Никитины приезжают! Это же надо? Мы от них, а они к нам. В Ленинграде, в 90- х, были мы на их концерт во дворец культуры имени Ленсовета. Вёл концерт Владимир Познер - баптист. Это он сразу так и объявил, чтобы не спутали с кем- нибудь другим. Я тогда был не очень силён в религии. Подумал, бабки хорошие зарабатывает, или по бабам ходок! Рассказал баптист пару историй и объявил Никитиных.
Вышли на сцену, ну очень благородные. Запели всё о чём- то далёком, но трогательно. О собаке, которая бывает кусачей, о том, что лиса Алиса не советует прятать денежки по углам. Затем она ушла, а он остался. Заговорил о том, о сём. Что не любит шовинизм и, особенно, антисемитизм. Сам- то он русский до 12 колена, но людей еврейской национальности уважает, и что настоящий русский человек никогда не опустится до ненависти к ближнему, даже если этот ближний, как не печально, еврей.
Слушатели завздыхали, захлопали и бросились в гардероб. А на сцене баптист что- то умное говорил, но все уже вышли. На улице, в подъезде, как обычно шла торговля черносотенной макулатурой: "Майн кампф" и "Протоколы сионских мудрецов". Люди выходили из дворца, смахивали благородные слёзы интернационализма и дружно покупали эту дребедень.
А мы шли по чудесному Кировскому проспекту Петроградской стороны. Белые ночи ещё не закончились, и было светло, как бывает в Ленинграде в конце мая и начале июня. Слева и справа стояли громады домов и дворцов. А там, дойдя до моста через Малую Невку, можно было увидеть Петропавловскую крепость со шпилем и вечного стража революции - крейсер "Аврора". Проходя мимо улицы Графтио, увидели надпись: "Квартира- музей Фёдора Ивановича Шаляпина". Мы позвонили. Никого! Ещё раз. Что- то зашевелилось, а потом открылась дверь и на пороге появилась пожилая женщина с добрым и интеллигентным лицом.
- Мы бы хотели?
- Заходите, заходите!
И она повела нас по комнатам большой барской квартиры, зажигая и гася свет и непрерывно что- то рассказывая. А затем мы зашли в гостиную, где стоял большой белый рояль, и долго слушали старые граммофонные записи. Шаляпин пел и его чудесный голос вытеснил все переживания этого дня и баптиста, и Никитиных, и черносотенцев. Мы встали и поблагодарили милую женщину и обещали ещё заходить. Парк Лесотехнической Академии спал в ночном полупрозрачном воздухе белой ночи, даже птицы не пели, как обычно. Только запоздалый прохожий тянул свою бедолажную жизнь вдоль Новороссийской улицы.
А мы шли и прощались с нашим чудесным городом, так как сегодня мы уезжали из него навсегда.
2002 год.
Жидомассоны
В нашем городе, в начале 90-х, образовались как бы центры по борьбе с жидомассонами. У станций метро свободно раздавались черносотенные издания. На заборах, ограждающих Гостиный Двор, красовалась порнография рядом с призывами сохранить СССР и, конечно, черносотенные газеты и листовки.
Под бдительной охраной милиции люди в чёрных рубашках и высоких сапогах, злобные старухи, жадно высматривали прохожих с семитской внешностью. Если один из таких появлялся, то к нему подбегала "активистка" и без слов вцеплялась в него. Человек естественно защищался, пытаясь отбиться.
И тут на помощь приходили в чёрных рубашках. Они били несчастного, а милиционеры увозили "нарушителя спокойствия". По телевизору показывали плачущего профессора Университета. Он очень жаловался, что избили его ни за что, ведь он армянин и в следующий раз он паспорт покажет. На что ему справедливо отвечали: " Бьют не паспорту, а по...!". И не мог бы он поехать в свою Армению и не пудрить нам, русским мозги! Раз семит, то будешь бит! Другим местом сборов была улица Желябова. Вообще- то, кто такой Желябов, не знала половина населения города. Ну, что он сделал для революции? Толи пытался взорвать царя, толи взорвал? В этом районе города, около Невского проспекта, было несколько улиц с подобными именами: Софья Перовская, Петра Лаврова и другие.
Надо сказать, что о них довольно глухо говорили в школе, и было непонятно, хорошие были они люди или нет? С одной стороны - против царя, с другой - народ их не принимал. С одной стороны - за бедных, а с другой - сами неплохо жили и Ленина с его бандой не очень почитали.
Так вот именно эти благородные имена и привлекли митингующих, особенно на улице Желябова. Там всегда была толпа. Они страстно доказывали что- то друг другу. Шныряли торговцы литературой. Часто среди толпы оказывался человек с семитской внешностью. Да, конечно, евреи тоже активно участвовали в этом процессе, усиленно отмываясь. Я тоже побывал там. Увидев меня, парень, почему- то одетый в зимнее пальто, застёгнутом на одну, да и то не на ту пуговицу, с раскрытой грудью, сразу же обратился ко мне: "Ты знаешь, кто такие жидомассоны?" По отдельности я знал. А вот вместе? Не дожидаясь ответа, он вытянул из - за пазухи книжонку. "Кто такие жидомассоны?"- успел я прочесть. "Вот здесь про них всё сказано! Они там уже всё захватили, а теперь хотят нас, русских, заставить...". Что заставить, я не успел спросить. Вмешался другой, и они, забыв про меня, ожесточённо заспорили о жидомассонах, просто о евреях. Они увлеклись, а я шёл и думал, что я уже старый и усталый, что это всё ерунда и надо, наверное, уезжать, так как дети уже там, а работы уже нет.
А прекрасный Невский проспект, с только что отремонтированными мостовой и тротуарами, и свежеокрашенными фасадами домов, и зелёными липами, снова посаженными, как в старое, доброе время, подмигивал мне огнями светофоров, фарами проезжающих машин.
Я смотрел на любимый мною Дом книги, здание Филармонии, Елисеевский магазин, здание Думы и, стоящий в конце Невского проспекта золотой шпиль Адмиралтейства - символ города, и снова подумал, что со всем этим надо прощаться и привыкать к другим шпилям и набережным, другой жизни, в которой мы все должны найти себя, чтобы остаться людьми.