Идет заседание круглого стола. За столом сидят: Глеб Павловский из центра научных исследований, редактор журнала "Эксперт", журналист Радзиховский. Вопрос: "Что бы вы сделали на месте президента, чтобы сделать производительной экономику?"
Эксперты молчат. Ни у одной из партий нет идей. А у автора повести есть не одна, а масса идей. Что делать? То же, что сделал царь Николай Второй в смертельном испуге от революции тысяча девятьсот пятого года: поставил премьером умного человека Столыпина.
Я бы на месте Путина поставил премьером умного человека Примакова. При нем прирост экономики составил четырнадцать-восемнадцать процентов. Надо только знать, кто умный, кто дурак. У нас народ дурак, что выбрал Ельцина. Ленин ошибался, противопоставив бедных богатым. На самом деле умные противостоят дуракам. И в стране пойдут реформы только тогда, когда умные сплотятся в одно целое, образуют критическую массу для великих дел.
ДУРАКИ У ВЛАСТИ
П О В Е С Т Ь
У избы Рысевых собрался народ. Поодаль стоят Исакова, Пелагея. Пелагея говорит: "Рысевых собрались раскулачивать. А сколько добра: три лошади, две коровы, овцы, свиньи, куры, мед, яблони еще до революции вывез из Житомира, яблоки во - с чашку. А все нажито своим трудом, все голытьба пустит по ветру."
Исакова: "Да, Иван Семенович и Анна Алексеевна и их семь детей со всем хозяйством справлялись. Дуня, моя подруга, как иду гулять, зову, а она рубит крошево свиньям, говорит в ответ: "Если не справлюсь, мать чуть свет разбудит, заставит дорабатывать."
Пелагея: "Шаляпан бежит. Бедняк, а считался товарищем Ивана Семеновича, кулака. А у Шаляпана заплата на заплате, но тоже столько же детей. Работы от него как кот наплакал, но Иван Семенович для видимости звал его помочь по хозяйству, а после засадит за стол, угощает и медом, и рабой, и пирогами, и борщом, надарит гостинцев для детей, даст денег, а тот: "Благодарствуйте, Иван Семенович."
Исакова: "Добрый был Иван Семенович: матери косу отбивал задаром, лодку бесплатно добраться до города. Никто не решается грабить Ивана Семеновича. Может Шаляпан бежит защищать его?"
Шаляпан влетает на сцену, потом в хлев, слышен визг овцы. Шаляпан с овцой за плечами побежал домой.
Пелагея в изумлении: "Вот это товарищ, вот это отблагодарил."
Из толпы слышны возгласы: "Давайте раскулачивать Рысевых. Наша власть."
Кто-то осторожно в толпе возражает: "Без разрешения сверху нельзя. А клевер их покосили, а Бондарь председатель и парторг Гусар сказали, что могут расценить как самоуправство. Вот приедут из города, привезут решение."
Кто-то из толпы кричит: "Да надо кончать с ними как классом. Об этом только советская власть и говорит." Но кто-то в толпе возражает: "Давайте соберемся как приедут Бондарь и Гусар."
Вечер. У избы Рысевых снова толпа. Но впереди бондарь, Гусар. Бондарь кричит: "Иван Семенович, выходи, поговори с народом."
Иван Семенович выходит из избы. Бондарь ему говорит: "Давай, освобождай дом, я постановление на этот факт привез."
Иван Семенович выходит из избы, говорит Бондарю: "А какое вы имеете право отбирать мое имущество? Я его своим трудом нажил, и ты работай и наживай."
Бондарь: "Я теперь председатель колхоза, я командую. Ты пожил, теперь мы поживем. Теперь все общее. Не хочешь подобру отдать имущество, там освобождай дом."
Но в это время на место перед домом выбегает растрепанная Нюрка, жена Шаляпана и кричит: "Помер Шаляпан. Приволок от Рысевых овцу, кое-как ободрал, убив, бросил в котел, стал варить, а потом жрать, но подавился костью и сдох." Все подавлены этим актом, как зловещим предзнаменованием. Расходятся.
Глубокой ночью Рысевым в окно раздается стук. Иван Семенович выходит. Исакова громким шепотом говорит ему: "Бегите. К Бондарю милиция приехала, так через открытое окно только и раздаются голоса: "Классовый враг. Надо ликвидировать. Ордер выпишем. Собирайтесь. Я вас провожу до станции, а потом лошадь и подводу верну."
Рысевы будят детей, слышны их недоуменные со сна голоса. Собираются. Глубокая ночь. Семья Рысевых на подводе покидает родимые места, Исакова держит поводья, направляет лошадь. Иван Семенович торопит: "Давайте поскорее, а то не дай Бог, нагрянут."
Та же деревня через год весной. У дома Рысевых оживление. Вся приехавшая семья сгружается с подводы. Иван Семенович держит лошадь под уздцы, говорит сыну Николаю: "Сшибай замок с двери, проверь все ли вещи на месте."
Подходит народ, Пелагея с Исаковой. Исакова спрашивает Ивана Семеновича: "Иван Семенович, что же вы вернулись? Не боитесь?"
Иван Семенович отвечает: "А чего нам бояться? Мы не кулаки."
В народе вздох: "Как не кулаки?" - восклицает кто-то.
Иван Семенович отвечает: "А вот у Паши дочки, муж Дмитрий Яковлевич в органах работает. Он доподлинно это дело изучил и знает."
Дмитрий Яковлевич выступает вперед, объясняет суть такого факта: "По советским законам кулаком считается тот, кто в хозяйств использовал наемный труд, а в этой семье наемного труда не использовали, и все добро Рысевы нажили сами."
В это время Николай Рысев сбил замок с двери, вышел, кричит отцу: "Отец, наш дом полностью разграблен, даже табуретки вынесли, даже ложки не оставили."
В это время подошел Бондарь и закричал Николаю: "Сбил замок, будешь отвечать по закону. Сейчас же сообщаю в район в прокуратуру. Собирайся в тюрьму."
Николай Рысев закричал на него: "Жалко я тебя не угробил, когда встретил утром на рыбалке, но еще встречу."
Бондарь обратился к Николаю Рысеву: "Все слышали, как он угрожал честному колхозному служащему. Теперь будешь сидеть. Все будете сидеть," - обратился он к семье Рысевых.
Дмитрий Яковлевич подошел к нему и, достав постановление, сказал: "Как бы вам первому не пришлось сесть. Вы оскорбляете в лице Рысевых честных советских граждан. От нас был запрос товарищу Сталину, а это ответ, что Рысевы не кулаки, а трудящиеся, как все советские люди."
Бондарь потянул руки к бумаге, сказал Дмитрию Яковлевичу: "Дай сюда эту бумагу, Я посмотрю."
Но Дмитрий Яковлевич ответил: "Уберите руки прочь. Кому надо, посмотрит. А вы как зачинщик, ответите за разграбленное имущество."
Бондарь уходит, Иван Рысев, сын Ивана Семеновича, восклицает: "Пойдем на лодке кататься."
Из-за сцены слышатся звонкие голоса, звук балалайки. Кто-то из народа говорит: "Думали, что их раскулачили, а они вон как поднялись."
Через некоторое время семья Рысевых снова появляется на сцене и Василий, тоже сын Ивана Семеновича, говорит отцу: "Весел, нет? Ну сейчас что-нибудь придумаем."
Семья уходит в избу, остаются дочери Ивана Семеновича Паша, Шура, Дуня, Нюра. Они разговаривают с Исаковой, Пелагеей. В это время появляется Гусар в дым пьяный. Увидев женщин, не разбирая, кто перед ним, он заорал на собравшихся женщин6 " А, приехали. Вон из моей избы!"
А потом, поняв, что перед ним только женщины, закачался, пошел в избу. Исакова сказала Пелагее: "Бежим к жене Анюте, скажем, что Гусар в опасности, а то Николай Рысь ведь он драчун, ведь с колом один ребят из Неприя прогнал." Через некоторое время прибегает растрепанная жена Гусара, воет: "Отдайте мужа."
Из избы появляется гусар, корчась от боли, потому что его, заломив руку, ведет Дмитрий Яковлевич, который уже перед домой, отпуская руку Гусару, говорит ему: "И не дай Бог тебе еще раз появиться здесь." Жена гусара Анюта с воплями: "Чего тебе надо здесь?" уволакивает его домой.
В это время раздается пронзительное ржание коня. Исакова, Пелагея восклицают, обращаясь к Рысевым: "Так это же ваш Гнедой. Он же сейчас в колхозе. Агеев конюх грубо с ним обращается, так он учуял вас за три версты, прискакал к родному дому. Рысевы окружили Гнедого, стали гладить его. Исакова сказала: "Смотрите, да он плачет." И Шура Рысева тоже не выдержала, расплакалась.
Прошло несколько лет. На квартире Бондаря в Святогорске сидят Бондарь и гусар, приехавший устраиваться на работу. Бондарь говорит Гусару: "Ты же из голытьбы, из бедных, так как пролетариату, тебе предоставляются все пути в жизни, чтобы расти, найти достойное место в жизни."
Бондарь: "Дурак. В этой бригаде бывшие кулаки. Они же одержимые как в поле, так в шахте Стахановы, так и здесь они же фанатики, чтобы в труде показать себя, тебе за ними не угнаться. ты же и голытьбой был оттого, что не хотел работать. Я предлагаю тебе руководить. Есть место в цеху профсоюзного работника, я тебя порекомендую, а тебе все карты в руки, теперь пролетариату приоритет. Приучайся руководить."
Гусар оживился: "Это мы можем."
Бондарь: "И учти. В этом же цеху работает Николай Рысев технологом."
Гусар, уже вступая в права: "А нельзя ли его как кулака, как гнилую интеллигенцию того, как инженеров спецов, процесс которых только прошел?"
Бондарь: "Нет. Вот Переверзева главного инженера отправили не в столь отдаленные места. Так тот слишком много болтал. В райком сигналы шли. Или как приедешь на завод, так только отзывают в уголок, сообщают то-то и то-то. Народ у нас бдительный. Заставь дурака Богу молиться, он себе лоб расшибет.
А Николай Рысев - протеже директора Ступина, тот поднатаскал его, и Рысев говорит только о деле. Как смысл разговора обостряется, он тут же улыбается, отвечает: "Давайте говорить по делу." Вот если Ступин полетит, тогда за Рысева можно взяться как за врага народа."
Гусар сказал: "Мне сын дал наказ для грузила на удилище взять маленькие гайки в цеху. У его приятеля есть. Очень удобно."
Бондарь даже побледнел, сказал в ответ: "Да ты что, дурак? Мало в деревнях сажали за колоски? Ты понимаешь, что будет, если на тебя придет сигнал о том, что ты выносишь государственное имущество с завода? Ты загремишь в тюрягу. Дай данные приятеля своего сына и заруби себе на носу: не то что гайки, пылинки нельзя вынести с завода. И еще крепче чем "Отче наш" вбей в мозги устав партии. Под знаменем марксизма-ленинизма, под руководством товарища Сталина вперед к победе коммунизма."
Война. Заседание дирекции завода во главе с партактивом цеха, где работает Рысев и представителями обкома. Представитель обкома Бондарь говорит: "К нам поступило заявление Рысева о том, что при выплавке снарядов он предлагает вместо дров использовать уголь, хранящийся на станции, что намного ускорит изготовление снарядов для армии. Что вы, товарищ Гусар, как парторг цеха, скажете по этому поводу?"
Гусар: "Я, товарищи, парторгом цеха работаю недавно вместо ушедшего на фронт Усачева и специального технического образования у меня нет. Предложение смелое, по расчетам необходимого количества угля для поддержания заданной температуры плавка должна пройти успешно, но я бы не решился полностью довериться расчетам. Есть риск в перепаде температур. Может быть, нам лучше организовать работу цеха во вторую смену?"
Главный технолог завода Кадышев: "В мирное время я бы легко согласился на такой проект, но нужно время, чтобы пересмотреть все подобные плавки по отчетам и застраховаться от всех неожиданностей. А теперь меня грызут сомнения. Как, например, будет уголь отдавать тепло после сгорания. Разная теплотворность угля."
Николай Рысев: "В крайнем случае добавим в печь дров. Они возгорают и отдают тепло сразу."
Секретарь обкома Усольцев подытожил прения: "Ответственность за плавку в полной мере несет директор завода Ступин и окончательное слово за ним. Что вы скажете по этому поводу, Александр Николаевич?"
Ступин встал и с твердостью в голосе и виде заявил: "Я ночь не спал, прикидывал все за и против, нашел несколько подобных плавок в мировой практике и полностью за ее реализацию."
Вечером Бондарь и Гусар одни в квартире гусара, и Гусар с недовольным видом говорит Бондарю: "У меня почти что классовая ненависть к Рысеву. Все в герои лезет, и все пока ему сходит с рук. Не загремит никак в тюрягу. А что, если подсунуть ему не тот уголь. На станции есть и бурый с маленькой теплотворной способностью. Колосники сразу забьются. Не успеют почистить и дрова не помогут."
Бондарь: "не можешь простить Насти этому Рысю? Я бы тоже не простил. Такая видная девушка, но тянет таких к таким, как этот Рысь, потому что есть душа, живут широко, а нам надо подмять их под себя, чтобы знали место. Нет, подвиги пусть совершают, а чтобы благами, женщинами пользовались мы. Ты дай распоряжение не тот уголь отгружать, а я со своего поста тебя прикрою."
Гусар: "Страшно мне только иногда, что в город войдут немцы."
Бондарь удивленно: "Тебе страшно? Да ты дурак. При немцах также будем тогда уже им служить, будет осознанный порядок. Все эти Ступины, Рысевы, Кадышевы погибнут, так как не смирятся с новым строем. А мы останемся. Ты думаешь наверху все согласны со Сталиным? Нет. Взять хотя бы Гайдара с его "Тимуром и его командой". Воспитывают нас на этом произведении, а его Гайдар со страху написал. В Хакасии комиссаром как феодал чуть не пол края перерезал, а как Сталин призвал к ответу за антигосударственную жестокость, спрятался в избе на чердаке и стал писать сказки."
Гусар: "Но теперь-то наши войска стали бить фашистов. Свояк писал, что в начале войны в войсках царила паника: чуть займут оборону, ветка треснет, паникер завопит: "Окружают!" Все врассыпную назад, а немцы их добивают. Теперь же стоят насмерть."
Бондарь: "Правильно. В начале войны не действовал приказ за отступление расстрел. Действовала всякая гуманность с рассуждениями о цене человеческой жизни. Вот и бежали. А теперь приказ о том, что Родину спасать надо. За трусость расстрел. И не заградительные отряды действуют, а в обществе есть пять-десять процентов таких, как Рысев, что им Родина дороже собственной жизни. Вякнул что-то по трусости, а он тебя пристрелит на месте. А уж остальной народ идет за ними. Вот с Москвы и начали воевать по-сталински, что Сталин сплотил вокруг себя этих патриотов."
Через несколько дней Гусар позвонил Бондарю в обком, проинформировал: "На станции при загрузке угля на транспорт присутствовал сам Ступин. Присутствовали представители НКВД. Уголь загрузили качественный, плавка прошла успешно. Николай Рысев добился своего и ушел добровольцем на фронт."
Через несколько месяцев пришло сообщение о том, что Николай Рысев геройски погиб, защищая Родину.
Гусар при встрече с Бондарем с издевкой в выражении сказал Бондарю: "Допрыгался герой. Сломал себе шею."
Бондарь с интересом к событию но так, точно речь шла не о человеческой жизни, а о хозяйственных расчетах, заявил: "Но лучше, если бы погиб в конце войны, когда уже было ясно, что мы добьем фашистом. Нам такие, как Рысев, на войне нужны."
Хрущевские времена. Заседание заводского актива. Выступает директор завода Ступин: "Я предлагаю на место сборочного цеха самого направляющего на заводе Рысева Анатолия. Племянника Николая Рысева, геройски погибшего на войне. Анатолий только год после института проработал в цеху, но внес несколько ценных рационализаторских предложений в связи с реконструкцией цеха, давших большой экономический эффект."
Слово берет Бондарь: "От имени обкома мы на место начальника цеха предлагаем кандидатуру Гусара. Он на руководящих местах завода не один десяток лет и зарекомендовал себя как честный, принципиальный партиец, осуществляя твердое партийное руководство. С самых принципиальных позиций. Да, Анатолий Рысев талантливый инженер, так пусть изобретает на благо Родины, завода, а на месте начальника цеха нужен человек, чтобы работать с людьми, претворять их в жизнь. Федотов, ты как парторг что скажешь?"
Федотов: "Я бы тоже порекомендовал на это место Гусара, так как с ним и в войну осуществляли твердое руководство цехом и в мирное время Гусар нас не подводил и проявил себя как честный принципиальный руководитель, член партии."
Один из рабочих, присутствующий на заседании как член партии поднял руку, встал, сказал: "Давайте на это месте Гусара выберем, мы его лучше знаем."
Наедине с Гусаром на его квартире Бондарь сказал ему: "Здорово мы тебя отстояли от сталинистов вашего Ступина и нашего Кадышева, секретаря обкома."
Гусар удивился и сказал ему: "А почему сталинистов? Они же да и Рысев тоже сейчас за демократию, чтобы свободно обсуждать все насущные вопросы."
Бондарь рассмеялся и сказал: "Вот-вот. Поговорить им дали. А они размагнитились, устали шагать такими темпами вперед как при Сталине, когда только дело делали. А сейчас как умным хочется порассуждать. А знаешь, сколько на тебя сигналов шло от коллектива завода? И все негативные. Сидоров конструктор ваш даже написал, что ты враг народа, что по виду честный партиец, а внутри шкура за свою выгоду дрожишь. Да при Сталине тебя не только на этот пост, сослали б куда потому что эти уведомители недалеки от истины."
Гусар изумился: "А как тогда руководить? Ведь кругом уже в открытую высказывают самую негативную критику."
Бондарь: "Вот-вот. Высказывают. А настоящей демократии нет. Настоящая при Сталине была: если дурак, а полез не на свое место, то сигнал на тебя и в Гулаг. А теперь пусть говорят. Хрущев свинопас с одной стороны уничтожил социалистический стержень строя критикой Сталина, а с другой стороны ничего не придумал лучше, как поднимать производство за счет бригад коммунистического труда. Это такие ножницы в полном противоречии нам придти к власти, что пусть говорят. Это хорошо, что говорят. Но ты начальник - я дурак, а я начальник - ты дурак."
Гусар: "Но из главка прислали распоряжение внедрения станков с программным управлением. Это мероприятие потребует мобилизации всех сил."
Бондарь: "Не надо мобилизации. Я знаю этого товарища, что хочет работать по-стахановски. Вот в Липецке изобрели непрерывную разливку стали, а у нас не внедряют. На Западе внедряют, там капитализм, заботятся о прибавочной стоимости, а на наш век хватит дедовских станков. Ты же не знаешь какая это головная боль эти станки с программным управлением, чтобы по Маяковскому догнать и перегонять Америку."
Гусар: "но пойдут разговоры о том, что я не соответствую должности."
Бондарь: "А ты соответствуй. Ступина мы угомоним, переадресуем, продадим ивановские станки за границу. А ты распусти слушок, скажи, что инженеры у нас не те, не такие, как на Западе: не изобретают ничего нового в производстве. Оттого так плохо и живем."
Гусар: "Да ведь не поверят."
Бондарь: "При Сталине не поверили бы. А ты что, не жил в избе, крытой соломой? Жил, но не столько страдал от того, что изба крыта соломой, а что Рысевы живут в хорошей избе. А сейчас что, не завидуешь Рысеву в том, что Рысев такой чистый и умный, хорошо разбирается в производстве, пишет статьи и ему за это деньги платят? За то, что наши Насти к таким, как они уходят?"
Гусар: "Но ты же сам знаешь, что ненависть у меня к таким как он чистоплюям."
Бондарь: "Вот-вот. Ткни его носом в грязь. Когда запарки нет по делу, сделай выговор как в армии за то, что сапоги не почистил. Донимай как ефрейтор солдата. А народ поймет. Не патриоты как при Сталине, а холопы, вонючие лакеи как при барине. Полетел Ванька, а они крылья пообломали и к барину: "Умней тебя хотел стать."
А он им даст за это ручку поцеловать, а Ваньку растопчут также как ведьм сжигали на костре для того, чтобы народ почувствовал животную ненависть ко всему, что входит за мир его понимания и давил друг друга. А тебе пора расти."
Гусар не понял, в чем дело и переспросил: "Как расти, куда расти?"
Бондарь: "До поста директора завода. Создай в коллективе мнение о том, что директор завода умный, но в производстве мало что понимает. У нас же теперь какая власть? Слышится, что академий не кончали. Про него говорят, что хам, дурак, а смотришь, он уже на самом верху.
Недавно сатиру Михалкова смотрел "Фитиль". На производстве кого посылать на курсы повышения квалификации? Этот нужен, этот тоже, а этот нет. Послали. А он вырос в такого унтера Пришибеева, что страх. Надо, чтобы нас снова боялись. Чинопочитание как при крепостном строе."
Гусар: "А мне что конкретно делать?"
Бондарь: "Побольше распекай козлов отпущения, а сам поздравь коллектив с праздником, женщинам восьмого марта коротенькую беседу проведи, какие они прекрасные. Плакат с ленинским лозунгом прибей в цеху на видном месте, а директора Ступина за упущение критикуй, скажи: "Этот метод не по-ленински, не по Марксу."
Гусар: "А он меня не того?"
Бондарь: "Нет. Мы поддержим из обкома. А кроме того, мой племянник дружит с его дочкой, так через них оказываю действие на его жену. Как? Очень просто. Троцкистским методом возможности построить дачу за счет завода. Материал из списанных досок твоего цеха, плотникам и прочей рабочей силой ты тоже поможешь. Да и мне пора строить дачу и тебе. Тебе же от имени обкома за отличные показатели в выполнении плана цехом выпишем достойную премию. Тут уж и Ступин не станет возражать. Жена его поможет, а Сталина нет пресечь троцкистские поползновения жен. Они знаешь какие. Любую власть развалят."
Гусар: "А разговоры всякие в народе не пойдут?"
Бондарь: "Какие разговоры? Холопы тебя поймут. Не за то, что умный такой, что дебилы чувствуют свою неполноценность, а за то, что хапаешь, чтобы хорошо жить. Им с этой точки зрения умный, что хапаешь, - ближе. А ты уважь народ. Не в машине, а в трамвае рядом с ними проедься. Пусть твоя жена с сумкой в магазине появится. Вот это и есть демократия, свобода.
Перед праздником Первого мая в эпоху брежневского застоя бондарь позвонил Гусару и пригласил его: "Приезжай в обком. Отпразднуем преддверие годовщины и разговор есть."
Стол был накрыт хлебосольно, в блюдах стояла черная икра так, что ее можно было есть ложками, деликатесы, Бондарь предложил: "Может быть, пойдешь в сауну: она у нас работает по высшему классу. А попарят тебя наши комсомолки в обнаженном виде. Можешь и ты их." Только теперь Гусар понял смысл взгляда с пристальным, откровенным любопытством одной девчонки, работавшей в администрации завода и перешедшей работать в обком. У Гусара уже были утром некоторые дела со свояченицей, приехавшей из деревни, и он отказался: "Не хочу."
Бондарь с располагающим видом сказал Гусару: "У меня сын работает на вашем заводе инженером-конструктором, а учится уже на четвертом курсе заочного института. Не пора ли ему стать главным инженером?"
Гусар опешил, проговорил в ответ: "Но ему только двадцать один год, а технический отдел, начальники цехов и прочие солидные товарищи. Есть с научными степенями. Не рано ли?"
Бондарь предложил выпить, а, закусывая, подытожил: "А ты думаешь, тебя легко было сделать директором завода? Болдырев ездил в Москву, в министерство доказывал нецелесообразность даже пагубность такого мероприятия. А мы из обкома по партийной линии отстояли тебя."
Гусар пробовал возразить: "Я своего сына готовлю себе на смену директором завода, но он работает в министерстве начальником бюро, у него связи и ему уже под тридцать. А твой еще совсем мальчишка. Может подождать?"
Бондарь: "А ты знаешь, чем кончился диалог Брежнева с Косыгиным? Косыгин стоял за хозрасчетность предприятий, что уже капитализм. А Брежнев возразил: "Это не наш стиль работы. Мы ставим прежде всего социалистическое сознание: пусть дурак, но с партийным билетом. Пусть лучше предприятие будет убыточным, но работать по-социалистически."
Гусар возразил: "Разговоры пойдут."
Бондарь: "А какие могут быть разговоры, когда мой сын знаешь в совершенстве Маркса? Завтра на демонстрации эти Рысевы пойдут как холопы, потому что сидят на карточках, а я Брежневу на день рождения золотой портсигар послал в подарок, хотя тот по скромности отказался. А с трибуны раздается: "Под знаменем Ленина, предводительством партии," - и другие слова, и эти холопы будут кричать: "Ура!"
Мне в это время хочется крикнуть: "Хайль Гитлер!" - потому что мы - партия власти, и чтобы ни творили, топча их, они нам как хозяевам будут кричать: "Ура!"
Гусар: "Как бы тебе не перегнуть палку".
Бондарь: "Не перегнем. Каждый человечек смотрит не вверх, а вниз, как бы его не столкнули с этого места. Ликвидировать бы шестую статью конституции о том, что мы должны удовлетворять потребности этих скотов, которые к тому же еще растут. Нам надо пока власть в наших руках узаконить ее, приватизировав государственную собственность в свою, частную. Нам пора себя называть не товарищами, а господами, а это быдло поймет то, что они холопы, чтобы подчиняться нам, делать то, что прикажут."
Гусар поднял стакан с водкой, произнес тост: "Выпьем за это, -- а потом немного подумал и добавил, -- да, пора твоему сыну стать главным инженером."
Третье октября две тысячи второго года. По Краснопресненской улице идут Андрей Ступин, сын директора завода Ступина и Анатолий Рысев, племянник Николая Рысева. Андрей говорит: "Помянем павших сегодня и завтра в девяносто третьем году. Я только из-за границы, но все бы отдал, чтобы вернуть те ночи в девяносто третьем году, когда мы в сентябре дежурили у Белого дома, охраняя от демократов."
Анатолий вспомнил: "Что за ночи были. Незабываемое впечатление юности пионерских костров, комсомольской юности. А что за народ собирался, сколько профессоров и даже академиков из вузов, военных высших чинов, интеллигенции, трудящихся. О чем только ни спорили: и об Эйнштейне, и о политике, а потом во все это чистое, светлое нашей жизни раздались залпы дурака, чтобы расстрелять умных людей и получить право набивать себе карман, пользуясь властью."
Андрей: "Да потому что из Верховного Совета выходили депутаты со сведениями переправляемых за бугор тогда еще народных средств через коммерческие банки. Ельцин как крестный отец мафии через Черномырдина отдал приказ на расстрел, дальнейшее разрушение государства, чтобы создать карманный малочисленный парламент, который легче подкупить, заткнуть ему рот. А Путин произвел дальнейшее разрушение государства тем, что как матрос Железняк распустил Совет Федераций, этих Столыпиных России, заменил казенными сенаторами, председатель которых Миронов отозвался о реорганизации РАО ЕЭС так: "Государственная собственность не работает, так надо ее оставить как контроль за Чубайсом с частной собственностью набить карман." Так если государственная собственность не работает, так уйди с государственного поста, если у тебя мозгов не хватает руководить ею. На Западе работает, а у нас нет.
Мы приучили население смотреть на государственную собственность как ничью, отчужденную, а она ни ничья, а в общем отражает интересы каждого, а не Чубайса, Ходорковского и прочих грабить страну."
Анатолий спросил: "Ты против рыночной экономики?"
Андрей: "Почему против? Не против. Но не она основополагающая в хозяйстве. Кто ответит на вопрос, почему у нас в России Чубайс стоит миллиарды долларов, а академику на хлеб не хватает? Переедь границу на Запад, и там Чубайс гроша медного не стоит, а академику за труд создадут все блага. У нас в России и академики такие. Академик Абалкин советует трудящихся освободить, а от чего? Бомжом сделать? Академик Пияшева советует ломать государственные устои с тем, чтобы создать частную собственность. А государство как достижение страны в уровне развития как раз определяет вид собственности. На цивилизованном Западе она капиталистического вида: если дурак, то отодвинься, дай дорогу умному. А у нас в России дурак уже не ворует, а берет из бюджета средства как свое. Набить карман."
Анатолий: "А какой у нас был тип государства при советской власти и теперь?"
Андрей: "Ленин совершил буржуазную революцию, так как скоро понял, что производство можно развивать только капиталистическим методом, ввел нэп: заводами стали управлять капиталисты, а кулаки та же буржуазия, что самые сильные, умелые выдвинулись трудом, стали процветать, как и народ, рассуждая по-капиталистически: сколько заработал, столько отдай.
Сталин ликвидировал буржуазию, но остался капитализм в государственном масштабе, потому что Сталин своим авторитетом делал перестановку кадров в нашей стране, что дурак боялся, не лез в руководители. А распределение средств было в стране социалистическим, потому что Сталин ни рубля лишнего не брал не только для себя, но для своей семьи. Это же такой укор самолюбию всей теперешней грабительской власти, что они из-за своей низости хотят смешать Сталина с грязью, вытравить его из памяти.
А потом ко власти пришел Хрущев, который "оттепелью" ослабил механизм государства так разрушив социалистический стержень духа народа критикой Сталина, безответственностью за судьбу людей, что на посты как клопы полезли дураки не во имя Родины, а набить карман."
Анатолий: "Но как получилось так, что Хрущев пришел к власти?"
Андрей: "Ленин виноват тем, что восстановил бедных против богатых, развязав гражданскую войну. Хотя противоречие основное между умными и дураками. Ельцин, Горбачев, Чубайс - это те же Шариковы. Крича о том, что надо все делить поровну, они будучи бедными как только достигли власти, ограбили народ хуже всяких рабовладельцев.
Сталин виноват тем, что будучи вождем, всю систему управления страной взял на себя, а дураки, уйдя в подполье, громче всех пели "Интернационал", выбиваясь на посты как сволочь в душе, но сознательные перед всеми на виду. Дурак полез вверх, разложив партию еще при Сталине. Сталину б взять пример с Рузвельта, который ввел демократические институты управления производством в виде закона банкротства для дурака, чтобы умный руководил предприятиями.
Нет, я согласен и на Сталина, если бы такой гений всегда стоял во главе страны. Но после Сталина пришел Хрущев, а после Хрущева Брежнев. Когда Косыгин хотел вернуть управление производством на сталинский путь хозрасчета, то Брежнев ответил: "Пусть во главе предприятия стоит хоты бы дурак, но свой, с партийным билетом. А партия уже переродилась в номенклатурную фашистскую организацию по методу управления страной, чтобы выбивать себе неограниченные блага за счет народа. Фашист - это разновидность дурака, управляющего заводом по принципу "ты начальник - я дурак, я начальник - ты дурак."
Анатолий: "О Горбачеве я уже не спрашиваю."
Андрей: "Это дурак типа Хрущева, но еще большая сволочь. Он окончательно разрушил государство так, что когда подписывали Беловежское соглашение, то СССР уже не было."
Анатолий: "Но этот процесс незаметно прошел."
Андрей: "Почему незаметно? У нас народ дурак, привык к тому, что творится в стране смотреть как на спектакль. А попробуй он возьми кредит в сто миллиардов в другой стране. Там народ кусается. А у нас целые цистерны с топливом бесследно исчезали в Прибалтике, а для всех людей это было только анекдотом. Потому что от нас все прежние братья бегут, спасаясь в НАТО."
Анатолий: "Я помню, что когда на нашем заводе прошел слух о том, что не надо отчислять налоги в министерства, один мастер бежал, кричал: "Не надо кормить министерства."
А Гусар организовал кооператив, набрал в него только своих, любовницу вписал и перепродал не только выпускаемый товар, но и заготовительный материал и чуть ли не половину имущества завода. Но не министерству отдал, а уже положил себе в карман."
Андрей: "А Верховный Совет? Его же заседания специально показывали по телевизору как шоу, чтобы дискредитировать, показать что он состоит из клоунов. Это теперь на демонстрации несут плакаты "Мы за Советский Союз", а что же молчали, не пикетировали, не выставляли требования к нему, когда его дискредитировали до такой степени, что после на глазах у всех распустили, расстреляли, а народ не шелохнулся."
Анатолий: "А кто предпочтительнее, Ельцин или Горбачев?"
Андрей: "Горбачев вообще-то несчастный человек. Это голубой вор. Он еще хочет в себе сохранить подобие совести, но не знает, сколько брать, чтобы сохранить. С лицом обиженного человека устраивает прием во дворце. Что-то говорит о том, что его Ельцин на лестнице толкнул, а куда дел сто миллиардов долларов, что мы проценты по нему не можем выплатить?
Ельцин, этот скряга в душе откровенный вор. Получает кредит МВФ и дочери говорит: "Могу дать только пол миллиарда долларов. С остальными надо поделиться. Так разбирается и с олигархами, для которых он служит крышей."
Анатолий: "А как ты оцениваешь предвыборную ситуацию в России?"
Андрей: "Критическая. У нас в стране не объединены умные люди как при Ленине, Сталине, их идеями или хотя бы при Советской власти государственными делами."
Анатолий: "Я давно хотел тебя спросить, по какой формуле ты выделяешь умных людей?"
Андрей: "Потенциал личности оценивается по таланту личности, а с государственной точки зрения как потенциал будет использован, умный человек или дурак определяет сознание человека. Вот Ленин и Сталин гении, потому что на себя, ближних от государства не попользовались ни на копейку. А вся эта шушера: Ельцин, Горбачев и прочие, которые берут на лапу, не имеют право что-то говорить о великих вождях. Пусть сначала отдадут триллионы долларов, на которые ограбили народ, а потом разевают хлебало."
Анатолий: "А коммунисты не сделают погоду?"
Андрей: "Ты что. Коммунисты Маркса читают, перевернув задом наперед, потому что жизнь извратили, что народ не знает, что делать и за кого голосовать. Критика капитализма - грубейшее невежество коммунистов, которые вводят в заблуждение трудящихся."
Анатолий: "Ты за капитализм?"
Андрей: "Ни в коем случае. Я за социализм, но капитализм - строй, на котором надо строить социализм. Нельзя строить десятый этаж, не построив девятого. При капитализме к власти приходят умные люди, которые изживают коррупцию в стране. Маркс писал о том, что капитализм создает пролетариат, которые сознателен, потому что создает прибавочную стоимость и, объединяясь в профсоюзы, отстаивает свои права. Это и есть противоречие между трудом и капиталом. А у нас нет противоречия между трудом и капиталом. Какая забастовка может быть при низкой производительности труда? У нас народ обезличен до состояния холопов."
Анатолий: "А у нас есть признаки капитализма в России?"
Андрей: "Конечно. В ВПК умные люди у власти. Как ни трудно - держатся. Брынцалов. Анпилов вопит, что Брынцалов - эксплуататор, а эксплуатация и есть то самое противоречие между трудом и капиталом, при котором рабочие через профсоюзы выражают свои права. Анпиловские агитаторы пришли на предприятие агитировать против Брынцалова, а рабочих их избили и выкинули за ворота. Нам нужен не один, а больше Брынцаловых, чтобы была между ними конкуренция, чтобы рабочие выбирали, у кого работать."
Анатолий: "А Черномырдина из Газпрома, Чубайса, Ходорковского ты не считаешь капиталистами?"
Андрей: "Ни в коем случае. Это паразиты в государстве, посредники между трудом и капиталом набить за счет государства карман. Когда Бунин уезжал из России, то висел его плакат: "Остановите хама."
Так вот все эти Чубайсы, Ельцины, Ходорковские отличаются тем, что на дело ума, чести у них не хватит стать капиталистами, а при свободе, демократии в России грабителями народа. И не стесняются хамы не то чтоб прятать наворованное за бугор, а называть себя бизнесменами.
Это придурок юморист Задорнов изображает паразитов комарами: напился крови и отвалился от тела. А все эти Чубайсы, Ельцины свинья под дубом вековым. Нажралась желудей, а после этого реформой ЖКХ и повышением цен стала подрывать корни дуба."
Анатолий: "Но ведь этой новорусской сволочи только два процента."
Андрей: "В этом ты глубоко ошибаешься. У нас дураков больше, чем умных, потому что голосовали за Ельцина. Особенно в первый раз. Дебильные старушки у нас во дворе. Они же боятся за своих неполноценных детей, что, если страна станет снова великой, их дети будут выглядеть на фоне тех, кто станет созидать, идиотами, как при Сталине."
Вот смотри, идут дебилы, целуются на виду у всех и до их неполноценных мозгов не дойдет, что любовь берегут, скрывают ото всех, чтобы не испачкали. А эти двое дебилов посмотрели западный фильм и как орангутанги повторяют, не понимая, что этим они дебилы.
А этот молодой парень по виду вонючий лакей отнесет какой-то груз, но мнит о себе то, что он личность, потому что получает столько, что пьет и на эту проститутку хватит, а кроме того академик голодает, а он еще порнуху посмотрит. И у него солидарность с теми, кто наверху: те на Канары ездят, а он здесь герой.
Их же при советской власти воспитывали, они чувствовали себя героями, а не тронь. Действовал закон самообороны. Вот если он тебя стукнул, изувечил, только тогда можешь ответить.
У нас один дурак на работе говорит: "Мне Сталин не нравится, я при нем не нажирался. Дурак. Не видит того, как города отстроили, что жизнь улучшилась. Его дочь пошла устраивать на работу, а начальник говорит: "Переспишь со мной, тогда приму."
Я этому придурку говорю: "Теперь нажрался."
А он все смотрит телевизор. Да раньше покоряли Енисей, делали ракеты, но и это немало. Инженеры не бежали на Запад, Россия не вымирала. А дойдет до того, что без технического прогресса не то чтоб создавать, обслуживать ракеты не хватит интеллекта, и Запад скажет нам как волк ягненку: "Ты виноват лишь тем, что хочется мне кушать." Как сейчас Ираку.
А президент хочет казаться цивилизованным тем, что отменил смертную казнь на уровне Запада. Президент цивилизованной страны на его бы месте застрелился."
Анатолий: "А посмотри, сколько время. Пора на поезд, а то опоздаем. Завтра заводской вечер. Ветераны придут."
Заводской вечер. Объявляют белый танец. Света, девушка Анатолия, приглашает его на танец. Они танцуют. В это время к ним подходит Виталий Бондарь и бесцеремонно предлагает Анатолию: "Я ваш новый главный инженер. Знакомлюсь с людьми. Но разрешите мне потанцевать со Светой."
Анатолий: "В следующий раз, потому что выбрали не тебя, а меня."
Виталий кладет руку на плечо Анатолию, говорит: "Но я вас очень прошу."
Анатолий, стряхивает его руку, говорит: "Да отстаньте от нас. Вы что, того?"
Света Виталию: "Я не желаю с вами танцевать."
Виталий упрямо: "А я желаю", -- берет Свету за руку, но Анатолий толкает его так, что тот летит. Тут же подскакивают друзья с той и другой стороны, ветераны. Но до потасовки дело не доходит. Появляется наряд милиции, но также Гусар-отец на повышенных тонах кричит, указывая на Анатолия Рысева: "Он, он зачинщик драки."
Виталий с глупой усмешкой произносит: "Я только хотел потанцевать", -- Света разворачивается и бьет его по морде.
Гусар кричит: "И ее заберите."
Но в это время раздается взрыв петарды. Толпа немеет, а Света убегает. Один из ветеранов в орденах подходит к лейтенанту милиции, объясняет ему: "Мы знаем Анатолия Рысева как самих себя. Он не мог затеять драку."
Раздаются голоса: "не виноват Рысев."
Но лейтенант милиции произносит: "Разберемся," - и Анатолия уводят.
Квартира Рысевых. Мать Анна произносит вне себя: "Засадят парня."
Андрей: "Не засадят. У меня знакомый независимый журналист есть. Вся страна узнает как эти господа что раз на посту, то что хотят с народом, то и творят как с рабами. Вместо улицы Ленина хотят устроить Тверскую."
Света: "Если состоится суд, то я на суде расскажу, как он увидел меня в парке и деньги предлагал за то, чтобы я переспала с ним."
Брат Светы Борис со злостью в выражении произнес: "Посмотрим, что они придумают, но во всех случаях пожалеют."
Владимир, товарищ Анатолия, произнес: "Ужас, что творится. Какой там ГУЛАГ, где зэк вечером сидит на теплой койке с печениной, философствует, и трубы не лопаются. Если американцы сбросят на Ирак атомную бомбу, то это настоящий ад. Куда нас завела эта свобода, демократия благими намерениями."
Анна Алексеевна сказала: "А я вспоминаю, как Бондарь, Гусар хотели нас выкинуть из дома, но товарищ Сталин прислал письмо и нас защитил от этих извергов."
В это время раздался телефонный звонок. Анна Алексеевна взяла трубку и только слышался ее голос: "Что, вы родители Виталия, главного инженера? Кто? Боевики? А мы тут причем? Ждите сообщения о выкупе? Что? Угрожаете? Не дай Бог, что случится с Анатолием, я вашего Виталия зарежу," - и бросила трубку.
После этого Анна Алексеевна посмотрела на гостей и стала рассказывать: "Машина с Виталием и его крутыми парнями перерезала путь "Жигулям". Парни крутые вылезли, а навстречу вышел человек в маске с бультерьером на поводке, сказал им: "Вытряхивайтесь из машины," - один из братков выхватил пистолет, а сзади выскочила вторая бойцовская собака, вырвала из икры кусок мяса. Крутой уронил пистолет, а тут выскочили пацаны, подхватили пистолет, наставили на других. Собаки рычат, а двое еще в масках вышли из кустов, выволокли из машины Виталия и отвезли в неизвестном направлении."
Владимир произнес: "Опередили меня. А я позвонил домой Гусарам, предупредил, что если с Анатолием не дай Бог что-нибудь произойдет, пусть пеняют на себя."
Через час раздался второй звонок. Когда дверь открыли, то на пороге стоял Анатолий Рысев и первое, что он произнес, были слова: "Что вы такое предприняли, что меня так быстро отпустили?"
Анна Алексеевна ответила ему: "Не только мы. У тебя оказалось много хороших, умных друзей."
Примерно через час раздался еще один телефонный звонок, Анна Алексеевна сняла трубку, послушала, что ей говорят, ответила: "С этого и надо было начинать. Теперь мы познакомились, не будем больше портить друг другу нервы и жить в доброте и согласии." Собравшимся сказала: "Это звонила жена Бондаря."
Москва. В метро едут Анатолий со Светой. Анатолий говорит Свете: "Надо зайти к друзьям. Они воевали в Афганистане и надо просчитать все варианты случившегося на танцах и последствия случая. Но интересно, кто похитил Виталия?"
Света задумчиво произнесла: "Я знаю, кто. Как раз у его брата есть собака бойцовской породы."
Анатолий с ревностью в голосе произнес: "А что же тогда этот парень не женился на тебе?"
Света с тем же задумчивым видом произнесла: "Ты не бойся, у нас ничего не было. К нему пристала одна девушка как липучка четырнадцати лет. Как одни с рассудком ребенка присосется, так что не отцепишь. Тащилась от него так, что сходила с ума. У них пошли всякие отношения, ребенок родился. Тот парень пожалел ту девчонку, женился на ней. А мне тот парень сказал, что любит меня, так что ему хорошо оттого, что я есть. Что он желает мне счастья. Когда мы познакомились с тобой, он очень радовался за меня, когда с тобой случилось несчастье - защитил."
Анатолий проговорил: "А я думал, что на этих Бондарей, Гусаров подействовал пикет ветеранов. Они же возмутились произошедшим на танцах, вышли с плакатами: "Долой Чубайсов, Бондарей, Гусаров." У них одна политика. Гусары, Бондари хотят нас уничтожить здесь, а Чубайс в масштабах страны. Как он выразился как фашист: "Если Приморье не вписывается в рыночные условия, то все тридцать пять миллионов человек будут уничтожены." Тот же дурак. А фашист разновидность дурака.
В это время Анатолий скосил глаза и увидел, что рядом сидящие девушки, прислушиваясь к его словам, улыбаются как тургеневские героини. Анатолий с недовольным видом замолк. Дверь распахнулась и в вагон вошла парочка, остановилась перед Анатолием и стала лизаться. Света поморщилась как от вида гадости, две девушки рядом поморщились и стали смотреть в сторону.
Анатолий не выдержал и сказал этим двоим: "Но вы, кончайте ваше блядство. Эти проститутки, дебилы с экрана и так надоели. А тут еще вы."
Те двое вытаращили на него глаза, парень произнес было: "Ну ты."
Но Анатолий поднялся, сказал этому парню: "Ну ты, орангутанг, чучело подражать американской дешевке на экране, вы же надоели так, что нет от вас проходу. Ебальник тебе набить, что ли?"
Девушка потащила парня в сторону, и он послушно последовал за ней, а Анатолий кричал им вслед: "Едьте в Америку, идите к Чубайсам, Ельциным, а то что лижитесь на виду как суки."
Света успокаивала Анатолия: "Стоит ли обращать на дураков внимание? Они же увидели как обезьяны что-то в дешевом фильме и перенимают как моду."
Анатолий: "Да нет, они уже бомбят Ирак лишь потому, что хочется волку кушать. Они уже взяли нас за горло тарифами, реформой ЖКХ, чтобы уничтожить. Или мы, или они."
Анатолий немного подумал, сказал: "Во всем виноват Ленин и иже с ними, что разделил общество на богатых, бедных, что с той, другой стороны уничтожали друг друга лучшие, а дураки отсиделись, взяли власть. А то диктатуру пролетариата возглавляли такие воры, как Ельцин, Горбачев. Общество делится на умных и дураков. Когда умные богаты, то все вокруг богатые, а дурак за счет ограбления других. Умных только сплотиться надо, взять власть, и Россия снова станет великой."