Аннотация: Откорректированная версия рассказа, выставлявшегося на девятую "Рваную грелку" (238 место из 537).
Палящие лучи солнца с безразличием палача падали на вытоптанную землю и выжигали последние остатки жизни из изломанных стеблей травы. Солнце ещё только завершало свой путь к зениту, но над степью уже дрожало марево раскалённого воздуха. Духота плотным покровом накрыла поле боя, и даже легкие дуновения ветерка не разгоняли поднимающиеся от пропитанной кровью почвы испарения. Тишину нарушали только хлопанье крыльев, да недовольное карканье ворон, спугнутых бродящими меж трупов мародёрами. Впрочем, называть степняков, обирающих тела и стаскивающих оружие и не порубленные в сече доспехи в кучи на краю поля, мародёрами стали бы только проигравшие, а мертвецам не до пустой болтовни. Иногда над полем проносились полные боли крики, реже глухие удары ещё не выправленных после битвы топоров и сабель о латы выбитых из сёдел рыцарей. Разгоряченным боем кочевникам зачастую было проще рассечь рыцарский доспех, чем искать в нём щели.
Услышав очередной крик, раненый воин, лежащий немного правее центра поля, прикрывал глаза и читал короткую молитву. Молился не за себя - время на это ещё будет - а за спасение души того, кого сейчас добивают сжимающие круг выродки. Не важно, что он не знает имён. Мало, что ли, здесь полегло его друзей? Быть может, он слышит предсмертный крик одного из них? Впрочем, рыцарь в этом сомневался - не такие это люди, чтобы попусту драть горло. Сомневался, но молиться не переставал: ближе к вечеру и его жизнь оборвёт взмах плохо заточенного клинка вчерашнего козопаса. Если, конечно, до этого он не успеет истечь кровью или сдохнуть от яростного жара солнца, запекающего его в раскалённой кирасе, словно обмазанную глиной форель. Нет, если он не умер от потери крови за утро, то и теперь ему не стоит на это надеяться. Да и жара уже перестала доставлять ему беспокойство, другое дело - запах. Как же быстро начинают разлагаться на солнце трупы! Странно, за пару десятков лет сражений так и не привыкнуть к этой мерзкой вони. А может, именно она сейчас и не даёт ему погрузиться в блаженное забытьё? Вонь, да ещё мухи, так и норовящие забраться в сощуренные глаза. Говорят, души грешников с поля боя в ад уносят вороны. Чёрта с два! Воин был уверен, что это работа мух - маленьких жужжащих тварей, ползающих по кровавым ранам.
Воин, сощурившись, скосил глаза на всё ещё зажатый в кулаке узкий кинжал - серебристое лезвие нестерпимо сверкало на солнце. Хватит у него силы поднять руку? Благо, какой-то из ударов сорвал шлем, и нет необходимости искать в доспехах щель. Не надо даже глубоко вонзать клинок, достаточно просто пропороть кожу - чары, наложенные на кинжал перед боем, могли отправить в ад даже бессмертного. Что уж говорить об обычном человеке? Рыцарь еле заметно улыбнулся уголками губ. Нет, это не для него. Он будет держаться до конца. Дело не в надежде выкрутиться из безвыходного положения - с такими ранами не живут - просто он должен испить свою чашу до дна. Рыцарь снова улыбнулся, но теперь улыбка больше напоминала волчий оскал. До дна... Ничего другого и не остаётся - грех самоубийства он на душу не возьмёт. Всю жизнь он считал самоубийц слабаками, по скудоумию добровольно оборвавшими свою схватку с жизнью. Сдаться и под конец жизни признать свою неправоту? Да никогда, лучше он сдохнет! Впрочем, это так и так ему предстоит в самом ближайшем будущем. И пусть при жизни он не отличался особым благочестием, но пока есть время надо приготовиться к встрече с Всевышним. Не биться в истерике с бессмысленным вопросом: "За что мне это всё, Господи?!", а попытаться уйти с миром в душе. Не так он представлял свою смерть, ох не так. Странная штука жизнь - немного удачи и через пару лет он бы по праву мог занять место в капитуле ордена "Пылающего меча". Немного невезения и он лежит посреди заваленного трупами поля. Точнее сказать, немного невезения и совсем чуть-чуть подлости. У места в капитуле будет более достойный владелец...
Воин решил, что тянуть больше незачем. Раз не довелось пасть в бою, стоит воспользоваться возможностью очистить душу от ненависти, может, хоть не так тошно будет. Легко сказать! Рыцарь мог примириться с чем угодно, но только не с тем, что человек, которого он считал своим другом, предал и послал его на смерть. Мысли снова скользнули в самое начало боя, когда на рассвете его отряд, прорвав строй пехоты, вылетела прямо к палатке командующего правым флангом. Кто мог знать, что это западня? Кто? Но кто-то знал...
- Челове-е-ек... - тихий шелестящий шепот раздался, казалось, прямо в голове.
Воин беспокойно зашевелился и, вывернув шею, встретился взглядом с вампиром. Перебитая правая рука по привычке дёрнулась к ножнам, плечо пронзила вспышка боли, и рыцарь на мгновение потерял сознание. Когда он очнулся, вампир никуда не делся, а всё так же лежал и немигающее пялился на него единственным уцелевшим глазом. Человек подивился живучести твари - тяжёлая пика, пробив тонкого плетения кольчугу, раздробила тазовую кость и буквально пришпилила вампира к земле. Ноги по колено скрывались под тушей увешенного латами рыцарского коня. Правая рука отрублена по локоть, а левый висок раздробил удар булавы. Да и солнце успело поработать над созданием ночи, попавшим в его власть: не защищённая одеждой кожа уже начала отслаиваться и облазить. Воин чертыхнулся - даже умереть спокойно эти твари ему дать не могут!
- Челове-е-ек... - губы кровососа почти не шевелились.
Воин закрыл глаза и начал молиться. Времени у него осталось совсем немного.
- Хочешь жить, - вампир не спрашивал, а утверждал.
- Заткни свою поганую пасть, - мелькнула мысль, что негоже рыцарю общаться с порождением мрака иначе как при помощи стали. Воин едва не рассмеялся - дожил до седин, а в думает, как безусый юнец. При помощи стали! Ха, даже найди он свой палаш, поднять тяжелый клинок ему было бы не под силу.
- А если не заткну? - голос кровососа оставался по-прежнему безжизненным, но человеку почудилась в его словах издёвка.
- Тогда я отрублю твою мерзкую голову, - рявкнул рыцарь, сам осознавая абсурдность своего ответа - для медленно разлагающегося под полуденным солнцем вампира лучшего и придумать было нельзя - но надо же было что-то ответить, чтобы не чувствовать себя проигравшим! С другой стороны вампир теряет намного больше, чем он. Намного... Лет на триста - четыреста...
- Тогда ты тоже умрёшь.
- Я и так умру, - устало пошептал человек. Хватит разговоров.
- Но ты же хочешь жить, - опять заладил вампир.
- Да ну? - тихонько рассмеялся воин. - А что тогда я делал в этом походе?
- Уж точно не смерти искал, - отрезал кровосос. - Я видел, как ты отбивался даже тогда, когда шансов вырваться из окружения уже не осталось. И потом, ты всегда можешь прервать свои мучения.
- Самоубийство смертный грех, - воин и сам не заметил, как втянулся в разговор.
- Грех, - неожиданно согласился вампир, - но ты хочешь жить.
- Я не боюсь смерти... - почти не покривил душой человек. В глазах у него начало двоиться и он несколько раз моргнул.
- Просто у тебя остались здесь незаконченные дела...- кровосос словно прочитал его мысли.
- Это не важно, - скривился воин.
- Наоборот, это очень важно. Зачем тебе умирать?
- А что мне остаётся?
- Стать таким как я, - открыто предложил вампир. - Твои раны смертельны для человека, но вампиру они не страшны.
- Моей крови ты не получишь! - зарычал воин. Кого эта тварь пытается обмануть?
- Зачем мне твоя кровь? - губы дрогнули в усмешке, обнажив на мгновенье длинные иглы клыков.
- Зачем тебе кровь?! Да, зачем кровь кровососу?
- Даже выпей я кровь всех убитых здесь людей и это не смогло бы исцелить меня. Этот полдень мне не пережить.
- Тогда какой резон тебе делать меня вампиром? - нахмурился воин. Действительно, солнце убьёт кровососа раньше, чем свежая кровь успеет исцелить даже самые лёгкие раны. В чём подвох? Этого рыцарь понять не мог.
- Мне нужны ноги, - объяснил вампир. - Всё честно, я делаю тебя вампиром, ты уносишь меня из-под солнца. Не бойся, степняки нас не тронут.
- Сгинь, нечистый! - человек с отвращением сплюнул и продолжил прерванную молитву. Стать вампиром? Нежитью?! Рыцарь перестал обращать на шепот кровососа внимание. Пора готовиться к смерти. Простить всех, проститься со всеми... Одна загвоздка: рыцарь мог простить всё, воин заставить себя простить предательство не мог. Злоба раскалённой иглой впилась ему в душу и причиняла страданий больше, чем все телесные раны вместе взятые. Иуда будет наслаждать жизнью, а он будет гнить на этом поле. Представься возможность, он бы голыми руками порвал предателя на куски.
- Ты станешь бессмертным, впереди будут века новой жизни, - продолжал увещевать вампир.
- Века смерти, - вырвалось у человека. Какой резон жить, если не получаешь от этого никакого удовольствия? Смертная скука, вечные поиск крови и бегство от солнца.
- Добьёшься всего, чего пожелаешь.
- И расплачусь душой, - парировал воин. Но чем больше он размышлял, тем логичней казались ему доводы вампира. Жажда мести и уязвлённая гордость толкали его во тьму. Или это близость смерти туманит разум?
- Ты сможешь отомстить, - попал в больное место кровосос.
- И стану твоим рабом, - человек мог согласить со многим, но только не с рабством. Чужой вещью он не станет никогда!
- Ты слышал о Кровавом вассалитете? - удивился вампир.
- Слышал! - рыцарь прекрасно знал, какую власть получает над новообращённым вампир. Связь эта была куда сильней, чем просто власть хозяина над рабом.
- И что в этом страшного? Лет через сто наберешься сил и разорвёшь чары, - спокойно прошептал в ответ кровосос. - А сейчас я даже дам тебе пару недель, уладить дела, клянусь кровью.
- Сто лет?! - рыцарь едва не рассмеялся. Звучит дико. Всего сто лет! Воин лежал и размышлял, но в глубине души уже знал, что согласится. - Эй, кровосос! Я согласен.
- Ползи ко мне! - в голосе вампира слышалось удовлетворение.
Рыцарь глубоко вздохнул и, собрав все силы, перевернулся на живот. Он не поползёт и не встанет на колени! Не сейчас... В голове зашумело, из открывшихся ран снова начала сочиться кровь, но человек закусил губу и, покачнувшись, поднялся на ноги. Сил хватило только на пару шагов, потом в глазах потемнело, а тлеющие угли боли в животе вспыхнули с новой силой, и он рухнул на одно колено. Боль пронзила всё тело от пяток и до макушки. Подняться с колен рыцарь не мог, но в этом уже не было необходимости - вампир лежал прямо перед ним.
- Руку! Протяни руку, - единственный глаз кровососа лихорадочно блеснул.
- Жри, - рыцарь наклонился и вампир, изогнув шею, вонзил зубы в правое запястье. Клыки прокусили вену, по ней вверх понеслись потоки огня. Человек заорал от разрывающей его на части боли и повалился на вампира. Тот заметил серебро летящего в лицо лезвия, но власть над человеком была ещё слишком слаба, и сделать он ничего не успел. Зачарованный клинок почти на ладонь ушёл в глазницу. Тело вампира сотрясла дрожь, но рыцарь навалился всем телом и ещё глубже загнал кинжал в рану. Гори в аду, сюзерен!
Скорчившись, воин натянул себе на голову плащ и на несколько минут просто замер, парализованный болью - вместо крови по его телу тёк жидкий огонь. Неужели кровосос его обманул? Рыцарю начало казаться, что он уже умер и угодил в ад. Но вскоре боль стихла, раны начали затягиваться сами собой, и даже раздробленная рука почти перестала болеть. Ещё чуть-чуть отдохнуть и можно начать выбираться из этого Богом проклятого места. Надолго откладывать месть воин не собирался. Холодную пищу он не любил...