Я глубоко вздохнул и открыл глаза. Увы, все повторилось: вновь, пока я спал, неведомые силы переставили мебель в комнате, и на месте кровати сейчас стоял трехстворчатый платяной шкаф. Ну а кровать заняла место шкафа, при этом еще тело мое на ней развернуло ногами на подушку. Похожие перестановки повторялись из ночи в ночь в течение вот уже нескольких месяцев. Это слабо походило на глупые шутки друзей, о чем я предполагал вначале ночных безобразий. Новый замок в двери, честные лица товарищей и ехидные слова подруги Мани "а ты не лунатик сам-то?" навевали мысли о враждебных потусторонних силах.
Слова подруги посеяли в душе семена сомнения, ведь стоило Мане остаться на ночь, чтобы разнообразить обоюдно одинокую холостяцкую жизнь, как никаких перестановок не происходило. Все было нормально! С другой стороны, таскать в одиночку огромный шкаф, причем совершенно бесшумно (моим соседям только дай повод), то же, знаете ли...
Поэтому вчера вечером я решился на последний эксперимент: связал ноги веревкой, заплел хитроумнейшие узлы и даже зарисовал их фломастером на старых обоях. Сверху добавил несколько слоев синей изоленты. И вот он, этот рисунок, на противоположной стене. А веревки на моих ногах, целые и невредимые!
По правде говоря, всякие странности начали твориться со мной давно, еще в детстве. Как-то раз, отдыхая на каникулах в деревне у любимой бабушки, поспорил со своей деревенской пассией Иркой, что напьюсь из козлиного копытца, и ничего со мной не случится. Предвкушение настоящего поцелуя в губы подавило отвращение к вонючей затхлой водице. Эффект был потрясным! Ирку от поцелуя вырвало, а к вечеру она слегла с болотной лихорадкой, случаев которой не встречалось со времен то ли Бехтерева, то ли Сеченова.
Я же на следующий день, дабы развеять печаль по поводу предстоящего одиночества, отправился в лес с намерением собрать грибчиков на столь любимый супчик. Грибов было мало и, увлекшись "тихой охотой", я забрел на полигон, где испытывались атомные бомбы. Одна из них упала рядом со мной, зашипела, распространяя вокруг запах гнилой картошки, но не взорвалась.
Но что потом началось! Понаехало грохочущей техники, из нее повыскакивали мужики в защитных скафандрах, закружили толпой вокруг, кричат, что я облучился. И мы всей толпой поехали в спецклинику, где было очень скучно, а кормили одним салатом да кашей из тыквы с жаренной печенкой. Постепенно все мужики из скафандров умерли, проклиная меня перед смертью. С их стороны это было некрасиво и несправедливо, а я, несмотря на все проклятия, поправился на восемь килограммов и, с диагнозом "феномен", был отпущен домой.
Другой случай из детства, когда мой друг Миша Канцельсон спас утопавшую тетеньку, а медаль дали мне. Во время мишкиного героического поступка я парился с диктантом по русскому, но в указе о награждении черным по белому была вписана моя фамилия. Тетенька тоже признала меня своим спасителем, и в конце концов даже Миша начал сомневаться в своем подвиге. Впрочем, это не помешало нам стать врагами на всю жизнь.
Необычные события продолжились и в студенческие годы. Например, в геологоразведочной партии, где я проходил производственную практику. Однажды начальник партии товарищ Иванов поручил мне совершить пробное бурение грунта с целью поиска грунтовых вод. Так и сказал:
-- Бури, студент, пока минералка не пойдет. Не жалей труб казенных, пока после вчерашнего не прогорели мои.
Каково же было всеобщее удивление, когда из скважины я извлек завязанный в "восьмерку" бур. Товарищ Иванов даже проглотил горящий окурок и, пуская изо рта клубы сизого дыма, долго хлопал себя по животу, словно пытался окурок потушить. А из скважины забил небольшой фонтанчик пива, определенного специалистами как "Балтика N3". Жаль, но вскоре фонтанчик угас благодаря активности этих самых специалистов.
А теперь еще эти ночные перестановки!
Я все еще развязывал свои "путы", как вдруг заметил, что ноги мои поменялись местами: правая стала левой, а левая - правой. Большие пальцы несимпатично торчали наружу. "Это уж слишком!" - я в сердцах сплюнул, попав на мизинец бывшей левой, ныне правой стопы, и побрел на кухню.
Оба водопроводных крана радостным свистом сообщили о своей сухой сущности, и пришлось воспользоваться остатками живительной влаги из сливного бачка. После кружки соленого чая (всегда путаю соль и сахар, независимо от погоды, настроения и надписей на пакетах) я уселся у окна и стал наблюдать за улицей. Хотелось развеять грустные утренние мысли каким-нибудь веселым происшествием. Оно не заставило себя ждать. Зловредная старушка из дома напротив, имевшая мерзкую привычку ежедневно в пять утра кормить окрестных голубей, возвращалась с рынка с полной кошелкой яиц. Я стал усиленно думать, что дно у кошелки сейчас отвалится, ручка оторвется, как из-за угла выскочил белый микроавтобус с красочной надписью "AMBULANCE". Маневрируя, машина все-таки переехала заметавшуюся старушку, и, включив сирену, скрылась.
Я удовлетворенно зевнул.
Вдруг на лестничной площадке что-то звякнуло. "Соседка мусор выносила", - подумал я и пошел открывать дверь.
Соседка Мила Вильевна лежала на лестнице в живописной позе. Голова ее покоилась на мусорной куче, ноги - на верхних ступеньках, двумя белыми столбиками вырастая из зеленой мини-юбки. Рядом валялось опрокинутое ведро. Мила с трудом открыла глаза:
-- А я думала, вы ушли на работу.
-- Нет, я решил сегодня прогулять.
-- Доброго дня, - произнесла вежливая Мила и закрыла глаза.
В это время раскрылась дверь лифта, из него вышел мой начальник товарищ Иванов, однофамилец начальника геологоразведочной партии. Среди начальников Ивановы встречались довольно часто; очевидно для упрощения общения таких людей старались продвинуть по службе вне очереди. По крайней мере, Канцельсоны среди начальников мне почему-то не встречались. Несмотря на сухую погоду, мой начальник был в забрызганном грязью разорванном плаще. На лысине блестели то ли капли пота, то ли следы нападения малолетних бандитов с водяным пистолетом.
-- Когда же наконец кончится это безобразие?! - заорал товарищ Иванов, едва завидев меня.
-- Никогда, - ответил я с достоинством.
-- Спасибо. Только это я и хотел узнать, - сказал он и с чувством пожал мне руку. - До свидания. Я по этой лестнице попаду на улицу? Свежего воздуха как-то не хватает.
-- Да, конечно.
Осторожно переступив через застывшую в позе раскрывшегося бутона Милу Вильевну, Иванов начал спускаться. Я посоветовал ему пройти этажа два, а затем сесть в лифт.
-- Это еще зачем? - буркнул мой начальник.
-- На всякий случай. Вдруг ниже ногу сломаете, - глупо пошутил я.
Судя по раздавшемуся позже истошному крику, меня он не послушал. Соседка Мила, все еще не вставая, подмигнула и, слабо улыбнувшись, произнесла:
-- Так ему и надо. Следующий раз не будет делать вид, что умнее других.
-- Будет. Он - начальник.
Я с грустью вернулся в квартиру. Скукотища!
Из чувства сострадания ко всем товарищам Ивановым я твердо решил больше никогда и нигде не работать; улегся на кровать и стал разглядывать звездное небо, изящно возникшее в моем воображении. Рисунок созвездий приходилось выстраивать особенно тщательно, ведь малейшая небрежность могла стоить жизни какой-нибудь редкой цивилизации. Занятие настолько муторное, что очень скоро наскучило, и взгляд упал на желтый надувной телефон, стоящий на тумбочке. Эту прекрасную игрушку я выиграл пару лет назад в преферанс у странного типа по фамилии Асисян. Настолько странного, что, проиграв всех баранов своего отца и братьев, сдав в "банк" исподнее, демонстрируя попутно чудеса техники обрезания, ни за что не хотел расставаться с заветной цацкой, приговаривая: "Это мой талисман, мне с ним везет". Но в долг играть ему не позволили, телефон достался мне, а Асисян застрелился, так и не выдав перед смертью место обитания отца, братьев и наших баранов.
Я снял надувную трубку и услышал мелодичный женский голос:
-- Алле.
Какая-то Люся долго-долго объяснялась мне в любви. А когда выяснилось, что зовут меня не Эдик, а Парамон, еще дольше просила прощения. Говорила она, что и в помине не знает никакого Эдика, случайно оговорилась, и, если я больше не сержусь, сейчас же приедет, и "Люсик сто раз поцелует своего Парамошу". Я попросил напомнить, где мы познакомились, и услышал уверенный ответ:
-- На ипподроме.
-- Хорошо, приезжай. Адрес помнишь?
Адрес она не вспомнила, но приехать пообещала. А я подумал, что такая неорганизованная девушка обязательно застрянет в нашем лифте.
Пару часов спустя, совершенно устав от безделья, я решил прогуляться по родному городу.
В лифте кто-то тихо плакал. Наверное, Люся.
Медленно брел я по осенним улицам, разыскивая среди голых деревьев и дымных костров пивной ларек. Наконец глаза остановились на незатейливой вывеске - поиски удались.
-- Пиво свежее? - спросил я здоровенную молодую разливальщицу в грязном белом фартуке.
-- А як же. Тока-тока заправили, - ответила она, задорно встряхнув полупустой кассой, - пейте пиво пенное...
-- Гастербайтер? Полтавщина?
Молодуха радостно кивнула.
-- Тогда стакан. За дружбу между народами, - сказал я и протянул мятую, почерневшую от пота десятку.
Она налила три бокала, и третий был последним, который выдавил из себя пивной агрегат. Источник с романтическим названием "пивной кран" иссяк. Разливальщица чертыхнувшись пробормотала что-то насчет давления, вытащила из-под прилавка огромный разводной ключ и уверенно начала ковыряться среди манометров и змеевиков. Я посоветовал ей бросить опасное занятие и, на всякий случай, отошел подальше.
Помню, в детстве у меня взорвалась велосипедная камера, и я на всю жизнь запомнил: давление - это опасно.
То, что через несколько секунд осталось от пивного ларька, было трудно назвать даже руинами.
-- Так хоть тушить не надо, и то добре, - с этими словами разливальщица выбралась из груды пены, крепко прижимая к необъятной груди кассу.
-- Вот так, мальчик, попили пивка, - я потрепал по головке пробегавшего мимо миловидного паренька в бархатном костюмчике с галстуком-бабочкой. Мальчик на ходу обернулся и быстро выстрелил мне в лицо из рогатки. К счастью, он промахнулся. Для меня, но не для хозяйки бывшего пивного бистро.
-- Вот я милиционера позову, ворошиловец гребанный, - прокричал я вслед убегавшему стрелку, пытаясь хоть как-то утешить отныне одноглазую полтовчанку.
Из-за угла дома, жизнерадостно поигрывая "демократизатором", вышел милиционер. Улыбаясь, он приближался ко мне. Я быстро отвернулся, но было поздно, и милицейская фуражка, сорванная порывом ветра, покинула служивую голову и, описав лихую дугу, плавно опустилась на кучу дымящихся листьев. Костер моментально стал разгораться. Милиционер, присев на корточки, кашляя от удушья, принялся разгребать жар руками.
"Бедные налогоплательщики" - подумал я, направляясь в ближайшее кафе.
В пустом полутемном зале за стойкой, рядом с телефоном, дремала неопределенных лет барменша. В ней все казалось искусственным - от застывшей томной улыбки до турецкого парика. Я закричал:
-- Караул! Народное добро горит! Где у вас телефон?
-- Не знаю. Спросите у заведующей. Заведующей нет.
-- Как звонить в пожарную команду? Скорее, - я снял трубку.
-- Не знаю. Спросите у заведующей. Заведующей нет, - все тот же сонный ответ.
К счастью, у телефона лежал справочник. На его обложке чей-то нетвердой рукой было написано: "ТАЛМУДЪ", и, ниже: "Книга очэнь интерэсная". Я раскрыл ее на первой странице и прочел: "Телефоны экстренной помощи. Вызов пожарных на дом - 01, 02, 03, 04 и т.д., пока кто-нибудь не приедет. Вызов ОМОНА - 02, 02, 02, 02... А вот и они".
-- Что посторонние делают в нашем кафе?!! - Вдруг раздался громовой голос за моей спиной. - Кто пустил?!! Что Вам здесь нужно?!!
Я обернулся. Передо мной стояла худощавая девчушка-недоросток в очках-телескопах. Старинные деревянные счеты в ее руках выглядели настоящим орудием казни.
-- Заведующая, - прошептала барменша и тихо сползла под стойку.
Маленькие глазки заведующей буравили мое тело сквозь толстые стекла. От этого взгляда захотелось растворится, просочится сквозь кафельный пол, спрятаться в темном подвале, среди крыс и пауков. Собрав остатки воли в виноватую улыбку, я произнес:
-- Я человек. С улицы. И мне, товарищ, нужна помощь.
-- Не товарищ, а зав кафе "Отлет" Гадюко Надежда Константиновна. Последний раз повторяю вопрос: что вам здесь нужно?!!
-- Справку.
-- Ка-ку-ю? - Крик Гадюко перешел в визг.
Я достал из кармана стандартный бланк справки: "Настоящая выдана гр.... Удостоверяет в том, что гр.... является ненормальным и что ему все можно". Протянул бланк заведующей:
-- Подпись и печать, пожалуйста.
-- Клиент всегда прав. Даже если он всегда не прав, - с этими словами она поставила размашистую подпись и смачно приложилась печатью.
Я вышел из "Отлета".
Одноглазая разливальщица сметала в совок остатки пивного павильона.
Милиционер вертел на пальце каркас сгоревшей фуражки.