Тузик
Игорь не туз. Он - тузик.
Для того, чтобы кем-то быть, у человека должна сформироваться установка и образ
того, каким должен быть человек с соответствующей ему установкой. Если человек -
тузик, то он и играет пожизненно роль тузика. В чем заключается роль тузика? В самую первую очередь -
он должен всем своим поведением показывать, что он именно тузик. Совершенно неважно, что
он собой представляет собой на сегодняшний день и каково его экономическое положение.
Он должен, обязан вести себя так, что он - выше того окружения, которое по жизни ни на что не претендует и живет сегодняшним днем. Это должно выражаться как в разговорах, которые он ведет,
так и в том, как он ведет себя во время разговоров. Ведь окружающие должны понять, что он - тузик, и в этом их нужно убедить. В противном случае откуда же они узнают, что он - тузик. То есть без соответствующего ему окружения существовать он никак не может. И вот он, в какие-то моменты не имея приличного костюма, не говоря уж о приличной машине, говорит именно о том, что у него замечательные костюмы и исключительной марки машина. При этом совершенно неважно, верят ему окружающие или не верят, важно то, что он сам всем своим россказням верит. Нет, это не значит, что он путает фантазию с реальностью, этого нет. Но существует он не по сию сторону реальности, а по ту, в реальности, сочиненной им. Говорит он важно и много.
Чувство собственной важности переполняет его и является тем оселком, в
соответствии с критериями которого строится всё его поведение. Так как говорить ему особенно не о чем, а говорить нужно, чтобы показать себя, он то, что можно выразить в двух словах, превращает в нескончаемую лекцию. Нагромождение ничего не значащих слов, сказанных авторитетно, вызывает уважение. И, смотришь, дурак, дурак, а у этого дурака вот уже и вырос двухэтажный домик на пару сотен квадратных метров, вот уже домик обнесен трёхметровым каменным забором и
таким образом создано долгожданное подобие резервации для себя и своей семьи. До телохранителей,
как правило, у тузика дело не доходит, потому что тузик в туза редко превращается, потому что недалекий человек вполне может быть тузиком, но для того, чтобы стать тузом, нужен какой-никакой ум, а где ж его возьмёшь. Так что до резервации
в совсем уж полном смысле этого слова, чтобы в ней была обеспечена для себя вполне тюремная жизнь с надзирателями, в смысле, телохранителями, решетками и заборами, до этого дело не доходит, но полурезервация, конечно,
обеспечивается.
Но мы еще не сказали, из чего получаются тузики.
А получаются они из мысли, что работа - для рабов
и они - не рабы. Само ощущение собственной тузиковости
у людей возникает в ту самую минуту, когда
они видят, как на них работают другие люди. Вот в эту самую минуту и возникает страсть, которая начинает пожизненно вести человека, страсть никогда до конца не удовлетворяемая и не насыщаемая, страсть,
при которой, человеку, сколько бы людей на него ни работало, всё кажется мало. Само
это ощущение, что на тебя работают. Что кто-то на тебя работает. Ибо это даёт человеку чувство ни с чем не сравнимого удовлетворения. Это возвышает человека над работающими, вызывает ощущение
почти что собственной божественной породы. Словом, хорошее, приятное ощущение.
Вы уже поняли, что Игорь никогда ничего не делает сам. Он не роет землю, не кладет кирпич, не ведет проводку. Все эти вещи делают за него другие.
В частности, ваш покорный слуга. Я у него в доме провожу канализацию, делаю
теплосеть, веду проводку и еще тысячу дел. Я его держу за дебила, а между
тем вижу, что я могу держать его за кого угодно, но вот работаю на
него я, а не он на меня. Однако меня это ничуть не оскорбляет, я делаю
своё дело, и он мне платит. И то, что я у него могу заработать, вполне
примиряет меня с ним. Когда я выезжаю куда-нибудь на машине, неважно, один или с семьёй, Игорь обязательно остановит меня: "Валера, подойди". Я выхожу из машины, он скажет какую-нибудь чушь, я сажусь в машину и еду, а у Игоря удовлетворено чувство его важности: он показал, что он - хозяин, а я - работник. И я не посылаю его вместе с его чувством важности, потому что всё же лучше быть сытым и
отчасти униженным чем гордым и голодным.
А тут как-то между нами завязался разговор. Я не сказал вам, что внешне мы как бы приятели, как бы равные. В себе-то мы оба, конечно, прекрасно понимаем, кто есть кто психологически
и социально в наших отношениях, но внешне этого не показываем, соблюдаем видимость равенства
в виде приятельских отношений.
И вот как-то между нами завязался разговор. То есть
начал-то он, а я сперва только что слушал. Ну, а после и зацепился. Разговор зашел о летнем отдыхе, и вдруг из
Игоря вылетает, что, мол, что там всякие Канары-шманары. А вот где можно оторваться по полной и получить полное удовольствие,
так это в Алеште, и тут я вижу, что он действительно изменился, то есть уже одно воспоминание его об этой какой-то Алеште
вызвало в лице страстное выражение, какое бывает у игроков. Естественно, я стал его расспрашивать, что это еще за Алешта такая. И он рассказывает, что де есть в горах такой маленький ничем не примечательный поселок, где живут, в общем, бедные люди. И ничем не был бы примечателен этот посёлок, если бы он не был расположен у основания горы Алешта. Да и сам по себе посёлок тут не причем, а интересна сама гора Алешта. И интересна она тем, что имеет почти правильную форму конуса. Но и это не интересно. А интересно то, что самой макушке горы живут люди. Потому что сама эта макушка как бы ровная. Площадь-то
там сама по себе не большая, и живет там всего несколько семей. Почва, сам понимаешь, в горах какая - камни, но они там что-то сеют и собирают какой-то там урожай. И вот это обстоятельство привлекает туристов. Сказал он и замолчал. Я смотрел на него с недоумением: вот уж, действительно, радости. Он же как-то примолк, словно затормозился, словно раздумывая, стоит говорить
то, что из него нечаянно полезло, или заговорить о чем-н. другом. Я сделал безразличный вид,- и он не выдержал.
"Ты смотрел когда-нибудь по первому каналу "Жестокие игры"? Так это фу-фу. Что эти аргентинцы могут придумать - подушечки, грязь, вода. Не по-русски это, не по русской душе. То ли дело русская рулетка." Я почувствовал, что становится горячо, и сделал отсутствующий вид. Моё сопротивление его еще подогрело.
"Так вот, там, наверху, устраиваются игры. Но - настоящие, русские игры. Там и сами
по себе скалы наверху такие, что не приведи бог, так их еще и соответственно подработали, сделали маршруты, и устраивают соревнования."
Тут я с сожалением почувствовал, что Игорь неожиданно опал, как резиновый мешок, из которого
вдруг выпустили весь воздух, и больше он уже ничего не скажет. В свою очередь, и я молчал, не очень понимая, о чем идет речь.
И вдруг Игорь схватил меня за руку: "Слушай, едем, едем сейчас. На выходные. Едем!" "Эк, завелся, с чего бы это"- подумал я. Как бы там ни было, никаких особенных планов на выходные у меня не было, и я согласился.
Когда приехали в поселок, Игорь сказал, что пойдет всё разузнает,
а потом мы съездим на экскурсию на вершину; и оставил меня одного, я же отправился изучать окрестности. Сначала прошелся по посёлку. Посёлок был маленький и резко делился на две части не столько в смысле пространственного расположения, сколько в смысле построек. Постройки местных аборигенов были небогатые. Среди
построек выделялись несколько вполне современных, в каких живут обычно богатые русские, и очень приличная, обустроенная и дорогая гостиница. Для такого незаметного посёлка, затерянного в горах, это выглядело странно, и такими же странными, словно существами из
другого мира, казались богатые иномарки, которых в районе гостиницы
скопилось довольно много. Больше ничего примечательного в поселке я не обнаружил.
Я начал с посёлка, а следовало бы, наверное, начать с описания горы Алешта. Хотя, впрочем, много сказать о ней не могу.
.Она была не то чтобы такая уж высокая, ну, может быть, метров 400-500 на глаз, но действительно поразительно правильной конусной формы, вся зеленая, чем-то похожая на очень большую густую ёлку.
Не обнаружив для себя
более ничего интересного, я возвратился в гостиницу. "Где ты пропадаешь - заворчал Игорь - чуть не опоздали. Через полчаса едем на гору"
Через полчаса мы спустились из гостиницы к стоящему внизу открытому автобусу. Я обратил внимание на то, что гостиничная публика - и в способе её одеваться, и в выражении лиц - чем -то походит на Игоря. Что-то было у них всех общее, какая-то озабоченность, что ли, и вместе с тем страстность. И в то же время я испытывал на себе удивленные взгляды: я явно не вписывался в местный публичный ландшафт.
Автобус затарахтел и помчался в гору
по узкой асфальтированной дороге, описывая вокруг горы круги спирали. Пассажиры сидели на неудобных жестких сиденьях, нас заносило в сторону, и приходилось довольно крепко держаться, чтобы вовсе не вылететь из автобуса, а так как к вершине круги становились всё меньше, а лихой водитель не сбавлял скорости, то по достижении цели пассажиры выходили из автобуса, пошатываясь, а пара прибывших немедленно начала блевать в пакеты, предусмотрительно предложенные нам еще внизу.
Мы оказались на совершенно ровной, словно кто-то отрезал верхний кусочек конуса ножом, круглой площадке. Мужчина экскурсовод, так бы я его назвал, завел нас в какое-то одноэтажное здание, окрашенное белой краской, и начал вести по комнатам, что-то важно объясняя. Я никак не мог понять, что это за здание, наконец, решил, что оно, видимо, для спортсменов и административного персонала. Когда мы вышли из здания, уже с другой
его стороны, перед нами открылось поле, чем-то засеянное, во всяком случае, зеленое, поодаль находились бедные хозяйственные постройки, с лошадью и фигурками людей
на их фоне. Затем экскурсовод повел нас к краю горы, и вот тут-то и открылось самое главное: маршрут. Экскурсовод что-то говорил, но слова его были какие-то чрезвычайно круглые, так что из них ничего нельзя было понять. Говорилось о соревнованиях, о мужестве и прочем, о чем вообще говорится в подобных случаях, и во всём, что он говорил, ощущалась недоговоренность, и вирус любопытства проник в мою душу, и я решил поближе познакомиться в маршрутом, поскольку этак, издали, как следует ничего разобрать было нельзя. Скоро экскурсия закончилась, экскурсанты возвратились в автобусы, а я остался.
Я люблю горы чисто любительской любовью. Я люблю полазить по скалам, преодолевая препятствия, но чисто любительски. И теперь я решил на себе испытать, условно говоря, маршрут.
Однако далеко я не ушел. Не знаю, то ли я был не в форме: всё таки пока доехали сюда, устали, но, во всяком случае, я себе не понравился. Я себе не понравился ни с какой стороны. Может быть, маршрут был и не очень сложный, во всяком случае, в тех местах, которые я видел, и если бы дело происходило ночью, я, может быть, играючи прошел бы его. Но было в нём одно но: он не прощал ошибок. Маршрут, если говорить о принципе, который был заложен в него, представлял собой множество выходящих далеко снизу скал, которые оканчивались на разном уровне и были "разной степени ровности",
и это всё ничего, но между этими выходами наверх скал зияла пропасть. И со мной случился позорный казус: как только я заглянул в пропасть, которая разверзлась у меня под ногами, пропасть начала притягивать меня к себе, и меня охватил ужас. Я могу сказать, что кожа всего моего тела покрылась холодными пупыришками,
и за всем этим стояла мысль: малейшая ошибка - и тебя не будет. Тебя уже
ничто не спасет. Я и не пытался сделать хотя бы шаг по маршруту: я не мог
этого сделать: всё-таки я по жизни привык к страховке, а здесь никакой
страховки не было. Я подумал, что может быть как-нибудь потом попробую пройти, и тут же снова на меня нахлынул ужас, и я понял, что и шага не сделаю, что я непременно подумаю о бездне, которая разделяет скалы, и непременно упаду в неё. Так что моя первая попытка будет и последней.
Возвращался я вниз, в посёлок, в глубокой задумчивости и непонимании. Я думал: неужели Игорь, и вся эта публика, которая здесь, приезжают для того, чтоб разбудить кровь и походить по маршруту? Неужели Игорь такой? -
однако я не мог представить его в этой роли. И я не мог представить в этой роли всех этих
приехавших сюда людей, которых видел в гостинице. Это люди не
той породы. Это не те люди, которые что-то делают сами. И тут у меня начала прорисовываться мысль: да, совершенно верно, они не той породы, чтобы рисковать своей жизнью - и, спрашивается, ради чего? Нет, здесь не то. И не за этим сюда ехал Игорь. Так что же здесь происходит на самом деле. Что за соревнования?
Когда я, наконец, оказался в гостинице, Игоря в номере не было. Делать в
номере было нечего, и я пошел по поселку. Среди черных, загорелых лиц
неожиданно увидел рыжую голову местного Ваньки, разумеется, навеселе.
Я почему-то несказанно ему обрадовался, словно находился неизвестно
где и тысячу лет не видел русской физиономии. Всё-таки он был свой, моей
породы. Мы обнялись и последовали в ларек. Я купил пойло, закуску, и мы устроились на природе.
-Играть приехал?- сказал Ванька.
-Играть?-переспросил
я.- Во что играть?
-В жизнь человеческую-
гордо сказал Ванька.
-Это как?
-Как,
как, а то он не понимает!
-Не понимаю
- Правда, что ли, не понимаешь
-Правда
-То-то
я смотрю, что ты какой-то не такой. А чего тогда тебя сюда принесло?
-С
приятелем приехал
-А, ну, ладно
-А что тут за игра, объясни бога ради - сказал я, начиная догадываться.
-А видишь, какое дело. Это, значит, здесь ипподром, и ставят на лошадей.
-На лошадей?
-Ну, да, на джигитов. На местных. Иногда и другие бывают. Деньги, они всем нужны. Это их заработок.
А где тут еще работать. А тут - неплохие деньги.
-И ты тоже зарабатываешь так?
-Я? Нет. Конституция не позволяет- и сделал известное движение у шеи.
- А как же всё происходит?
-Да я же тебе
сказал: ипподром, скачки.
-Это, значит, соревнование между спортсменами на этих скалах, и на них ставят, кто скорее придет?
-Молодец, со
сто первого раза угадал.
-И бывают несчастные случаи?
-А то как же, конечно. Но не так, чтобы часто. Дай бог памяти, в последний раз это было..., да, точно, месяца три
назад один сорвался.
Или пять. Не помню. Но не местный.
Я шел в номер и думал: что влечет сюда Игоря?- возможность выигрыша? Сомнительно. Нет. Это не то. Влечет его сюда жажда смерти, разумеется, чужой.
Остаток
дня Игорь провел в возбуждении. Лицо его было почти счастливо.
Он подсунул мне список участников с их историей: кто, когда и сколько раз победил. Он бурно переживал: скольких участников выбрать и сколько на кого ставить.
-Ты на кого будешь ставить?
-Ни на кого.
-Это еще почему? Что, денег нет? Так я тебе займу. Хочешь, так дам. Играй! Для чего же ты сюда приехал?
-На природу полюбоваться- сказал я, чтобы отвязаться.
-Э, ну и дурак, знал бы, не брал тебя с собой. Что ты за человек, никакой компании.
На следующий день состоялись соревнования, и Игорь продулся.
Обратно он ехал в самом отвратительном расположении духа:
- А всё из-за тебя. Если бы не ты, я бы на Джабраила поставил.- и в конце концов начал говорить обо мне в третьем лице.- И хотел же на него поставить, да этот: я видите ли, не буду играть.
07.04.10 г.