Программист осторожно высунул голову из вордового буфера, в котором всё ещё висел едва начатый рассказ писателя Сазонова, и понюхал обстановку в квартире. Пахло некурящим мужиком, алкогольным перегаром и ещё какой-то подлятиной. Сам писатель громко храпел, обняв руками корзину с заблёванным бельём. Программист вылез из буфера, прошёл в коридор и отвесил писателю Сазонову нехилого пенделя под жопу**. Писатель Сазонов издал дичайший храп и взлягнул сразу обеими ногами как гигантская лягушка. Программист вышел из писательской квартиры, захлопнул за собой дверь и отправился в другой рассказ. Вслед за ним из вордового буфера осторожно вылез Компилятор-с-никакого-языка и плавно улетел в то место, где писателю Сазонову снились всякие сны.
[**Примечания автора: Я бы на месте программиста ещё бы и корзину с блевотиной ему на голову одел***.]
[***Примечание к примечанию: К сведению ревнителей чистоты русского языка: мне хорошо известно, что правильно будет не "одел", а "надел", но в данном случае мы имеем дело с разговорной идиомой, и если её изменить в пользу нормативного языка, потеряется прелесть звучания.]
Кривые писательские Винды не пережили надругательства над вордовым буфером. Увидев, как два объекта нагло перекочевали из оперативной памяти компьютера непосредственно в реальный мир, они мрачно охуели, пробурчали нечто про "недопустимую операцию" и с хрустом наебнулись, похоронив Ворд, Интернет Эксплорер и все прочие задачи. На экране гордо высветилась посмертная надпись "General Protection Fault", которая как известно, является торговой маркой фирмы Microsoft. Вместе с писательскими Виндами убилась и левая дефолтовская тачка в недописанном рассказе, а вместе с ней и глючная интегрированная среда - за исключением Компилятора, который успел по совету программиста съебаться из неё подальше.
Немедленно по прибытии Компилятора в царство снов и теней писателю Сазонову начал сниться сон, как будто к нему в гости пришёл его бывший однокашник Витя Пелевин с ящиком водки.
-- Многая лета вдохновенному певцу коммерческого хуя и продажной пизды! Здорово, Жека. - приветствовал писатель Пелевин бывшего одноклассника, а ныне собрата по перу из дружественной порнографической гильдии.
-- Хай живе опора и надежда новорусского постмодерна! Здорово, Витя! - ответил писатель Сазонов. - А кстати, что в ящике?
Понятное дело, писатель Сазонов прекрасно знал, что в пелевинском ящике ничего другого кроме водки быть не может. Знал, а всё равно спросил. Такая вот блядская привычка у людей - знать, а всё равно спрашивать. Гавно привычка, и все это знают, но если начнёшь много по этому поводу выступать, то закончится всё тем, что тебе рано или поздно настучат в ебальник, а всё так и останется по-прежнему.
-- В ящике-то? Как всегда, Жека. - ответил писатель Пелевин.
-- Неужто опять водка? - не поверил писатель Сазонов.
-- Не опять, а всё ещё. - строго поправил писатель Пелевин.
-- А зачем так много? - удивился писатель Сазонов.
-- А затем что я собираюсь объяснить тебе одну сложную вещь, а ты обязательно должен её понять**.
[**Примечание автора: В этом проявляется одно из самых удивительных свойств русского менталитета. В время как другие народы - даже ирландцы - изо всех сил пытаются протрезветь для того чтобы понять сложные вещи, русские люди для облегчения процесса понимания пьют алкогольные напитки в больших дозах. У русских есть даже пословица: "Без бутылки не разберёшься".]
-- Это какую такую вещь? Про твой новый роман "Изгаженные и осквернённые"?
-- Нет! Не про роман. Да что там роман! - писатель Пелевин взволнованно заходил по комнате взад и вперёд, а затем собрался с духом, остановился и сказал:
-- Жека! Ты, конечно, можешь мне не поверить, но наша писательская профессия доживает последние дни!
-- Да иди ты! - не поверил писатель Сазонов.**
[**Примечание автора: Американские писатели, несомненно, выразили бы эту мысль по-другому: Джойс сказал бы "Getoutoftown!", Апдайк сказал бы "Getoutofhere!", Чак Паланик сказал бы"Youarefuckingkiddingme, aren'tyou?", а Стивен Кинг сказал бы "Areyouforreal?"]
- Ты когда-нибудь слышал про тест Тьюринга?
-- Никогда не слышал. - признался писатель Сазонов, расставляя на столе чистые стаканы, ржаной хлеб на подносе, зелёный лучок на тарелочке, и одинокую консерву - бычки в томате.
-- Ну тогда слушай внимательно. Я расскажу тебе историю секретной тетради Алана Тьюринга. Давай, Жека, выпьем?
-- Давай!
Писатели выпили водочки, смачно похрустели лучком, ткнув его предварительно в солонку с белой смертью, и немного помолчали.
-- Ну что, Витя, что ты мне хотел про секретную тетрадь?
-- Ну слушай.
Четырнадцатого июня 1903 года - то есть, задолго до Великой Октябрьской Социалистической Революции, в далёкой стране Америке в штате Алабама родился великий математик Алонзо Чёрч. Когда он только родился, его мать хотела его убить, потому что она забеременела в школе, после уроков, и её родители ничего об этом не знали. Мать Алонзо Чёрча скрывала беременность от родителей и от школьных учителей, но однажды в школе на уроке она почувствовала приближение родов. Она подняла руку и отпросилась из класса в туалет. В школьном туалете она без помощи акушерки родила здорового мальчика весом 3 килограмма и 653 грамма и ростом 53 сантиметра и сразу решила от него избавиться, потому что иначе её родители-католики выгнали бы её из дома, и из школы её бы конечно тоже выгнали. Поэтому когда она родила мальчика, она совсем ему не обрадовалась, и даже не дала ему грудь, а дала ему имя Алонзо, заплакала, и со всей силы ёбнула его головой об унитаз.
Но голова у маленького Алонзо оказалась на диво крепкая, и фаянсовый унитаз разлетелся на куски, а будущий математик остался жив. На звук удара приехала местная полиция и отобрала ребёнка у малолетней преступницы. Одиннадцать месяцев спустя штат Алабама отправил мать маленького Алонзо на электрический стул за покушение на детоубийство, и через её непутёвые мозги пропустили двести двадцать вольт. Первый год своей жизни Алонзо провёл в сиротском приюте при епископальной церкви города Бирмингема в штате Алабама. Там ему и дали фамилию Чёрч, то есть по английски "церковь". Затем годовалого малыша по решению суда отдали на воспитание в бездетную негритянскую семью. Ни одна белая семья не захотела его взять из-за того, что после соприкосновения головы с унитазом у ребёнка на макушке остался след, "словно комета налетела на северный полюс".
У Алонзо было несчастливое детство, потому что он рос и воспитывался в негритянском гетто. Он был маленький и слабый и совсем мог за себя постоять. Когда он пошёл в школу, он был там единственным белым, и за это негры его пиздили каждый день. У Алонзо очень хорошо шла математика. Он всегда решал все контрольные задолго до звонка, а негры никогда не могли решить ни одной задачи и ни одного примера. На уроках математики негры всегда списывали у Алонзо все ответы и решения, а после уроков давали Алонзо пизды, за то что он белый и шарит в математике, а они чёрные и в математике не шарят. А ещё негры придумали издеваться над Алонзо в туалете. Когда он ссал, негры его толкали или щипали, мешая нормально поссать, а срать вообще не давали. Из-за этих постоянных издевательств Алонзо приходилось срать где придётся, и он так к этому привык, что мог насрать где угодно, и потом его из-за этого долгое время не принимали в обществе. Стоило Алонзо купить себе мороженое или эклер, как негры сразу выбивали его у него из рук прямо в грязь, а потом поднимали его и съедали вместе с грязью. Не успевал он надеть новые шорты или новую рубашку, как негры тут же пачкали её чернилами или дёгтем или гуталином. А когда он брал в школьной столовой тарелку с ланчем, негры норовили туда плюнуть, чтобы Алонзо побрезговал его есть, и чтобы потом самим съесть его ланч вместе с плевком. И тогда Алонзо решил учиться, не жалея сил, выучиться на математика, разбогатеть, купить себе дом в белом районе и никогда больше не иметь с неграми никаких дел.
-- Ну и как, выучился он на математика или его негры в школе убили? - из вежливости поинтересовался писатель Сазонов.
-- Выучился, Жека! - торжественно объявил Пелевин. - Выучился и стал самым крутым математиком во всей Америке. Он изобрёл теорию вычислимости, математическую логику и теоретическую информатику. А самое главное - он построил машину Тьюринга. Он заработал целую кучу денег, купил себе дом в белом районе и всегда ходил в кафе и в рестораны только для белых, ездил в поездах для белых и летал в самолётах тоже только для белых. И звать его стали уже не Алонзо Чёрч, а Алан Тьюринг.
-- Это почему? - удивился писатель Сазонов.
-- Во-первым, потому что он стал богатым и знаменитым. А во-вторых, потому что он изобрёл машину Тьюринга. Машина Тьюринга - это очень круто.
-- Неужели ещё круче чем Ламборгини?
-- Ты что, дурак? - возмутился Пелевин. - Как ты можешь даже сравнивать такие вещи? - Он помолчал секунды три и добавил - Запомни, Жека! Ламборгини - это самая крутая спортивная тачка. Ламборгини - это фетиш, настоящий культовый символ. Но по сравнению с тачкой Тьюринга Ламборгини - полный отстой!
-- Вить, неужели это всё и вправду так круто? - уже всерьёз заинтересовался писатель Сазонов.
--Ты пойми, Жека! Пацан поднялся из полного гавна! Из негритянского района, бля, из гетто! Поднялся, как нам с тобой никогда не подняться. Он стал по-настоящему крутым и начал писать фундаментальные книжки по математической логике, а не какую-то там ебучую беллетристику. - объяснил Пелевин. - И тут без литературного псевдонима уже нельзя. Потому что не принято! Вот ты, Жека, подписываешь свои книги своим настоящим именем?
-- Нет конечно! Ты же знаешь мой литературный псевдоним: Эраст Оргазмов. Не Ричард Бах конечно, но ведь и я тоже не Стивен Кинг.
-- Ну вот видишь! - снисходительно улыбнулся Пелевин. - Вот и у него тоже псевдоним. Ты только послушай, как звучит: Алонзо Чёрч aka Алан Тьюринг! Чувствуешь как круто?
-- Ага! Крутизна так и прёт! - согласился писатель Сазонов, и вдруг удивился своим мыслям: - Интересно, почему людям с самыми крутыми мозгами так часто не везёт от рождения? Вот например, Стивен Хокинг. У него вообще полная парализация с самого рождения, и кроме хуя ни одна часть тела не работает. Мне один инженер объяснял, что Хокингу сделали специальное инвалидное кресло со специальным интерфейсом для хуя. И он сидит в этом кресле и через хуй управляет компьютером, читает лекции студентам и развивает астрофизику. Ты только представь себе, Вить! Один парализованный человек двигает хуем всю мировую астрофизику! А в древней Спарте его бы убили как Алонзо Чёрча! Поэтому в древней Спарте и не было никакой астрофизики и вообще никакой науки не было, и Афины их в конце концов уделали.
-- Алонзо Чёрча не убили. - Пелевин нахмурился. - А вообще, я всегда чувствовал, что астрофизика - хуёвая наука. Давай, Жека, ещё по стопочке!
-- Вить! А скажи - писатель Сазонов подцепил вилкой бычка из банки и проглотил, почти не жуя. - Скажи, на машине Тьюринга коробка передач стоит ручная или автомат?
-- Обе, Жека! И такая, и такая. Переключаешься как хочешь.
-- Вот же блядь!..
-- А хули ты думал! Я же тебе говорю - круто, а ты не веришь!
-- А представляешь, Вить, если на эту машину Шумахера посадить? Вообще был бы отпад!
-- Жека, не гони ерунду. На машине Тьюринга ездил только один человек во всём мире - Алонзо Чёрч, он же Алан Тьюринг. Когда он умер, американское правительство отобрало машину Тьюринга у его наследников и сказало, что это теперь будет собственность американского народа. Теперь она стоит в Вашингтоне, в Смитсонианском музее в четыреста двадцать первой комнате, и на неё просто так позырить один раз стоит тысячу баксов.
-- Вить, неужели целую штуку? Ведь за штуку можно рваные Жигули купить. А тут - только разок позырить.
-- Ну, не ровно штуку, а девятьсот девяносто девять долларов и девяносто девять центов**.
-- Вот, блядь, пиндосы - они пиндосы и есть. Даже тут не выебнуться не могут.
[**Примечания автора: В Соединённых Штатах круглые суммы без одного цента на ценниках не являются чем-то необычным. Это повседневный и вполне заурядный приём, применяемый в ценовой политике].
-- Давай, Жека, ещё по одной.
-- Давай...
...заглатывая во сне воображаемую стопку, писатель Сазонов подавился собственной слюной, хрюкнул горлом и судорожно закашлялся. Он кашлял и хрипел минуты три, пока его одутловатое лицо не приобрело багрово-сизый оттенок. В результате кашлевых точков и сотрясений писательского тела у Компилятора-с-никакого-языка сбились настройки, и писателю Сазонову стал сниться совсем посторонний сон. Ему приснилось будто программист из угробленного им рассказа удрал в чей-то другой рассказ, и в этом новом рассказе написал-таки свою конкретную программу и начал активно продавать её через Интернет. Программа эта называлась FU-FMe, или если полностью, "Fuck you - fuck me". Вместе с программой продавались периферийные устройства, отдалённо напоминающие мужской и женский половой орган. Суть изобретения состояла в том, что используя этот уникальный аппаратно-программный комплекс, пользователь мог вступить в половой контакт с другим удалённым пользователем через Интернет, по протоколу UDP. Система гарантировала точное повторение сексуальных движений удалённого пользователя на другом конце законнектившейся пары с запаздыванием не более чем 0.2 секунды. Народ ломанулся покупать удивительный комплекс и ринулся ебаться по Интернету. Затем, расширив компанию, программист и набранная им команда активизировали дело и стали продавать записи половых актов знаменитостей. За каких-нибудь пять баксов любая девушка могла достоверно узнать, как ебёт Ален Делон, а любой юноша имел возможность почувствовать, как подмахивает Клаудия Шифер. Затем в дело пошли боты, которые умели ебаться по Интернету гораздо дольше и разнообразнее чем просто живые люди. Потом эти боты научились ебаться друг с другом и послали живых людей нахуй, а что случилось дальше, писатель Сазонов уже не узнал, потому что Компилятор-с-никакого-языка кое-как справился с настройками и вернул его назад в прерванный сон про тест Тьюринга.