, и, боюсь, это нехорошие новости, Линн. У них сильно нарушена функция печени.
Доктор Нил Грейнджер был местным консультантом-гастроэнтерологом, который наблюдал Кейтлин последние шесть лет.
«Уровни ферментов, в частности, очень повышены», — продолжил он. — Особенно ферменты Gamma GT. У нее очень низкий уровень тромбоцитов – он резко ухудшился. У нее много синяков?
Линн кивнула. — Да, и если она порежется, кровотечение долго не остановится. Она знала, что свертывающие вещества вырабатываются печенью, и при здоровой печени они будут немедленно отправлены, чтобы вызвать свертывание крови и остановить кровотечение. «Насколько повышены уровни ферментов?» После многих лет поиска в Интернете всего, что врачи рассказали Кейтлин, Линн накопила достаточно знаний по этому вопросу. Достаточно, чтобы знать, когда следует беспокоиться, но недостаточно, чтобы знать, что с этим делать.
«Ну, в нормальной здоровой печени уровень ферментов должен быть около 45. Лабораторные анализы, сделанные месяц назад, показали 1050. Но этот последний тест показывает уровень 3000. Доктор Грейнджер очень обеспокоена этим.
— Что это значит, Росс? Ее голос вышел сдавленным и писклявым. — Из-за подъема?
Он пристально посмотрел на нее, и в его глазах отразилось сочувствие. «Ее желтуха ухудшается, — говорит он мне. Как и ее энцефалопатия. Проще говоря, ее тело отравлено токсинами. Она все больше страдает от приступов спутанности сознания, верно?
Линн кивнула.
'Сонливость?'
— Да, иногда.
— Зуд?
«Это сводит ее с ума».
«Правда в том, что я боюсь, что Кейтлин больше не реагирует на ее лечение. У нее необратимый цирроз печени.
Чувствуя внутри себя глубокую темную тяжесть, Линн на мгновение повернулась и мрачно посмотрела в окно. У пожарной лестницы. У зимнего скелетного дерева. Он выглядел мертвым. Она чувствовала себя мертвой внутри.
— Как она сегодня? — спросил доктор.
«Она в порядке, немного подавлена. Жалуется, что сильно чешется. Она не спала, чесала руки и ноги большую часть ночи. Она сказала, что ее моча очень темная. И живот вздут, что она ненавидит больше всего».
«Я могу дать ей водные таблетки, чтобы помочь избавиться от жидкости». Он сделал пометку на карточке Кейтлин, и внезапно Линн почувствовала негодование. Наверняка это требовало чего-то большего, чем долбаная запись в каталожной карточке? И почему у него не было таких вещей на компьютере в эти дни?
— Росс, когда — когда ты говоришь, что резко ухудшилось — как — что — я имею в виду, как — как это остановилось? Знаешь, наоборот? Что должно произойти?
Он вскочил со своего стола, подошел к книжной полке от пола до потолка, затем вернулся с коричневым клиновидным предметом, освободил место на своем столе и поставил его.
«Вот так выглядит печень взрослого человека. У Кейтлин было бы немного меньше».
Линн посмотрела на него так, как смотрела тысячу раз раньше. На обычном блокноте он начал рисовать что-то похожее на кучу брокколи. Она слушала, как он терпеливо объяснял, как работают желчные протоки, но когда он закончил схему, она знала не больше, чем уже знала о том, как работают желчные протоки. Кроме того, сейчас для нее имел значение только один вопрос.
— Наверняка должен быть какой-то способ обратить вспять неудачу? спросила она. Но в ее голосе не было уверенности. Как будто она знала — как будто они оба знали, — что после шести лет надежд вопреки всему они, наконец, пришли к неизбежному.
— Боюсь, то, что здесь происходит, необратимо. По мнению доктора Грейнджера, у нас может не хватить времени.
'Что ты имеешь в виду?'
«Она не реагировала ни на какие лекарства, и нет других лекарств, которые мы могли бы ей дать».
«Должно же быть что-то, что ты можешь сделать? Диализ?'
— При почечной недостаточности — да, но не при печеночной. Нет эквивалента.
Он замолчал на несколько мгновений.
— Почему бы и нет, Росс? — спросила она.
— Потому что функции печени слишком сложны. Я нарисую тебе разрез и покажу…
«Мне не нужна еще одна чертова диаграмма!» — крикнула она ему. Потом она начала плакать. «Я просто хочу, чтобы ты сделал моего дорогого ангела лучше. Должно быть что-то, что ты можешь сделать. Она фыркнула. — Так что же произойдет, Росс?
Он прикусил губу. «Ей предстоит пересадка».
«Пересадка? Черт, ей всего пятнадцать лет! ПЯТНАДЦАТЬ!'
Он кивнул, но ничего не сказал.
— Я не кричу на вас — извините — я… — Она порылась в сумке в поисках носового платка и вытерла глаза. — Просто она через многое прошла в своей жизни, бедный ангел. Трансплантат? — сказала она снова. — Это действительно единственный вариант?
— Боюсь, да.
'Или?'
— Грубо говоря, она не выживет.
— Сколько времени у нас есть?
Он беспомощно поднял руки. — Я не могу тебе этого сказать.
«Недели? Месяцы?'
— Максимум несколько месяцев. Но этого может быть намного меньше, если ее печень продолжает отказывать с такой скоростью».
Наступило долгое молчание. Линн уставилась на свои колени. Наконец, и очень тихо, она спросила: «Росс, есть ли риски при трансплантации?»
— Я бы солгал, если бы сказал, что их нет. Самая большая проблема будет найти печень. Нехватка, потому что не хватает доноров».
— У нее тоже редкая группа крови, не так ли? — сказала Линн.
Проверив свои записи, он сказал: «AB отрицательный. Да, это редкость — около 2 процентов населения».
— Группа крови важна?
— Это важно, но я не уверен в точных критериях. Я думаю, что может быть некоторое перекрестное соответствие.
— А я — могу ли я отдать ей свою печень?
«Возможна частичная пересадка печени — да, с использованием одной из долей. Но у вас должна быть совместимая группа крови — и я не думаю, что вы достаточно велики.
Он просмотрел несколько каталожных карточек, затем некоторое время читал. — Ты положительный, — сказал он. 'Я не знаю.' Доктор сочувственно, но почти беспомощно улыбнулся. — Это то, что доктор Грейнджер лучше сможет вам рассказать. Также, будет ли ваш диабет фактором».
Ее напугало то, что его человек, которому она так доверяла, внезапно оказался потерянным и не в своей тарелке.
— Отлично, — горько сказала она. Диабет был еще одним неприятным сувениром после распада ее брака. Тип 2 с поздним началом, который, по словам доктора Хантер, мог быть вызван стрессом. Таким образом, она даже не могла пойти на запои комфортной еды, чтобы утешить себя. «Кейтлин придется ждать, пока кто-то с подходящей группой крови умрет? Это то, что вы хотите сказать?
'Возможно - да. Если только у вас нет подходящего члена семьи или близкого друга, который был бы готов пожертвовать часть своей печени».
Надежды Линн немного возросли. — Это возможно?
«Размер является фактором — это должен быть крупный человек».
Единственным крупным человеком, к которому она могла сразу придумать, к которому можно было обратиться, был Мэл. Но у него была та же группа крови, что и у нее — это они узнали несколько лет назад, когда пытались быть ответственными гражданами, когда стали регулярными донорами крови.
Линн сделала быстрый расчет в уме. В Великобритании проживало 65 миллионов человек. Может быть, 45 миллионов из них подростки или старше. Таким образом, два процента составляют около 900 000 человек. Это было очень много людей. Каждый день должны умирать люди с отрицательной кровью на AB.
— Мы будем в очереди, верно? Как стервятники? Ждать, пока кто-нибудь умрет? Что, если Кейтлин взбесится при одной мысли об этом? она сказала. — Ты знаешь, какая она. Она не верит в убийство . Она расстраивается, когда я убиваю мух!»
— Я думаю, тебе следует привести ее ко мне — если хочешь, я мог бы поговорить с ней сегодня позже. Многие семьи считают, что пожертвование органов умершего человека может придать смысл и ценность его смерти. Хочешь, я попытаюсь объяснить ей это?
Линн схватилась за края стула, пытаясь отогнать собственный внутренний ужас. «Не могу поверить, что думаю об этом, Росс. Я не жестокий человек — даже до влияния Кейтлин мне никогда не нравилось убивать мух на кухне. Теперь я сижу здесь и действительно желаю смерти какому-то незнакомцу».
6
Утреннее движение в час пик на Колдин-лейн, остановленное аварией, уже было забито почти до самого подножия холма. Слева была часть обширного послевоенного муниципального жилого массива Мулскумб, справа, за кремневой стеной, росли деревья, обозначающие восточную границу Стэнмер-парка, одного из самых больших открытых пространств города.
Констебль Ян Аппертон осторожно проехал носом BMW дорожной полиции мимо стоявшего, тарахтящего автобуса, стоящего в конце очереди, пока не увидел дорогу впереди, а затем, с включенной сиреной в неподвижном воздухе, он завел машину не с той стороны дороги.
Констебль Тони Омотосо молча сидел рядом с ним, просматривая машины впереди на случай, если кто-нибудь из них в своем нетерпении попытается сделать что-нибудь глупое, например, выехать или развернуться. Половина водителей на дороге были либо слепыми, либо вели музыку слишком громко, чтобы слышать сирены, и смотрели в зеркала только для того, чтобы причесаться. Он чувствовал себя напряженным, сжатым от беспокойства, как он всегда чувствовал себя на пути к дорожно-транспортному происшествию, как теперь официально назывались несчастные случаи в постоянно меняющемся полицейском лексиконе. Никогда не знаешь, что собираешься найти.
В тяжелой аварии для многих людей их машина превратилась из друга в смертельного врага, протыкая их, разрезая, раздавливая и, в некоторых ужасных случаях, поджаривая их. В один момент они мчались вперед, слушая свою музыку или весело болтая, а в следующий — всего на долю секунды позже — лежали в агонии в груде металла с острыми, как бритва, краями, сбитые с толку и беспомощные. Он ненавидел идиотов на дорогах, людей, которые плохо или неосторожно водили машину, и придурков, которые не пристегнули ремни.
Они достигли гребня холма, где был неприятный извилистый перекресток, где Дитчлинг-роуд соединялась с Колдин-лейн с запада и востока, и он увидел впереди очереди синий «Рейндж Ровер» с мигающими мигалками. Неподалеку через дорогу пронесся белый кабриолет BMW 3-й серии старой модели с открытой водительской дверью, внутри никого не было. За дверью образовалась массивная V-образная вмятина, заднее колесо было проколото. Заднее стекло разбито. Сразу за ним на дороге стояла группа людей. Некоторые повернули головы, когда подъехала полицейская машина, а некоторые отошли в сторону.
Через щель, которую они открыли, Омотосо увидел, что перед ними на противоположной стороне гребня холма стоит маленький белый фордовский фургон. Рядом с ним, распластавшись, неподвижно лежал на земле мотоциклист, из-под его черного шлема вытекала струйка темно-малиновой крови, лужица растекаясь по дороге. Рядом с ним на коленях стояли двое мужчин и женщина. Один из мужчин, казалось, разговаривал с ним. Неподалеку лежал красный мотоцикл.
— Еще один «Файрблейд», — мрачно сказал Аппертон почти себе под нос, останавливая машину.
Honda Fireblade была классической мотоциклетной машиной для байкеров, одним из мотоциклов de choix для парней за сорок, которые ездили в подростковом возрасте, а теперь заработали немного денег и снова захотели мотоцикл. И, естественно, они хотели самую быструю машину на дороге, хотя у них не было реального понимания того, насколько быстрее и сложнее в управлении стали современные велосипеды за прошедшие годы. Это была мрачная статистика, подтверждаемая тем, что Омотосо и Аппертон, а также десятки других сотрудников дорожной полиции, ежедневно видели, что возрастной группой самого высокого риска были не слезливые подростки, а бизнесмены среднего возраста.
Омотосо сообщил по рации, что они были на месте происшествия, и ему сказали, что скорая помощь и пожарная команда уже в пути. «Нам лучше вызвать инспектора РПУ сюда, отель «Танго Три-девять-девять», — сказал он контролеру, дав ему позывной дежурного инспектора дорожной полиции. Это выглядело плохо. Даже отсюда он мог видеть, что кровь была не ярко-красного цвета поверхностной раны на голове, а зловещего цвета внутреннего кровотечения.
Оба мужчины вышли из машины, оценив сцену так быстро и хорошо, как только могли. Одна вещь, которую Тони Омотосо усвоил на этой работе, — это никогда не делать поспешных выводов о том, как произошла какая-либо авария. Но, судя по следам заноса и положению автомобиля и мотоцикла, казалось, что машина выехала на дорогу мотоцикла, который, должно быть, ехал на большой скорости, чтобы вызвать такие повреждения и развернуть машину. .
Первым приоритетом в его мысленном контрольном списке была опасность от других участников дорожного движения. Но все движение, казалось, надежно остановлено в обоих направлениях. Он услышал приближающийся вдалеке вой сирены.
— Она вырвалась, чертовски глупая женщина. Только что вытащил! — крикнул им мужской голос. — У него не было шансов!
Не обращая внимания на голос, они подбежали к мотоциклисту. Омотосо протиснулся между людьми, уже стоявшими рядом с ним, и опустился на колени.
— Он без сознания, — сказала женщина.
Темный тонированный визор жертвы был опущен. Полицейский знал, что важно не двигать его, если это вообще возможно. Так осторожно, как только мог, он поднял забрало, затем коснулся лица мужчины, открыл его губы, нащупал во рту его язык.
— Вы меня слышите, сэр? Ты слышишь меня?'
Позади него Ян Аппертон спросил: «Кто водитель BMW?»
К нему подошла женщина с мобильным телефоном в руке, ее лицо было белым. В свои сорок лет она выглядела медлительно, с обесцвеченными светлыми волосами, была одета в джинсовую куртку с меховой отделкой, джинсы и замшевые сапоги.
Приглушенная, она говорила хриплым голосом заядлого курильщика. — Я, — сказала она. «Черт, черт, черт. Я не видел его. Он появился как ветер. Я не видел его. Дорога была свободна. Она дрожала, в шоке.
Офицер, долго тренировавшийся, приблизил свое лицо к ее лицу, гораздо ближе, чем ему нужно было просто для того, чтобы ее услышать. Он хотел понюхать ее или, точнее, понюхать ее дыхание. У него был острый нюх, и он часто мог обнаружить вчерашний алкоголь у того, кто был в запое. Теперь это мог быть только самый слабый след, но его было трудно сказать, так как он был сильно замаскирован мятной жевательной резинкой и запахом сигаретного табака.
«Не могли бы вы сесть в мою машину, на переднее пассажирское сиденье? Я буду у вас через несколько минут, — сказал Аппертон.
— Она вытащила прямо! — почти недоверчиво сказал ему мужчина в куртке. — Я был прямо за ним.
— Буду признателен за ваше имя и адрес, сэр, — сказал персонаж.
'Конечно. Она просто вырвалась наружу. Имейте в виду, он путешествовал, — признался мужчина. «Я был в своем Range Rover». Он дернул большим пальцем. «Он точно пролетел мимо меня».
Аппертон видел, как подъезжает скорая помощь. — Я скоро вернусь, сэр, — сказал он и поспешил вниз, чтобы встретить медработников.
То, как они справятся со сценой отсюда, во многом будет зависеть от их первоначальной оценки. Если, по их мнению, это могло привести к летальному исходу, им пришлось бы перекрыть дорогу до тех пор, пока следователи на месте аварии не проведут осмотр. Тем временем он связался с диспетчером и попросил еще две единицы.
7
Праздничные вечеринки начались в начале этого года. В среду, без четверти девять утра, детектив-суперинтендант Рой Грейс сидел в своем кабинете с похмелья. Он никогда не страдал от похмелья, по крайней мере, очень редко, но в последнее время они, кажется, стали обычным явлением. Может быть, дело в возрасте — в августе следующего года ему исполнится сорок. А может быть, это было…
Что именно?
Он знал, что должен чувствовать себя более уверенным в себе. Впервые за девять лет после исчезновения его жены Сэнди у него были постоянные отношения с женщиной, которую он действительно обожал. Недавно его повысили до начальника отдела по расследованию тяжких преступлений, и самым большим препятствием на пути его карьеры стала помощница главного констебля Элисон Воспер, которой он никогда не нравился, и которая переехала на другой конец страны, чтобы занять должность заместителя начальника полиции.
Так почему, недоумевал он, он так часто просыпается в дерьмовом настроении? Почему он вдруг так безрассудно запил?
Было ли это знание того, что Клео, которой вот-вот исполнится тридцать, тонко — а иногда и не так тонко — добивалась обязательств? Он уже фактически переехал к ней и Хамфри, ее дворняге-спасателю, по крайней мере, на полупостоянной основе. Отчасти причина заключалась в том, что он действительно хотел быть с ней, но также и в том, что его приятель и коллега, детектив-сержант Гленн Брэнсон, чей брак был на грани распада, стал постоянным жильцом в его доме. Хотя он очень любил этого человека, они были слишком странной парой, чтобы жить вместе, и было легче оставить Гленна наедине с собой, хотя Рою было больно видеть беспорядок, в котором он содержал это место — и особенно беспорядок. он сделал из ценной коллекции виниловых пластинок и компакт-дисков Роя.
Он допил свой второй утренний кофе, затем отвинтил крышку бутылки газированной воды. Прошлой ночью он присутствовал на рождественском обеде сотрудников морга Брайтона и Хоув-Сити в китайском ресторане на набережной, а затем, вместо того, чтобы сделать благоразумный поступок и вернуться домой, он отправился с толпой на рандеву. Казино, где он выпил несколько коньяков — от которых у него всегда было сильнейшее похмелье, — проиграл рапид £50 на рулетке и еще £100 за столом для игры в блэкджек, прежде чем Клео – к счастью для него – утащила его. прочь.
Обычно он сидел за своим столом к семи утра, но только десять минут назад прибыл в офис, и до сих пор единственной задачей, которую он мог выполнять, кроме приготовления себе кофе, было подключение к компьютеру. А сегодня вечером ему снова пришлось пойти на вечеринку по случаю выхода на пенсию главного суперинтенданта по имени Джим Уилкинсон.
Он посмотрел в окно на автостоянку и супермаркет ASDA через дорогу, затем на городской пейзаж своего любимого города за его пределами. Это было прекрасное бодрящее утро, воздух был таким чистым, что он мог видеть вдалеке высокую белую трубу электростанции в гавани Шорхэм и серо-голубую ленту Ла-Манша за ней, прежде чем она слилась с небом на далеком горизонте. . Он пробыл в этом кабинете совсем недавно, после того как перешел с другой стороны здания, откуда ему доводилось видеть серую плиту блока предварительного заключения, так что этот прекрасный вид все еще был чем-то новым и новаторским. радость. Но не сегодня.
Схватив кофейную кружку обеими руками, он, к своему ужасу, увидел, что она трясется. Черт, как же он был пьян прошлой ночью? И, судя по его смутным воспоминаниям, Клео ничего не пила, что было к лучшему, поскольку она смогла отвезти его обратно к себе. И — черт возьми — он даже не мог вспомнить, занимались ли они любовью.
Он знал, что не должен был ехать сюда этим утром. Вероятно, он все еще превысил лимит. Его желудок напоминал вращающуюся бетономешалку, и он не был уверен, были ли две жареные яйца, которые Клео впихнула в него, хорошей идеей или нет. Он был холоден. Он отстегнул пиджак от спинки стула и снова надел его, затем уставился на экран компьютера, просматривая ночные сериалы — список всех зарегистрированных инцидентов в городе Брайтон и Хоув. Новые элементы добавлялись с каждой минутой, а старые, которые все еще были актуальны, обновлялись.
Среди наиболее значительных были гомофобное нападение в Кемптауне и серьезное нападение на Кингс-роуд. Одним из них, который только что был обновлен, был RTC на Колдин-лейн, столкновение автомобиля и мотоцикла. Впервые он был зарегистрирован в 08:32 и только что был обновлен информацией о том, что H900, полицейский вертолет с фельдшером на борту, был запрошен.
Нехорошо, подумал он с легкой дрожью. Ему нравились велосипеды, и он имел их в подростковом возрасте, когда впервые поступил в полицию и встречался с Сэнди, но с тех пор он ни разу не ездил на нем. Бывший коллега, Дэйв Гейлор, когда вышел на пенсию, купил себе крутой черный Harley с красными колесами, и теперь, когда он мог бесплатно пользоваться автомобилем в рамках своего продвижения по службе, у Грейс возникло искушение заменить его Alfa Romeo, которая недавно был списан в погоню, с байком – когда сволочи из страховой компании наконец-то закашлялись – вернее, если . Но когда он упомянул об этом Клео, она пришла в бешенство, несмотря на то, что сама вела себя за рулем немного безрассудно.
Клео, которая была старшим патологоанатомическим лаборантом (так теперь назывались главные гробовщики, на новом политкорректном жаргоне, пронизывавшем все аспекты полицейской жизни и который Рой втайне ненавидел) в морге Брайтона и Хоув-Сити, бросилась в бой. список смертельных травм, которые она регулярно наблюдала у своих незадачливых ночных гостей-мотоциклистов в морге каждый раз, когда он поднимал эту тему. И он знал, что в некоторых медицинских кругах, особенно в тех, которые работают с травмами, где превалировал черный юмор, байкеров прозвали Доноры на колесах.
Это объясняло наличие стопки автомобильных журналов с дорожными тестами и списками подержанных автомобилей — но не мотоциклов — которые занимали несколько оставшихся квадратных дюймов на его нелепо захламленном столе.
В дополнение ко всем файлам, связанным с его новой ролью, и горам файлов Департамента уголовного правосудия о предстоящих судебных процессах, он унаследовал управление всеми делами полиции Сассекса о нераскрытых убийствах после недавнего внезапного ухода коллеги. . Некоторые сидели в зеленых пластиковых ящиках, занимая большую часть площади, которая еще не была занята его письменным столом, маленьким круглым столом для совещаний и четырьмя стульями, а также его черной кожаной сумкой, в которой было все оборудование и защитная одежда, которые он необходимо иметь при себе на месте преступления.
Его работа над файлами нераскрытых дел продвигалась мучительно медленно — отчасти потому, что ни у него, ни у кого-либо еще в штаб-квартире УУР не было достаточно времени, чтобы посвятить их, а отчасти потому, что с ними мало что можно было сделать заранее. Полиции пришлось ждать достижений в области криминалистики, таких как новые разработки в области анализа ДНК, чтобы выявить подозреваемого, или изменения семейной лояльности — возможно, жена, которая когда-то солгала, чтобы защитить своего супруга, обиделась и решила купить его. Однако ситуация вот-вот должна была измениться, потому что под его началом была утверждена новая команда, которая рассматривала все невыясненные нераскрытые дела.
Грейс переживал из-за нераскрытых убийств, и вид ящиков был для него постоянным напоминанием о том, что он был последним шансом жертв на восстановление справедливости, последним шансом семей на примирение.
Он знал большую часть содержимого файлов наизусть. Один случай касался ветерана-гея по имени Ричард Вентнор, которого нашли избитым до смерти в операционной двенадцать лет назад. Другой, который глубоко тронул его, касался Томми Литла, его самого старого нераскрытого дела. В возрасте одиннадцати лет, двадцать семь лет назад, февральским днем Томми вышел из школы, чтобы идти домой пешком. Больше его никто не видел.
Он снова посмотрел на файлы Департамента уголовного правосудия. Требуемая системой бюрократия почти невероятна. Он глотнул воды, раздумывая, с чего начать. Затем решил вместо этого взглянуть на свой список рождественских подарков. Но он добрался только до первого пункта, просьбы от родителей его девятилетней крестницы Джей Сомерс. Они знали, что он любил делать ей подарки, которые заставляли ее думать, что он крутой, а не скучный старый пердун. Они предложили пару черных замшевых уггов третьего размера.
Где вы купили угги?
Один человек точно знает ответ. Он уставился на зеленый ящик, четвертый в стопке справа от его стола. Обувной человек. Холодное дело, которое давно интересовало его. Некоторое время назад, несколько лет назад, Сапожник изнасиловал шесть женщин в Сассексе, убив одну из них, вероятно, случайно, в панике, как был сделан вывод. Затем он необъяснимо остановился. Возможно, его последняя жертва оказала яростное сопротивление и сумела частично снять маску, что позволило сделать фоторобот человека, и это отпугнуло его. Или, может быть, он уже мертв. Или отошли.
Три года назад был арестован сорокадевятилетний бизнесмен из Йоркшира, который в середине 1980-х изнасиловал женщин, а потом всегда забирал их обувь. Какое-то время полиция Сассекса надеялась, что он тоже может быть их человеком, но анализ ДНК исключил это. Кроме того, методы насильников были похожи, но не идентичны. Джеймс Ллойд, житель Йоркшира, забрал обе туфли у своих жертв. Обувщик из Сассекса взял только одну, всегда с левой ноги, вместе с трусиками своих жертв. Конечно, их могло быть и больше шести. Одна из проблем с отслеживанием насильников заключалась в том, что жертвы часто были слишком смущены, чтобы заявить о себе.
Из всех преступников Грейс больше всего ненавидела педофилов и насильников. Эти люди навсегда разрушили жизни своих жертв. Не было никакого реального выздоровления от детского скрипача или насильника. Жертвы могли попытаться наладить свою жизнь, но они никогда не могли забыть того, что с ними произошло.
Он поступил в полицию не только потому, что его отец был офицером полиции, но и потому, что искренне хотел сделать карьеру, в которой он мог бы изменить мир к лучшему, пусть даже маленькому. В последние годы, увлеченный всеми технологическими разработками, у него теперь была одна главная цель. Что преступники, стоящие за жертвами, чьи файлы заполнили все эти ящики, однажды предстанут перед правосудием. Каждый проклятый из них. И на самом верху его текущего списка был жуткий Обувной Человек.
Один день.
Однажды Сапожник пожалеет, что никогда не родился.
8
Линн вышла из кабинета врача в оцепенении. Она прошла по улице к своему обшарпанному маленькому оранжевому «пежо», у которого было одно странное колесо с отсутствующим колпаком, открыла дверцу и забралась внутрь. Обычно она оставляла его незапертым в пока безответной надежде, что кто-нибудь может его украсть, и она сможет получить страховку.
В прошлом году человек в гараже сказал ей, что он никогда не пройдет следующую проверку безопасности и выбросов MOT без серьезной работы, и что ремонт будет стоить больше, чем стоит машина. Теперь этот тест должен был состояться чуть более чем через неделю, и она боялась его.