Мария вздрогнула - звонок застал врасплох. Размечталась, нашла время, а сочинение не закончила! Застрочила в тетради, закусив губу.
Учительница окинула класс взором надзирателя.
- Сдаём тетради. Дежурный, собери, будь добр.
Тема "как я провёл лето" далось девочке нелегко: непонятно, о чём писать. Наврала с три короба. Хотя почему - наврала? - нафантазировала! Море, пальмы, пляж, дельфины - и она в центре... красота... с ума сойти, как туда хочется. Но нельзя, миграционная служба не пускает. Обидно? - да. Одноклассникам можно, ей - нет, потому что она - дитя сталкера (спасибо папочке), причислена к категории переживших Посещение и заперта навек в Хармонте. Ну и ладно, что заперта: не стоит мучить других людей, нехорошо это. Но обидно. Зато имеется большой плюс - отец рядом, не услали на рудники. Сидит в колонии неподалёку, свидания дозволяют раз в полгода. Глядятся друг в друга сквозь пуленепробиваемое стекло, несут в трубку ерунду всякую. Отец исхудал, но по-прежнему эффектно-рыжий. Выглядит счастливым, ни за что не скажешь, что отсидел пять лет и ещё пятнадцать впереди. А может, притворяется? - да нет, вряд ли... слушает её болтовню, зелёные глаза влагой отсвечивают, блаженная улыбка с лица не сходит. А когда похвасталась, что отличницей закончила шестой класс - вообще в пляс пустился. Не будешь же об этом в сочинении...
Задевает, если честно, что одноклассники её сторонятся. Мама сказала - боятся, пойми и не комплексуй. Терпеть велела, со временем образуется - обещала. Здоровый человек избегает больного, так заложено природой. А она как раз из тех... болела тяжко... так тяжко, что совсем не помнит себя до восьми лет. Ничего, выправилась. Ещё бы не выправиться - она дочь сталкера! - звучит! Никто не смеет её обижать. И пусть сторонятся. Перебьётся одна.
- Эй, красавица! О чём задумалась? - прогундосили сзади.
Не заметила, как подкатил серый опель. Мистер Барбридж! Морщинистый, лысый, глядит ласково. Тоже сталкер, с папой ходил. Впрыгнула к нему в машину. Мама его не любит, стервятником зовёт. Общаться запрещает. Ага, конечно... единственный человек, который с ней дружит... сама разберётся, с кем водиться. На всякий случай дружбу свою они скрывают - ото всех. Тайно встречаются, как в шпионских романах. Не просто так девочка и старик вместе... дело у них. Дело - с большой буквы!
Мать на работе весь день - стенографирует. Раньше бывало тоскливо и страшно девчонке одной дома, но перемогалась, понимала - деньги не на деревьях растут, зарабатывать надо. А теперь всё наоборот поменялось: изворачивается уже дочь, объясняя долгие отлучки. Как сейчас, например, - для всех уезжает на уикенд в лагерь скаутов.
- Добрый день, мистер Бар! Не передумали, случаем?
- Да нет, солнышко. Договор в силе. Смотри, не проспи! - скривился в улыбке. Её передёрнуло. Может, и хороший он, но до чего мерзкий. Хоть и зубы новые вставил, и одеколоном брызгался, а запашок всё равно пробивался. Наверное, так пахнет старость. Ладно, нехорошо брезговать на ровном месте, он ей нужен.
Высадил у ворот, бибикнул на прощание.
Лагерь гудел. Скауты заполошно носились туда-сюда, завершая подготовку. Теория сдана, на носу экзамен по курсу "как выживать в лесу". После ужина по одному или малыми группами покинут уютные корпуса, разбредутся по чаще, у каждого свой маршрут и задачи. Мария излучала радость, держалась на виду - мало ли, мать нагрянет с проверкой, чтоб было кому подтвердить: ребёнок здесь, практику сдаёт.
В девять вечера получила задание и растворилась в лесу. Через час прибыла в условленное место, где её ждал серый опель. Ура! Приключение началось! Сталкер обещал, наконец, привести её к Золотому шару!
Чем ближе Зона, тем больший словесный поток извергался из старика. Она слушала, не морщась, знала - войдут внутрь, слова не вытянешь, потому все вопросы - сейчас. Как сложно раньше проникали в Зону - нелегальных визитёров, натурально, отстреливали! Ужас какой. Слава Богу, времена сатрапов прошли. Нет, заслоны не сняли, но посещения разрешили. За деньги. Покупаешь билет, расписываешься в книге, что осознаёшь последствия - и вперёд, на трассу. За отдельную плату - спецкостюм и проводник. Барбридж себе лицензию купил, мог туристов водить. Ох, и обзывался на них, уши вяли. Ещё ругался, что за хабар на выходе платят мало, но ей по фигу. Молодёжь до 18 лет не пускают - вот это серьёзно. И неправильно. Просачивалась тайно, спрятавшись в ящике под сидением персональной летучей "галоши" своего старшего друга. Он её и приохотил к Зоне. А что? - две одинокие души объединились, почему нет! Уходили обычно ночью, тихо, подальше от чужих глаз.
Какой красивый здесь рассвет! В который раз наблюдала, а восторг всё тот же - безмерный, до дрожи. Зелёное зарево обволакивало чёрные горы, вспыхивало изумрудом; потом бледнело, розовело и загоралось огнём под напором оранжевого солнца, медленно выползающего из-за хребта. Темнота ночи рассасывалась, перетекая в лиловую тень, тянущую свои щупальца от гор и через всю Зону.
Обнажился окружающий пейзаж; остов разбитого вертолёта и состав вагонеток чужеродно торчали посреди каменистой равнины.
Барбридж приземлил "галошу" на рельсы, вылез, кряхтя, походил, разминая кости. На провешенную трассу ноль внимания.
- Туда! - махнул в сторону лощины, темнеющей меж холмов, и бодро скатился с насыпи. - Когда-то тут по колено было! - ободрил, липко ступая на своих чудо-протезах, позволяющих бегать и прыгать без особого напряжения сил. Она чапала за ним по месиву след в след.
Достигнув камня, повернули направо, двинулись параллельно насыпи. Ох! Куда прётся, туда нельзя! Только хотела крикнуть, как он сам почуял. Остановился, замер. Прилетела, гадская плешь комариная. Расстрелял её гайками, выявив очертания.
- Слева обходим! - скомандовал.
Мария знала, что проход слева. Знала ещё до того, как он достал гайки. Прислушивалась к себе, осматривалась. Пространство рельефно топорщилось, выстраиваясь цилиндрами, конусами, сферами и всякими другими причудливыми фигурами. Мерцало странным отсветом; зелёный и прозрачный - безопасные, красный - наоборот. Состояние проникновения в структуру материи возникало при входе в Зону, с каждым последующим разом усиливалось, обнажалось, сегодня - совсем выпукло. Ничего не говорила Барбриджу про свои ощущения. Поначалу думала, что и у него так. А нет! не видел он, плешь гайками оттенял! А она - видела! Вот только какой из кусков как работает - не до конца понимала. Наблюдала и на ус наматывала, соотносила, впитывала... хорошо ей здесь, ой, хорошо! в салатовый коридор сигануть так и подмывало - вдруг полетит!?
Посреди мокроты выжженная проплешина смотрелась дико. Сталкер встал пред ней, глаза прикрыл. Нормально, путь чист - знала она, но он всё стоял и стоял, потом плюнул и пошёл в обход. Зачем?
- Ты чего? - обернулся к ней. - Куда, назад!
Послушалась. Он должен показать ей то место. Когда узнает - пошлёт напарника нафиг, двигается как черепаха, к тому же зигзагами, и воняет от него... Одна справится. Справится? - а входить в Зону как будет!?
Добрели до лощины. Дно её покрывала буро-зелёная жижа, отсвечивающая сталью, и чем дальше вглубь, тем гуще клубился туман, переходящий в плотную завесу. Смердило так, что впору вешаться. Барбридж на этом фоне благоухал розой. Что делает? - ватные тампоны подаёт, нос заткнуть. Предусмотрительный, а ей учиться и учиться.
Взял за руку, потащил за собой. Зажмурившись, стараясь не дышать, покорно брела вслед, погружаясь всё глубже в тёплую субстанцию. Внутренним зрением ощущала резкую желтизну кубов, составляющих проход. Пакостный цвет - жёлтый. Или запах со светом не связаны? Вверх по склонам - сплошь сферы красных оттенков, ну и местечко, одна ни за что бы не сунулась. Внезапно пространство сгустилось. Распахнула глаза - сейчас что-то будет! И точно. Молнии, шаровые и стрелами, вскипали друг за другом. Старик окунулся с головой, пропихнул её вперёд. Подталкиваемая железной лапой, тащилась натужно, изредка выныривая глотнуть воздуха. Немощным прикидывался, а у самого силищи немерено! Вытянулись, наконец, из вязкой пробки на каменную россыпь, справились!
Перед ними стоял автофургон, зеленея пирамидами с одного боку. Туда и шлёпнулась, тяжело дыша, оглушённая и полузадушенная. Барбридж свалился рядом, показал знаками - тампоны из носа можно вынуть.
- Куда теперь?
- Красное видишь? спуск в карьер! - прохрипел надрывно.
Вздрогнула - красное? А, железо, окрашенное в красный цвет, понятно. Отдыхала недолго, жутко не терпелось; как отпустила жаба в груди - встала и пошла напрямик, сталкер следом.
Железо оказалось крышей экскаватора. Накренившись, стальная махина замерла по левую сторону разбитой дороги, уходящей вниз прямо из-под ног; справа - откос. Оторопела: пространство не просто красными сталактитами выложено - алыми! Смертельно алыми, на десятки метров во все стороны. Нет здесь пути, в обход надо.
- Не вижу, мистер Барбридж, где? - прохрипела. Она так хотела выпросить у Золотого шара, чтоб отца выпустили...
- Правильно не видишь. Папаша твой перепрятал сокровище. Да недопрятал, шельмец! Вон ведьмин студень, внизу и в бок, а в нём белеет оболочка. Наткнулся дирижабль на препятствие... утоп шарик! - затрясся мелким хохотом. - Не боись, встанешь рядом с болотом и проси, авось услышит. Вперёд, девонька.
- Не могу, - прошелестела, - сначала вы.
- Кто первый придёт, того желание и исполнят, двоих сразу не обслуживают. Ну же!
- Нет. Пойду обход искать.
Развернулась - и остолбенела. Добрый дядя превратился в злого монстра, жёваная морда корчилась в ухмылке. Дошло: он знает про алую смерть, хоть и не видит.
Метнулась бежать в сторону - и упала, остановленная ударом кулака. Пинок протеза в солнечное сплетение едва не оборвал нить сознания.
- Вперёд, сказал. Назад дороги нет.
Поднял её, согнутую в три погибели, подтолкнул легонько - вниз, в алую зубастую пасть чудовища. Катилась, сдирая в кровь кожу, хватая ртом воздух. Остановилась в метре от щербатой красноты. Вдруг заметила оранжевую желтизну в зарослях крапивы, опутавшей стальную гусеницу. Взбодрилась. Но до неё целых полметра красного студня! Оглянулась - монстр задрал башку и глядел в небо. Не раздумывая, оттолкнулась изо всех сил, нырнула головой вперёд, вытянувшись стрункой, как в воду бассейна со стартовой тумбы. В полёте обожгло и вдарило, но пропустило, хвала господу. Шлёпнулась меж куч щебня, сложилась в позу эмбриона, охватив руками ноги, застыла. Не шевелиться! Не касаться палящей оболочки спасительного, но такого маленького кубика!
Крапива на глазах жухла, стекала в землю. Бурлили смердящие вихри, стонало пространство, дико свербило в ушах. Она живая? - живая! но в ловушке! Пять минут, десять... что делать? долго не протянет, куб подрагивал, а если трансформируется?
- Сдохла, обезьяна? Сдохла, куда тебе деться. Подберу кляксочку, отправлю Рыжему в подарок, хе-хе. За Артура. Око за око. Арчи, сынок, встречай макаку! - вопя и хихикая, по дороге спускался Барбридж, подпрыгивая и дёргаясь, как марионетка. Ложе под шаром наверняка имеет силу... ноги ему даром не нужны, протезы во сто крат лучше, а вот печень подлечить надо.
Мясорубка квакнула и скрутила бедолагу в жгут. Мария не видела из-за камней, но слышала чавкающий всхлип... животный вой... И тут же алые сферы начали бледнеть, розоветь, желтеть, пока не превратились в прозрачные кубы. Приняв жертву, смерть ушла, отчистив от себя пространство.
Девочка перекатилась на спину, раскинула руки-ноги, пережидая, когда уйдёт онемение. И пусть кожа волдырями и всё болит - она живая!
- Простите, мистер Бар! - пробормотала обожжёнными губами. Что ж это получается? Отец вымолил у шара здоровье для дочери, принеся в жертву Артура! - вот что получается! Скрипя зубами от боли, встала на колени, вскинула руки.
- Зона, я пришла! Бери меня!
2. Рэдрик Шухарт, 41 год. Мария Шухарт, 18 лет.
Тонко скрипнула железная дверь. Шаг - и заключённый стал свободным. Рэдрик остановился на пороге тюрьмы, щурясь от яркого солнца. Полсрока скостили за хорошее поведение, кто бы знал, чего ему это стоило. Неужели всё позади!?
- Папуля, наконец-то! Два часа жду! - сварливо пожурила Мария, подскакивая к отцу и обнимая крепко-крепко.
Завис: эта краля - его дочь? Последний раз виделись год назад, сквозь мутное стекло да в сидячем положении.
Отжал её руки, отставил, вгляделся. Провёл пятернёй по нежному лицу с розовеющими щёчками, пышной каштановой с золотистым оттенком гриве.
- Да ты красавица, чёрт меня подери! - приподнял и закружил. - Десять лет мечтал вот так... и вот так...
- Папка-а-а! Хватит уже, голова кружится!
Смеялась, счастливая. Да, именно так она и представляла. Замри, мгновение!
Потащила его к лендроверу.
- На моём приехала!? - удивился.
- Папа, я на нём уже два года как. Сдаю хозяину из рук в руки! - как ей нравилось произносить "папа"...
- И портфель мой здесь, старый друг..! Угодила, дочь. В цвет. А Гута где? - опомнился. - Почему не встречает мужа?
- Секрет. Терпи, дома увидишь.
Увидел, да. На пороге ждала, ненаглядная, вся из себя смущённая. Шейка лебединая, стать, взгляд покорно-вызывающий... и пузо, пузо! Выпирало из его любимого ярко-синего с большим вырезом платья. Вот он, бабский секрет. Убить неверную? Погоди, бешеный... свиданка же была осенью. А сейчас что? Лето. Натужно проворачивая в голове сложные расчёты, он стоял столбом и не мог заставить себя сделать шаг. Она сама подплыла, в грудь уткнулась, заревела. Сквозь слёзы выдавила:
- Да, Рэд, у нас с тобой будет сын. Твой сын.
Опомнился. Зарылся в волосы, в обалденно-нежный родной запах, огладил её всю. Их всех, точнее. К животу ухом и губами приложился - поздоровался.
Нет, не переживёт. Столько мёда зараз - неподъёмный груз для нервной системы. Надо б в "Боржч" сгонять вечерком, стресс снять. Дика увидеть, поговорить.
Что там не один, а двое, Гута сообщать не стала - мужик и так гляделся невменяемым.
Обед вышел на славу. Женщины ухаживали за ним, как за королём. И тарахтели, вываливая новости, перебивая друг друга.
Мария училась на втором курсе физического факультета и одновременно работала лаборанткой в том же самом институте, что когда-то и он. Жила отдельно, в кампусе для студентов, но регулярно наведывалась к матери. "Отъедаться приходит!" - светло улыбнулась Гута. У Рэда заныло на сердце, сколько же он пропустил... школьные годы ребёнка прошли мимо...
- Мать, выпить не найдётся? - не выдержал.
- Нельзя, отец, - оборвала надежды дочь. - Завтра в Зону!
Билет на вход ему купила давно, за полгода, ибо очередь. (Ха! билет! ему! - чуть не умер). У неё самой свободный пропуск.
Почему отец пригорюнился? - не поняла. И оттого расстроилась. Так старалась, деньги копила, срок подгадывала... А Рэдрик глядел на жизнь, в которой его не было, и зверел. Билет добил окончательно, как гвоздь в гроб. Настроение упало. Куда что девалось... Неимоверным усилием воли отложил на день сладостный процесс излечения. Так и быть, сходит с ребёнком в Зону, "Боржч" подождёт. Какой козёл додумался бабам открыть вход!?
О правилах посещения Зоны наслышан, администрация колонии расстаралась в этом плане. Выносить что-либо с объекта государственного подчинения запрещалось, охрана работала на совесть. Разве что по мелочи - обладателям билетов дозволялось взять на память браслет или "этак". Остальной хабар полагалось сдавать, оплата по прейскуранту. Если повезёт, можно отбить цену за билет, а то и заработать. Казалось, при таком потоке желающих давно должны иссякнуть запасы чудесных вещиц, однако нет, не иссякали, будто кто невидимый рождал их вновь и вновь и разбрасывал по территории.
Выехали в предрассветной хмари, погрузившись в "галошу", осуществлявшую регулярные рейсы раз в час.
Оглушённо молчал, поглощая глазами щемяще знакомую картину рассвета, когда огненный лик солнца топил изумрудное небо. Потом брюзжал, смурной и недовольный. "Галоша" ему не понравилась, роботов, утюживших поверхность по обе стороны трассы, обозвал плохим словом, навешенные тропы заклеймил. Вышли на конечной остановке с говорящим названием "Вертолёт". Умолкнул, лишь скатившись с насыпи. Шёл за ней встревоженной гориллой, ощетинившись. А когда она взяла его за руку и провела сквозь завихрения, от которых мутило до обмирания, да комариную плешь обошла без гаек - начал что-то понимать.
- Ты видишь? - спросил тихо. Она кивнула. - Что, всё время видишь, не мгновениями? - опять кивнула.
- Я здесь живу, пап. В заводском корпусе есть нормальные апартаменты, Весёлый Роджер меня охраняет. Только маме не говори, пусть думает, что в кампусе, там тоже комната.
Он смотрел на неё и не знал, как реагировать.
- Здоровье моё - тоже ты?
- Ага.
- А как же... он же в студне?
- А вот так. Издали. Здоровье только и даёт, других желаний не исполняет. Может, если выловить его да прикоснуться - исполнит?
- Нет, Мария. Шар сам решает, что человеку важно, проси - не проси.
- Пап, ты всё-таки обмозгуй, как вытаскивать. Мы утопили - нам и поднимать.
- Откуда знаешь?
- Долгий и грустный разговор, отложим до вечера. А пока я тебе покажу моё любимое. Трубу, пап! В ней летать можно, притяжения нет! А ещё конус один есть, его поскребёшь - и безделушки всякие вываливаются, я их потом раскидываю, подальше, чтоб там ходили и собирали, ко мне не совались. А ещё...
Потащила отца, объясняя на ходу, воодушевлённая, с горящими глазами, господи, наконец-то она не одна!
А Рэдрик топал послушно вслед, слушал и ему - взрослому мужчине, сталкеру и зэку со стажем - хотелось плакать. И выпить.