Нам дали задание: признаться в любви. Выйти на сцену и сказать о своих чувствах. Честно, искренно. До этого мне пришлось изображать свинью, я хрюкала, жрала воображаемую еду, виляла воображаемым хвостом, свинья из меня получилась знатная; затем нас учили читать скороговорки, держа во рту пробку от вина.А потом попросили признаться в любви. Тут задумалась. Пыталась понять, как это - любить. Про Нима подумала. Вспомнила первый разговор, легкий сразу, как будто давно знакомы. Ним смешной: "я такой же русский, только черный". А потом каждый день - быстрей бы кончился, колесом, вихрем, можно будет снова поболтать. У меня день, у него ночь, у меня работа, у него дети. Сонный, голова на подушке, "может ты спать ляжешь", "нет я хочу с тобой поговорить еще". "Сегодня я ехал на мотоцикле и понял, что со мной что-то случилось, и это что-то связано с тобой." "День не поговорил с тобой, как будто что-то потерял." А я что? Я молчала? А потом: "я бы на тебе женился". Как тут можно устоять. Самолет, вдох, взлет, выдох. Солнце шкребет спину, Ним в вытертой футболке, такой, каким хотела его видеть. "Нельзя жениться через неделю после знакомства, надо сначала узнать друг друга." "Да, конечно, давай через две." Ну и дураки мы с тобой, Нимочка.
У меня три условия. У нас с тобой не будет детей, только ты и я. Больше никого. Я тебя ни с кем делить не хочу. А еще: я тебя никогда не предам, только ты верь мне. И третье: если я тебе надоем, устанешь от меня, в кого-то влюбишься, скажи мне, пожалуйста. "Как ты мне можешь надоесть?"
Мы сидим с Нимом рядом, скамейка кривит спинку, солнце стынет, закат в бешенстве. Наши руки вместе, ноги рядом, щека на плече, мои пальцы на запястье, я чувствую его пульс. Маленькая жилка бьется, запертая под кожей, беззащитно и почти незаметно. У Нима огромное сердце, Ним умеет любить, неистово, безрассудно, смело. А я умею? Каждый стук отдается слабым шепотом на его запястье, я считаю удары. Мне не нужны часы, у меня есть сердце Нима.
Я хочу посмотреть, как работает мой муж. Прихожу к нему на урок и сажусь за последнюю парту. Группа собирается, первое занятие, никто никого не знает. Нима улыбается, студенты улыбаются в ответ, здесь все много улыбаются. "Для начала научимся здороваться и знакомиться. По-персидски. " "Мы не начнем с алфавита?" "Не на первом же занятии, незачем вас сразу пугать. Повторяйте за мной." Ним знает пять языков. Пять. Я говорю на одном, с детства, и даже это слишком сложно. Ним знает пять и преподает их. Не устану им восхищаться. Вопросы, ответы, смешки, улыбки, шелест. Нима ходит по классу, студенты смотрят на него, я смотрю на него. "У тебя такие красивые глаза, я каждый раз отвлекаюсь. Не смотри на меня пока, пожалуйста." Хорошо здесь никто больше не говорит по-русски.
Я работаю много. Я люблю эту работу. Она грязная и тяжелая. Я вижу много крови. У нас не боятся крови, в ней нет ничего страшного, если кровь идет, значит человек жив, куда страшней, если крови нет. Свет - яркий, тишина, из сосуда брызжет, мы становимся в крапинку. Если я долго смотрю на эту рябь, начинает кружится голова. На пол падают ножницы, лязг неожиданный, на меня глядят маски. Улыбаюсь одними глазами. Нима любит мои глаза. Через час устают ноги, сжимаю ступни, пальцы, икры. Через два устает доктор, вытирает лоб об мое плечо. Через три начинает зевать, зевает второй доктор, и третий и вторая сестра, пациент спит, но, мне кажется, он зевает тоже. Последний шов. "Всем спасибо." Ноги не ходят, спина трещит, хрустит и не сгибается. Иду домой, хромаю на обе ноги, держусь за поясницу, как престарелая монашка под грузом грехов своих послушниц. Нима меня ждет. "Пошли погуляем?" Конечно. Деревьев на нашей улице немного, они наши прохожие. Они и кошки. Солнце еще не до конца проснулось, прихорашивается, его не видно за крышами. Лавочки друг против друга как пары в предвкушении танца. Я держу Нима за руку, мне больше никто не нужен.
У Нима большая работа. Мой Ним ученый. Лингвист. В кабинете открыто окно. Стекло прозрачно как вода на тропическом острове. С улицы веет прохладой, под окном мим изображает борца. Напротив в окне мадемуазель поливает незабудки. На булыжниках лежат лепестки. Я вижу, как они срываются и порхают, будто пытаются взлететь, сквозняк их кружит, играет, кидает в окна. Ним сидит за столом. Я молчу. Мы молчим, Нима работает. Стараясь не мешать, сажусь у его ног. Мне нравится смотреть как он работает. У Нима милые щеки, хочется их погладить. Сдерживаюсь. Мне приятно просто сидеть рядом. Пахнет бумагой. Стул скрипит. Ящик за моей головой, я наклоняюсь, иначе из него ничего не достать, беззвучно смеюсь. Тюль похож на туман, такой же бесплотный, сквозь него забирается ветер, холодит мне плечи. Ним не глядя заворачивает меня в свою рубашку. Мы молчим, он работает.
Я работаю много. Нима работает много. Иногда мы не видимся по целым дням. "Ты слишком много работаешь, я могу обеспечить двоих." "Я люблю мою работу." Мне увеличивают рабочие часы. У меня не остается выходных. Мы хотели поехать вместе на побережье. "Ты идешь работать?" "Я уволилась." "Почему?" "Ты или работа - простой выбор. То есть сложный, конечно, но правильный ответ только один, верно?" "Я люблю тебя." А я что? Я тебя люблю? Я умею? Я говорила, что я люблю твою улыбку? И твои щеки? Люблю как ты на меня смотришь, люблю как ты работаешь, как ты говоришь со своими студентами, как ты меня обнимаешь, как смеешься над собой; я скучаю, не видя тебя полдня, я хочу тебя видеть, смотреть в глаза; держать тебя за руку - это самое большое удовольствие для меня, что... ай какая разница, я тебе этого не скажу. Как жаль, что я все это придумала. "Я бы женился на тебе." "Я же тебя почти не знаю, мы знакомы всего неделю." "Что мне делать, если я смотрю на тебя и уже несчастен, потому что ты в другом полушарии?" Черт меня дернул сказать: "постарайся забыть".