Аннотация: Эфир и "плавающие" там Осколки Миров хранят много тайн и загадок, а у членов всех трех орденов Странников-в-Туманах есть немало баек, которыми они охотно делятся в тавернах со всеми желающими. Разные это истории - веселые и грустные, романтические и пугающие. Одна из таких баек и предлагается уважаемым читателям.
Шаги в тишине
Посвящается одной фавне, которая любит тайны и гулять в одиночестве.
- "Кроличья нора" должна быть где-то здесь, - пробормотал я себе под нос, водя посохом из стороны в сторону в окружавшем меня почти непроницаемом тумане Эфира.
Говорить сам с собой - давняя моя привычка, помогающая не потерять рассудок в бесконечных странствиях по здешним "просторам", где не видно ни зги уже на расстоянии вытянутой руки. Да, я знаю, что странный. В Эфир и опытнейшие рейнджеры избегают соваться в одиночку, а у Ищущих боевая подготовка совсем не на первом месте, да и без обитающих тут тварей потеряться навсегда в эфирном тумане проще простого, если нет напарника и страховки. Но... Я люблю одиночество. И люблю быть первым из Искателей, кто вступит на новообнаруженные Осколки, вдохнет их воздух, прикоснется к их тайнам...
Сияние навершия посоха в моей левой руке стало ярче, потом снова потускнело, и я поспешно вернул его в сторону наибольшей яркости. Посох Ищущего - это вам не простенький путеводный, что служит фактически лишь подставкой для компасного кристалла, еще способный, конечно, светиться, предупреждать об опасности и связываться с ближайшими "коллегами". Наш - сложнейший магический инструмент, настоящий шедевр мастеров-артефакторов, который усиливает природные способности Ищущих и может работать сразу с тремя кристаллами - компасным, маяком и информационным, а еще являющийся довольно грозным оружием против опасностей Эфира. Ориентируясь по свечению, я сделал десять шагов вперед пока луч не уперся в точку в шаге от меня. Мне оставалось лишь сунуть зачарованный кинжал в ножны на правом бедре, крепче сжать начавшийся ярко светиться посох и шагнуть вперед.
- А-А-А-А-А!!! - мой вопль гулко отзывается в ушах, когда я съезжаю на заднице по какому-то грязному покатому тоннелю в почти полной темноте.
Приземление на ноги было жестким, я не могу на них устоять и падаю на каменный пол, молясь про себя всем богам, чтобы посох уцелел, иначе я буду обречен оставаться в этом Осколке пока меня не найдут, если это вообще произойдет. К счастью, хруста и треска я не слышу и с трудом поднимаюсь, постанывая и потирая ушибленные места. Посох едва светится, указывая, что недалеко есть "кроличья нора". Пора осматриваться и осваиваться.
Первым делом скидываю с плеч рюкзак и залезаю в него. У Искателей, как, впрочем, и Странников-в-Туманах из других орденов, это не просто заплечный мешок. И снаружи, и внутри по нему змеятся тускло светящиеся охранные надписи рунами, арабской вязью и иероглифами. Эфир коварен и непредсказуем, физические, химические и магические законы там могут меняться хаотично и неожиданно. Надежно полагаться можно только на собственные ноги, кожу, дерево да металл. Поэтому мы издавна храним всё легковоспламеняющееся и химически активное в особых рюкзаках, максимально защищенных от магии. А батарейки электрического фонарика как раз из таких вещей, как и патроны. Фонарик я и достал прежде всего. К моему облегчению, он оказался в полном порядке, и я принялся осматриваться.
Меня окружала большая пещера с входом в метрах в десяти от меня. Вполне, надо сказать, ожидаемо - "кроличьи норы" и появляются обычно в таких местах еще когда Осколок является частью большого мира-планеты. Такие пещеры пользуются у местных жителей дурной славой - то странности в них или около них происходят, то люди пропадают... Впрочем, это все лирика... Сейчас главное снарядиться быстрее. Вот и подсумок на два магазина к пистолету, который я пристегиваю к поясу справа, и сам пистолет - "Дракон-25-Ауто" - в тяжелой деревянной кобуре-колодке. Казалось бы, Ищущий может легко позволить себе что-то более современное, чем слегка улучшенный клон легендарного "маузера", но я давно убедился, что для одинокого путешественника ничего лучше и не придумали - таким стволом и от крупного зверя или монстра, а то и банды одичалых аборигенов отобьешься, и свежатинку на обед добудешь, а размер и вес все ж меньше, чем у всего другого с сходными возможностями. Так что перекинем ремешок кобуры через плечо, проверим на поясе нож-боуи - тоже незаменимая вещь в одиноких странствиях в глуши - и можно идти наружу. Вот только с посохом что делать - тут оставить или с собой взять. И то, другое - риск. "Противоугонной" защиты на нем нет, так что любой забредший в пещеру может его забрать или сломать. Возьмешь с собой - будет мешаться, да и риск сломать едва ли не больше... И все же, пожалуй, возьму - что-то внутри говорит мне, что так будет лучше, а внутреннему голосу я давно доверял безоговорочно. Так что за спину его и вперед на свежий воздух.
Выбравшись наружу, я оказался на уступе невысокой скалы, с которой открывался отличный вид на округу. Некоторое время я просто стоял, осматриваясь и прислушиваясь к ощущениям. Похоже, это совсем небольшой Осколок - небо, затянутое тускло светящейся мглой, выглядело совсем низким. Казалось, подпрыгни и прикоснешься к нему. Пожалуй, от края до края его можно пройти за два-три дня. Такие Осколки встречались чаще всего и "магоформировать" их, приспособляя к нормальной жизни было куда проще, но, увы, обычно они не имели большого практического значения. Ископаемые на таких встречались очень редко, разве что древесину из остатков леса вывозили, а устраивать небольшие деревушки - так расходов на них окажется больше, чем выгоды. Главная ценность таких мест - уцелевшие вещи, утаскиваемые на нашу Свалку для изучения и использования. И люди, если удастся найти Осколок до их гибели, что, увы, бывает не часто... Тут, пожалуй, поживиться есть чем - вдали слева, часа в два неспешной ходьбы через редкий лес виднелся небольшой городок. А справа же можно было разглядеть тускло сверкающую гладь довольно крупного озера. А это уже серьезно. Вода - ценнейший ресурс на Осколках, и ее наличие дает надежду, что люди тут все еще живы...
Я шел по едва видной лесной тропинке уже с час и все это время у меня в голове билась мысль, что тут что-то очень неправильное, но вот что именно никак не мог понять. И вдруг я резко остановился, поняв, что же не так - вокруг стояла мертвая тишина, а единственными звуками был шорох листьев и травы под ногами. То, что нет ветра и шелестения листьев - это как раз нормально, на небольших Осколках не бывает естественного ветра. Но вот где птичий щебет, шуршание всяких мышей и лис? Конечно, на Осколках без активного вмешательства магии природа быстро угасает, но конкретно тут такое еще не должно успеть произойти, к тому же есть большие запасы воды, что в корне меняет дело в лучшую сторону. Трава и листья свежие и зеленые, так что резонно было б предположить, что и животные с птицами должны сейчас себя как-то проявлять... Я присел на корточки, раздвинув густую траву с правой стороны тропинки. Ничего, никаких букашек-козявок! А это вообще было уже нечто невероятным - уж хотя бы муравьи, которые показали себя одними из самых живучих существ мироздания, должны были сновать туда-сюда... Полный самых мрачных предчувствий, я поднялся на ноги и зашагал к городу.
Тот встретил меня той же гнетущей тишиной. Сначала шли небольшие "сельские" домики с подворьем. На первый взгляд выглядело все спокойно, но, приглядевшись через щели в заборах, я понял, что это не так - в некоторых дворах лежали, не шевелясь, животные и птицы. Хотя для мертвых они выглядели на удивление свежо, скорее они будто спали глубоким сном. Еще более странным были кучки одежды то там, то сям. На мой зов никто не откликнулся. С мрачным предчувствием я двинулся в район многоэтажных домов. Там некоторые разрушения сразу бросились в глаза - в руинах были два жилых здания, двух- и пятиэтажные. Но в остальном все выглядело очень прилично и обжито - машины стояли у обочин и во дворах, нигде не было видно ни брошенных вещей, ни трупов или скелетов. Однако кучки одежды встречались нередко. Я медленно шел по улицам, внимательно все осматривая. Ясно было одно - город был русский, точнее советский, и относился к примерно 60-80м годам "магистральной исторической линии Земли". С Осколками в этом плане сложно - они могут быть из самых разных "альтернативных реальностей", где даже и людей-то может не быть. Но тем интереснее их изучать. А "магистральная линия истории" - это одна из условностей, принятых у архивариусов наших орденов, я лично не разбираюсь по каким там критериям они ее нашли, но пользуюсь, как все.
Но тут я нашел человека... Пожилой мужчина с тростью сидел, откинувшись на спинку скамейки. На мой оклик не отозвался. Внутренне кривясь, я подошел, ожидая увидеть труп. Но реальность оказалась загадочнее - он похоже был в состоянии какой-то летаргии, дыхание и пульс ощущались, но едва-едва и приходить в себя он не желал. Так ничего не поняв и не добившись, я отошел, очень удивленный. Около того ж дома я обнаружил и молодую девушку, лежащую прямо на улице. Такое ощущение, что она бежала, причем в сторону от мужчины, потом споткнулась и упала. Рядом валялась раскрытая книга. Состояние у нее было явно то же самое, только на скуле багровел большой синяк. Со вздохом я уложил ее на ближайшей скамейке и глубоко задумался.
Шаги. Они раздались неожиданно где-то за спиной. Я резко развернулся, инстинктивно кладя руку на кинжал. Плохой рефлекс, надо признать - на Осколках надо хвататься за пистолет... Но... Все равно никого не было. Мне показалось, что вдалеке мелькнула какая-то тень, но это мог быть и обман зрения, привыкшего к почти непроглядным Туманам и способного легко ошибиться в здешнем сумраке. Постояв немного, прислушиваясь к тишине, я на цыпочках скользнул в первый попавшийся подъезд и вновь обратился в слух. Ничего... Пожав плечами, я пошел вверх по лестнице. Увы, но все двери были заперты. Редкие звонки не работали, на стук, ясное дело, никто не отзывался. Бывало я надолго замирал перед одной из дверей, пытаясь по ее виду гадать, кто же за ней жил, о чем мечтал в жизни, чего добивался, а главное - куда подевался?! Можно было б взломать, конечно, но почему-то не хотелось этого делать. Возможно потому, что все выглядело слишком обжитым, будто хозяева вот-вот вернуться... Или очнутся от той самой странной летаргии.
Через полчаса блужданий, во время которых напел еще с десяток пустых костюмов и пару бесчувственных мужских тел, я вдруг увидел открытую створку окна на первом этаже. Этому искушению я не мог противостоять... Запрыгнув вовнутрь, я огляделся. Эта была детская. Справа у стены стояла аккуратно заправленная кровать, на которой сидели плюшевые мишка и зайка, за ней был шкаф с приоткрытой дверцей. У противоположной стены ближе к окну стоял письменный стол, дальше были видны книжные полки, у стола на полу валялись опрокинутый стул и кукла. И три комплекта одежды - детское платьице простенького покроя у стола же, мужская одежда рядом и женская у распахнутой настежь двери.
Почувствовав себя детективом на месте преступления, я включил фонарик и стал внимательно осматриваться. Ни следов крови, ни тем более тел. Если бы не небольшой беспорядок, то все казалось бы спокойным, будто маленькая хозяйка комнаты просто выбежала отсюда к родителям. И все-таки тут явно разыгралась трагедия... На столе остались отодвинутая в угол электрическая лампа, стакан с остатками свечи, пара детских книжек и открытый альбом с раскрасками. На странице были разные зверюшки, танцующие на поляне, а наверху было старательно нарисовано солнце с множеством лучей. Я невольно вздохнул. Сам родившийся на Свалке - крупном Осколке, пережившем ядерную войну, где чудом уцелело несколько военных баз и заводов, из-за чего Искатели и прибрали его себе, я слышал о Солнце и Луне только от матери, которая была родом с Земли, да в книгах читал. Конечно и у нас на больших Осколках делают небесные светила, но они творения магов, так что наверняка не идут ни в какое сравнение с настоящими...
С такими мыслями я вышел из комнаты, осматривая квартиру. Во второй комнате не было ничего интересного - просто скромная мебель. А вот на тесной кухоньке меня ждало кое-что любопытное. Недавно там кто-то готовил еду - пшенную кашу с тушенкой - и его внезапно прервали. На погасшем примусе стояла закопченная кастрюля с сгоревшей и успешней заплесневеть едой, на столе недорезанная зелень... Как говорится, "все страньше и страньше"... Потирая в задумчивости заросший щетиной подбородок, я вернулся в детскую. Практически машинально поставил стул на место, а потом поднял куклу.
- Где ж твоя хозяйка-то?
Слова, хоть и были произнесены тихим голосом, громом прозвучали в этом царстве тишины. Я оглядел в задумчивости комнату.
- Я мог бы, конечно, посадить тебя к твоим пушистым друзьям, но знаешь что - пошли-ка лучше со мной...
Как и любой Ищущий я немного псионик, так что, закрыв глаза, я попытался ощутить на кукле отпечатки сознания той девочки, которой она принадлежала. И я почувствовал исходящий от нее ужас. Но это все, что я мог. Надо все ж доставить куклу в Приют и отдать профессиональному магу-псионику.
Не успел я засунуть ее в рюкзак, как снова раздались шаги - на этот раз громкие и четкие в подъезде. Тут уж я не стал медлить. Выхватив "Дракона", я выпрыгнул в окно, едва не снеся раму, перекатился, вскочил на ноги и бросился к подъезду. Но и на этот раз обшарив все лестничные площадки, я никого не нашел. Выругавшись от злости, я спустился вниз.
После всех произошедших странностей мне уже не хотелось задерживаться на этом Осколке, но и просто уйти, не попробовав решить еще загадки, я тоже не мог. Так что, перестав бродить по городку бесцельно, я быстро зашагал к его центральной площади. Она была совсем небольшой. В центре стояла статуя лысого мужчины с вытянутой рукой, вокруг которой стояли скамейки с увядшими клумбами и кустами между ними. Но именно тут была сосредоточена вся политическая, экономическая и культурная жизнь городка - в окружающих ее зданиях несложно было узнать городскую администрацию или "поселковый совет" как было указано над входом, главный здешний магазин, клуб, больницу, школу, детсад и "отделение милиции". Некоторые время я стоял, покачиваясь с пятки на носок и раздумывая куда ж идти. Впрочем, универмаг и особенно детсад можно и отбросить - там не будет ничего для меня интересного. А вот в остальных зданиях... Документы из совета и милиции, школьные учебники и книги из клубной библиотеки - вот это будет очень ценно. Да и осмотр больницы что-то может дать... Но осмотреть все я просто не смогу, у меня внутри крепко ощущение, что уходить из этого Осколка следует как можно быстрее. Значит, надо будет выбирать что-то одно... И пойду, пожалуй, я в клуб - в тамошней библиотеке должна сыскаться и периодика, и книги по истории мира... Они могут дать много ответов...
Библиотека нашлась на втором этаже клуба. На открытой двери была и табличка с именем ее заведующего - Толстова Ивана Сергеевича. Но к книжным полкам я даже не пошел - мое внимание сразу привлек стол библиотекаря. Там лежала тетрадь с густо исписанными страницами, а рядом алели пятна засохшей крови. И валялся пистолет, в котором я без труда узнал "макаров". Еще на столе были четыре стрелянные гильзы, а подойдя ближе я заметил другие три на полу. И вновь ни тела, ни скелета... Лишь ставшая уже привычной находкой пустая скомканная одежда. Может хоть эти записи прольют свет на разыгравшуюся здесь таинственную трагедию. Я осторожно сел на стул, переложив на стол смятый костюм, и, включив фонарик, стал читать.
"Не знаю, зачем я пишу сейчас эти строки... Ведь их не прочитают "археологи будущего" или хоть кто-то еще из живых. Наверно это просто давняя привычка разговаривать сам с собой через дневниковые записи, возможно, я хочу оставить после себя хоть какой-то след, даже если его никто не найдет, может просто попытка сохранить здравый рассудок в последние минуты моей жизни и не податься отчаянию... Впрочем, в моей душе теплится крохотная надежда, что кто-то все же прочитает когда-нибудь эти строки. Раз в этом чистилище появились мы, то почему ж тут не может появиться потом еще кто-то? Надеюсь, что тогда эти строки уберегут их или хотя бы предупредят о живущем тут дьяволе..."
У меня внезапно пересохло во рту. Глотнув воды из фляги и положив рядом на стол "Дракона", что б его можно было быстро схватить, я углубился в чтение снова.
"Никто из здравомыслящих людей не сомневался, что новая мировая война все равно будет. Хоть и получилось ее избежать в бурные тридцатые-сороковые годы, когда казалось, что мир катится в тартарары. Но тогда удалось ограничиться несколькими мелкими и крупными, но все ж местными войнами. Они, однако, не решили всех противоречий и обид, оставшихся с Великой войны, зато перекроили политическую карту мира и заложили основу для новых конфликтов. Скажем, Тихоокеанская Конфедерация враждовала с двумя империями - Европейской Священной и Японской. Последние при этом были и врагами Атлантического Альянса с Советским Союзом. Между же Конфедерацией, Союзом и Альянсом были то сотрудничество с торговлей, то бряцание оружием. Появление и применение атомных бомб в конце сороковых ужаснуло на время весь мир, но ведь никто не мог позволить себе не владеть таким оружием, когда у врагов оно есть или будет. Разведка с наукой сработали прекрасно, и атомные, а потом и ядерные арсеналы появились у всех великих держав. На Ближнем Востоке, в Африке и Латинской Америке страсти кипели почти постоянно - то политические кризисы, то боевые действия. В буферных странах Восточной Европы было спокойнее, но там жили в вечной ситуации "между молотом и наковальней".
Не "рвануть" просто не могло. Вот оно и рвануло... Удивительно еще, что так поздно - только двадцать шестого августа семьдесят восьмого года, когда Япония начала боевые действия против Тихоокеанской Конфедерации, последнюю почти сразу поддержал Альянс, а против него выступила СЕИ. Была надежда сначала, что СССР останется в стороне от этого безумия, но не получилось - японцы нанесли удар по нашему конвою. Вроде бы как по ошибке, но это уже не имело значения... Горячие головы из нашего Тихоокеанского флота "приняли ответные меры", переговоры же о мирном урегулировании произошедшего были сорваны, не успев толком начаться.
Частичная мобилизация была объявлена еще до этого. Из нашего Приозерного забрали сорок восемь резервистов-первоочередников, завезли дополнительные припасы... И все же все надеялись, что обойдется, в крайнем случае все ограничится действиями флота. Увы... Через два дня на горизонте выросли ядерные грибы... А потом и над нами полыхнуло, как любили писать в книгах и газетах "ярче тысячи солнц". Я еще успел подумать, что, мол, все, конец настал. И тьма...
Но потом вдруг очнулся... Не успел толком прийти в себя, как выскочил из клуба на улицу, услышав громкие крики. Оказалось, горела одна из пятиэтажек, да и двухэтажка разрушилась, в частном секторе тоже были пожары и разрушения. Тушили всем миром. Отдельного-то пожарного депо у нас не было, небольшая пожарная часть да, но десяток пожарных с одной машиной не справился бы. Тогда много погибло - почти полторы сотни... С другой стороны, нас всех должно было превратить в пыль, а так - семьсот семьдесят с лишним человек в живых осталось... Вообще, если бы не товарищ Кузнецов, председатель нашего совета, и не товарищ Ковалев, начальник поселковой милиции, все могло бы быть много хуже. А они и панику пресекли, и спасательные работы четко организовали.
Но после того тушения пожаров и разгребания завалов, вдруг встал вопрос - а что произошло? Почему мы не сгорели в ядерном пламени? И где, собственно, мы? Вроде вокруг все родное и знакомое, но при этом и ощущалось что-то странное, чужеродное. Ветра не было вообще. Небо... Низкое, без следа Солнца, затянутое какой-то слабо светящейся мутью как в ненастный вечер, оно давило на сознание. В общем, ничего не понятно, а от этого и страшно... Но любопытство любопытством, а насущные задачи надо было решать в первую очередь. Похороны, помощь раненым и обожженным, попытки запустить ТЭЦ - все это заняло много часов. Вскоре стало ясно, что тут нет смены дня и ночи, даже спустя восемь часов остался все тот же сумрак. На общем сходе решили отправить разведчиков. Пошли трое - один милиционер и пара охотников-рыболовов, знавших тут все тропки. Пока их не было, Кузнецов с Ковалевым подсчитывали запасы, а митинги шли один за другим. С припасами все оказалось неплохо. В магазинном складе и "чрезвычайных запасах" оказалось достаточно консервов, круп, муки, сахара, соли, чая, керосина и прочего, чтобы при разумном нормированном распределении прожить месяца три без голода. К тому же у большинства имелись и личные запасы всего этого на подобный случай. Живность, которая была в частном секторе, объявили подлежащей новой коллективизации. К сожалению, коров и лошадей там не нашлось, но коз, овец, свиней, различной домашней птицы и кроликов, набралось немало. Нашлось и разное зерно, картофель для посадки, семена овощей. Все в меньшем количестве, чем хотелось бы, но все ж. Посыльный от разведчиков пришел уже через несколько часов удивительно мрачный, хотя и с прекрасными новостями, сообщив что и птицефабрика, и совхозные сады, где работали почти все жители Приозерного, остались целы. Немедленно организовали авральные работы по спасению птиц и сбору оставшихся яблок. Положение с едой теперь заметно улучшилось. Птиц вынесли очень много, так что частникам все-таки досталось по десятку-полтора кур и уток. Яблок тоже запасли неплохо. Вот только радость от этого отравлялась сильным страхом - никто не понимал, что происходит. Нет ветра, нет смены дня и ночи, вечный сумрак. ТЭЦ смогли запустить, но топлива для нее было мало, с канализацией тоже начались проблемы. Люди были растеряны, не знали, что думать, на что надеяться, к чему стремиться. Но тут вернулись разведчики, которые были мрачны и подавлены.
Прежде всего они сразу обратили внимание на то, что компасы перестали работать - их стрелки просто не вращались. Пока они шли по дороге это не было проблемой, но пугало, так как никак не объяснялось никакими природными явлениями. Однако далеко они не ушли. Менее, чем в сутках ходьбы от птицефабрики и совхоза дорога преграждалась какой-то непреодолимой стеной, за которой клубился непроглядный, хоть и светящийся туман. Попытки ее обойти оказались неудачными. Пойдя налево, они довольно быстро уткнулись в стену леса, а при неработающих компасах в здешнем сумраке продираться сквозь чащобу грозило нешуточным риском заблудиться. А справа было озеро, и никакой возможность его переплыть... Хотя в бинокль они различили, что стена тумана идет по берегу озера и скрывается где-то вдали во тьме.
Как ни странно, но людей эти новости успокоили. Бомбардировок явно больше опасаться, так что можно было сосредоточиться на насущных делах. А произошедшее объяснили неким "гениальным изобретением великих советских ученых, которое держали в строжайшем секрете, чтобы проклятые империалисты ничего не заподозрили раньше времени". Разумеется, в это верили далеко не все, включая Кузнецова, Ковалева и меня, но мы молчали - спокойствие людей было важнее.
Потянулись долгие часы "сумрачной жизни"... Нельзя было даже сказать "дни" из-за их отсутствия. Вообще "сохранение" точного времени оказалось для нас сложной задачей. Пришлось назначить особых "дежурных по времени" которые следили за несколькими самыми точными часами поселка и вычисляли правильное время и дату. Основная же часть населения поселка теперь занималась уходом за живностью и попытками вырастить хлеб-овощи-картошку-зелень, но последнее получалось плохо. Вот с рыбалкой проблем не было.
Вообще, худо-бедно, но, жили, конечно... Вот только прежний оптимизм и надежды, что купол скоро исчезнет, стремительно таяли. Все были готовы потом терпеть лишения и упорно трудиться, восстанавливая родную землю, но хотелось солнца и ясных перспектив! А вместо этого вечный полумрак и не менее туманные перспективы. Наше руководство делало все, чтобы отвлечь и ободрить людей. Например, все ж организовало масштабное исследование доступной нам территории. Оказалось, это что-то вроде круга, который от края до края можно пройти за примерно дня три. В основном озеро да лес с нашей местной недоброй славы Лысой Горой недалеко от поселка. К ней и подходить даже не стали. Зато нашли еще пару удаленных от поселка хуторов с людьми. Земли для пахоты было мало, но ее бы хватило, вот только росло все плохо. Хорошо еще, что скотина и птица не голодала - с травой ничего не случилось, плюс корма с птицефабрики.
В общем, больше месяца жили хлопотно и безрадостно, но спокойно. А потом... А потом стали пропадать люди. Первыми стали два пастуха. Они не вернулись вовремя с живностью. Когда пошел четвертый час задержки, отправились их искать... Однако нашли лишь одежду пустую. Ни крови, ни частей тел - только скомканная одежда... Кто-то предположил, что они отправились купаться, да утонули... Тогда это казалось самым логичным утверждением, хотя от того места до озера было далековато, да и скомканность одежды выглядела странной. Да и тел потом так и не нашли...
Но это было только начало... С этих пор люди стали пропадать регулярно - после них оставалась лишь одежда. Сначала это происходило в частном секторе, потом стало случаться и в основном поселке. Люди слышали или громкие шаги, или невнятное бормотание, и, если кто-то шел смотреть, то бесследно исчезал... Ни криков, ни звуков борьбы, просто вот был человек, а через час найдут его одежду метрах в ста.
Не зря говорят, что в любом бедствии страшнее всего паника... Я видел это своими глазами... Сначала все подумали, что среди нас завелся серийный убийца. Расследование, предпринятое Ковалевым, ничего не дало. Да и что оно могло б показать без всяких улик? Люди вооружались чем могли, смотрели друг на друга как на врагов, выискивали малейшие подозрительные моменты в поведении соседей. Когда произошло несколько убийств только из-за "а мне показалось" наши власти организовали патрулирование поселка милиционерами и дружинниками. На пару дней все вроде бы успокоилось, но потом... Исчез один патруль, от которого затем снова нашли лишь одежду и оружие... Тут уж паника переросла просто в безумие. Половина поселка просто попыталась сбежать. А только вот куда отсюда сбежишь-то? В итоге беглецы просто метались по округе... Ни к чему хорошему это не привело, конечно. Многих поразила странная эпидемия - их нашли в странном летаргическом состоянии. Не мертвые и не живые. Хоронить явно рано, а вывести из этого состояния не получается. Их относили в одну из палат нашей больницы, укладывая вскоре прямо на пол. Но оставшиеся врачи и медсестры не могли ни заставить таких людей очнуться, ни предотвратить новые случаи летаргии...
Итогом всего стала всеобщая апатия. Люди стали жить практически механически, разве что дети, хоть и притихли из-за всего, но сохранили энергию и жажду жизни. В отличии от взрослых, они были все еще частыми гостями в моей библиотеке. Меня очень радовали еще не угасший блеск их глаз, любопытство, азарт... Но очень пугало их будущее... Если б не эта неведомая напасть, то, вероятно, удалось бы обеспечить сносную жизнь поселка хотя б на несколько лет, а там кто знает, что произошло б. Но вот теперь... Но я все равно пытался их приободрить, предостеречь, научить справляться с напастью.
Не то, чтобы я знал, с чем мы столкнулись. Нет, конечно, больше остальных я не знал, но... Было у меня странное ощущение, иррациональное такое.... Недостойное советского человека. Но ощущение от всего происходящее было очень какое-то мистическое, мрачно-сказочное как от некоторых народных историй или "Вия" с "Вечерами" Николая Васильевича, "Божественной комедии" Данте. Я говорю даже о самом факте попадания сюда. Мне это место сразу показалось каким-то чистилищем. Для ада здесь было сначала недостаточно мрачно и опасно, а райской благодати нет тем паче. Когда я это понял, то, конечно ж, не стал делиться такими мыслями с другими, меня бы не только не поняли, но и как минимум посмеялись бы над этим, а то и заклеймили б меня как отсталого ретрограда-клерикала. Впрочем, изменить-то все равно ничего было нельзя, так что я молчал и наблюдал, что будет дальше. Но когда начались исчезновения людей, пожалуй, более всего так сказать морально к этому был готов именно я. Поразмыслив, я решил взять для своей защиты метод Хомы. Круг, очерченный мелом да с молитвой. Сложнее всего было с последней. Церкви в нашем Приозерном, понятно, никогда и не было, как и церковных книг в библиотеке. Пришлось вспоминать, чему меня в раннем детстве пыталась учить бабушка, да и пролистывать классику в поисках всех упоминаний о молитвах. "Отче наш" я, по крайней мере, выучить смог. И на ночь я стал на полу дома или библиотеки чертить меловый круг под молитву, а внутри него устраивать лежанку для сна. Наверно это выглядело глупо и большинство решило б, что я сошел с ума, но... Однажды это спасло меня. Это было еще в начале исчезновения людей, когда почти все еще верили в маньяка. Тогда я пережил одну из самых страшных ночей в моей жизни, после которой я полностью поседел. Как и Хома. Вот только я чувствовал себя тогда натуральным дошкольником, который неожиданно столкнулся ночью с "всамделишным бабайкой из шкафа"... Ночевал я тогда в этой самой комнате, я вообще стал куда больше проводить времени в библиотеке, чем дома, где было одиноко, грустно и, чего греха таить, страшно. Тут было спокойнее. В ту ночь мы были в клубе вдвоем, как обычно. Я и сторож Захар Прокофьевич или дед Захар, как его все называли. Поговорили немного в его сторожке на первом этаже, попили чаю, да и стали готовиться ко сну. Он остался у себя, а я пошел в библиотеку, начертил круг, сделал лежанку, заснул... Проснулся внезапно, как от толчка. Вокруг тишина, и какая-то МЕРТВАЯ тишина... И ощущение подступающего ужаса... Потом внезапно раздались шаги.... Громкие, даже грохочущие, они начались где-то на лестнице. Захар Прокофьевич так ходить, понятно, не мог. А кто еще мог быть в клубе в это время? Хотелось вскочить, броситься к окну, позвать на помощь... Но ужас парализовал и не дал встать. И похоже меня это и спасло. А тем временем шаги приближались, но как-то неспешно, а я вдруг с ужасом понял, что дверь-то не запер на щеколду и даже плотно не закрыл... Но вставать сейчас было б уже сущей глупостью. Да и тело, честно говоря, не слушалось. Потом... Дверь не скрипнула, не открылась, но возникло ощущение, что в комнату что-то вошло. Именно "что-то" - не было слышно дыхания, да и вообще каких-то звуков как у любого живого существа, лишь шорохи и шаги, на этот раз тихие, подкрадывающиеся. На границе круга появилась тень или, скорее, клубок мрака, который пытался преодолеть ее и не мог. И все это в полной тишине, гробовой, можно сказать. Моя состояние в тот момент можно описать как всепоглощающий ужас. И... Чисто по-детски я закрылся одеялом с головой и забормотал молитву. Шорохи, шаги и тишина... Убрать одеяло решился не скоро - ничего и никого вокруг уже не было. Но встал только когда услышал голоса людей на улице и внизу. От Захара Прокофьевича, как и от других жертв, осталась лишь одежда... Я сказал, что ничего не видел и не слышал, прекрасно понимая, что мне никто и никогда не поверит, сочтя как минимум сумасшедшим, а то и тем самым маньяком. В ответ меня просто подвели к зеркалу в фойе клуба, взглянув в которое я отшатнулся - оттуда на меня посмотрел совершенно седой старик с безумным взглядом. Я долго не мог поверить, что это я. Меня, конечно, успокоили и отпоили чаем, но вопросы-то не прекратились, а ответить на них я так и не мог. С расспросами от меня отстали в итоге, но отношение стало крайне подозрительным. За мной стали следить, тайно, конечно. Впрочем, это было легкой задачей - из клуба я разве что в столовую выходил. Думаю, мои ухищрения с меловым кругом быстро перестали быть тайной. Но, вероятно, это и убедило всех, что я стал тихим помешанным. Иногда и я сам думал, что это так. Даже днем, когда я сидел в тиши библиотеки я слышал в пустых коридорах клуба шорохи, шаги, постукивания. Сейчас я уверен, что та тварь пыталась меня выманить к себе, а может и свести с ума по-настоящему или внушить панику. Как я сейчас понимаю, она хоть питается живой плотью, но очень любит страх своих жертв, может это как приправа для нее, не знаю... Я держался, хоть и с трудом. А в это время стали происходить описанные выше события. И обо мне забыли. Да и остальные теперь мало чем отличались от меня с вечным страхом в глазах. И все ж как-то товарищ Кузнецов позвал меня к себе, угостил чаем с вареньем из старых запасов, долго расспрашивал о здоровье, проблемах и нуждах, а потом прямо спросил насчет моего мнения о происходящем. Н это я ответил одной цитатой: "Берегитесь трясины, люди, берегитесь болот ночью, когда синие огни собираются и начинают пляски на самых гиблых местах. Там часто увидите вы двадцать всадников на вороных дрыкгантах. И главный всадник мчится впереди всех. Шляпа с загнутыми полями надвинута на глаза. Не бряцают мечи, не ржут кони. Только изредка откуда-то издали доносится пение рога. Развеваются гривы, болотные огни мерцают под копытами коней. По вереску, по гиблой трясине скачет дикая охота и будет скакать до тех пор, пока существует мир".
После моих слов Егор Васильевич помрачнел. Он был, что называется, "настоящий коммунист" и убежденный атеист, но то, что творилось сейчас вокруг легко могло легко поколебать любое неверие. Как я уже писал, товарищ Кузнецов ни на минуту не поверил в действие включившегося чудесно-научного щита над нашим поселком. Произошла какая-то чертовщина, а уж происходившее сейчас совершенно точно по этой категории и проходило. Полагаю, что мой собеседник это давно чувствовал, но не хотел признаваться даже себе самому. Он долго молчал, смотря в окно и барабаня пальцами по столу, потом спросил, что же, по моему мнению, стоит предпринять. Я честно ответил, что не знаю, а искать советы можно разве что у Мильтона, Данте, Гоголя, Короткевича и в народных сказах - не в выхолощенных сказках для детей, а в исходном народном фольклоре, записанном этнографами, добавив, что наши предки, вероятно, сталкивались с чем-то подобным, но исследователи посчитали это лишь выдумками и суеверием. Осторожно намекнул, что неплохо б было иметь и церковные книги, да только где их взять... Егор Васильевич явственно поморщился, но кивнул, задумчиво сказав, что у кого-нибудь дома может что-то подобное и найтись. В итоге он предложил мне составить что-то вроде доклада о моих взглядах на произошедшее и рекомендациях, что с этим всем делать. Неохотно, но я согласился. Что-то делать, конечно, было надо, но я, по большому счету, знал и понимал не больше других, разве что ЧУВСТВОВАЛ в какую сторону двигаться, чтобы сохранить людей.
Хоть я и не хотел составлять доклад, но работа над ним меня очень увлекла. Конечно, я не мог точно сказать, где мы очутились и почему это произошло, но мог сказать, на что это похоже, и, хоть не мог сказать, что за тварь (да, я все ж решился ее описать) у нас объявилась, но мог сказать, как от нее защититься. Задумываясь над всеми известными случаями исчезновения людей, я давно понял, что пропадали одиночки-пары, лишь единственный раз подобное случилось с семьей из трех человек, из которых один был маленькой девочкой. Во всех остальных случаях, тварь даже тройки пыталась разбить, выманив кого-то к себе. Значит, если быть постоянно в обществе трех-четырех человек, то опасность можно свести к минимуму. А в одиночестве защищаться кругом, молитвой и заговорами, которые я старательно выискивал в трудах по этнографии.
Работа меня так увлекла, что какое-то время я перестал вообще выходить из библиотеки. Это было несложно. Еще до этого я сделал себе в укромном уголке комнаты отхожее место с ведром-парашей, всегда следил, чтобы была свежая вода, а благодаря распоряжению товарища Кузнецова мне принесли и немалый запас консервов, пакетов порошкового супа, крупы, галет, керосина для лампы и примуса, так что я не высовывал носа из своего книжного логова суток трое, а то и четверо. А когда выбрался все ж из него...
Оказалось, что я опоздал... Не знаю, что произошло, и как это исчадие ада решилось действовать и смогло все осуществить, но... Похоже я остался единственным вообще живым существом в этом проклятом месте. Точнее... То тут-то там видел лежащие тела людей, которых я прекрасно знал... Взрослые, дети, мужчины, женщины... И все в той самой странной летаргии, ни живые, ни мертвые. Кто лежит на асфальте, кто сидит на скамейке... Кого мог, я устраивал поудобнее, хотя и понимал, что это бессмысленное занятие. Долго я ходил по поселку, кричал, звал, но в ответ была лишь мертвая звенящая тишина... В частном секторе была та же картина, причем там в летаргии были даже животные.
И вдруг я услышал истошный женский крик вдалеке, потом еще и еще... Бросился туда, но... Только пустая женская одежда... И тут я осознал, что тварь не только ест нас, она и играет с нами перед этим. Наш страх она жаждет не меньше нашей плоти и старается вызвать его всеми способами. Например, вывести из насланного ею же забытья, показаться и устроить охоту, а заодно устрашить криками жертвы другого, а может и привлечь его, что б искать долго не пришлось. И я решил не давать ей такого удовольствия... И направился к нашему поселковому отделению милиции. Там, как я ожидал, несколько сотрудников были в се той же летаргии, кроме, к сожалению, самого товарища Ковалева. В кабинете Семена Юрьевича нашлись только валяющиеся на полу форма, именной "макаров" и стрелянные гильзы. Похоже он смог встретить лицом к лицу это исчадие ада, но проиграл этот бой... Вот его пистолет я и подобрал, зарядив новую обойму и пошел обратно в библиотеку
Не сомневаюсь, что тварь скоро сама придет ко мне, и я ее встречу... Оружие против ее очевидно бессильно, но у меня сейчас есть и молитвы, и заговоры, что я смог отыскать в историко-этнографических трудах. Надеюсь, у меня есть шанс победить ее... И может тогда остальные проснутся от этой проклятой летаргии? В сказках ж так бывает, что с гибелью чудища исчезают и насланные им чары... А если не поможет... Что ж, тогда застрелюсь, но не позволю ей жрать меня живьем...
Честно говоря, я даже удивлен, что это исчадие ада дало мне достаточно времени, чтобы все это написать, но мне остались последние минуты... Шаги... Я слышу, как эта тварь поднимается по лестнице и подходит все ближе. Я готов к встр..."
На этом текст резко обрывался... Я вздохнул и, отложив тетрадь, огляделся. Что ж... Можно с уверенностью сказать, что этот бой уважаемый Толстов Иван Сергеевич, увы, проиграл... А я теперь в смятении, не имея ни малейшего представления о том, что это за тварь-то такая. За все годы моего блуждания по Эфиру и Осколкам, я не слышал ни о чем подобном. Существо питающееся живой плотью, да и еще и душами похоже, выглядящее как на облако мрака, с шагами и, вероятно, другими звуками, но не речью, хотя и явно вполне разумное... Я не только не сталкивался с этим лично, но и не слышал, и не читал о таком. Порождение ли это Эфира или конкретного Осколка? Не знаю... Но такая тварь действительно может терроризировать эфирные миры, а, значит, моя задача вернуться на Свалку и сообщить о ней. Вот только...
Шаги... Громкие, уверенные, они начались где-то на лестнице и стали подниматься... Я горько усмехнулся - история повторялась в третий раз. Правда, я мог все ж и постоять за себя - митрировый кинжал с наложенными чарами и шесть патронов с серебряными зачарованными пулями в обойме "Дракона" давали мне приличный шанс хотя бы отбиться. Внутри был не страх - злость и, пожалуй, желание отомстить за погубленные жизни. Шаги звучали уже в коридоре, но стали какими-то тихими, неуверенными, подкрадывающимися. И тут я заметил, что навершие посоха над моим правым плечом стало светиться и постепенно все сильнее. Интересно... Так он мог реагировать только на одно - чудищ, стихийно созданных эфирной магией. А поэтому, похоже, у меня сейчас есть мощное оружие... "Дракон" - в кобуру, посох в левую руку, кинжал в правую. Все, я готов к встрече! Вот только мой противник сам оказался сейчас не готов... Шаги внезапно стали удаляющимися, а потом и вовсе затихли. Не сводя глаз с двери (а вдруг это хитрость!), я сместился от стола к окну и бросил туда косой взгляд. Вовремя. Из подъезда стремительно вышло НЕЧТО - облако клубящейся тьмы, высотой с человека, но очень "объемное" - и стало быстро удаляться прочь. Я обессиленно присел на подоконник, пробормотав где-то слышанную присказку: "Это какой-то пипец, но не полный капец, поживем еще малец". Но в следующие минуты я уже был снова на ногах. Тетрадь с дневником в внутренний карман куртки как ценнейший артефакт, "макаров" в карман внешний (не захотел я бросать тут заслуженное оружие) и с посохом и кинжалом наготове я отправился в обратный путь. Если Эфир будет милостив, то, надеюсь, что удастся привести спасательную экспедицию быстро и спасти хоть кого-то!