Аннотация: Иногда обыденность достает нас до печенок... Что ж, можно придумать себе другую реальность. Вдруг она оживет?
Арена.
- Вы не сдали свой отчет вовремя, - спокойно и почти безмятежно сказал начальник.
Никита отлично знал, что последует за этой прелюдией. Разнос. Тотальный. Он понял это, едва войдя в кабинет.
Виктор Петрович сидел в своем кожаном кресле, откинувшись на спинку и сложив руки перед собой. Готовился к наступлению...
- Я опоздал всего на час, - попытался оправдаться младший сотрудник.
Шеф решительным движением головы пресек эту слабую попытку вывернуться.
- На час с четвертью, - припечатал он. - А это, дорогой Вы мой, целых семьдесят пять минут, - и поднял палец вверх. - Вы заставили меня ждать. Вы подвели весь коллектив.
- Но ведь у меня были объективные причины! Виктор Петрович...
Но начальство слушать оправдания намерено не было, у него сегодня было паршивое настроение и оно было радо сорвать злость на такой вот мелюзге. И шеф, вдохновленный сам собой, прочел длинную лекцию о цене времени вообще и его, в частности; а так же о том, что винтики и колесики должны вертеться непрерывно, иначе машина встанет, и добавил, что такие вот бездари, как проштрафившийся сотрудник, могут нанести существенный урон экономике и прочая и прочая.
В этот непрерывный поток слов Никита не смог ввернуть не единой фразы. Да и кого, в самом деле, волновали чужие проблемы... Молодой человек стоял, смотрел на суровое лицо шефа и думал с какой радостью припечатал бы это холеное толстощекое рыло. Ведь реально зря распинает, премии вон лишил, гад. Подумаешь, отчет! Цифры, статистика! А он час с небольшим назад подписал для компании выгодный долгосрочный контракт!
Но разве этот хмырь желает слушать? Нет! Ему бы насладиться своим величием и властью, пусть и в таком мелком масштабе. Никита все слушал, слушал, слушал. И в какой-то момент злость его достигла предела.
Реальность покачнулась, зарябила, и... пропала. Словно выключили монитор. А потом включили. Картинка вернулась, заиграла красками. Только это был уже не офис. Никита стоял в центре огромной арены. Вокруг, уносясь ввысь, разбегались зрительные ряды битком набитые людьми. Толпа орала, вопила, ругалась, визжала. Зной стоял почти нестерпимый, воздух раскаленный солнцем колебался, добавляя фантастичности происходящему. С права раздавался звон метала о метал и тяжелое дыхание.
Никита не спеша повернулся. В двух шагах дрались двое. Оба по пояс голые, босиком, вооруженные длинными изогнутыми ножами - они яростно месили ногами горячий песок. Скоро один подмял под себя другого и с диким воплем проткнул соперника. Послышался крик смертельно раненого человека.
- Теперь ты! - усмехнулся победитель и, протянул Никите оружие рукоятью вперед. - Убей его! - ткнул куда-то пальцем.
Парень обратил внимание на толстяка, мешковато сидящего на песке ближе к трибунам - это был его начальник, он растерянно косил глаза то в одну, то в другую сторону, щеки тряслись, наливаясь пунцовым цветом с явным оттенком сиреневого. Никита улыбнулся хищно, недобро. Он ждал, ему не куда было спешить. Это был его мир.
- Убей! - кричали с трибун.
Гладиатор видел, как Виктор Петрович поднялся на дрожащих ногах, и весь его живот заколыхался в такт судорожному дыханию. Жирный боров, наряженный в дорогой костюм! Как побледнело лицо, словно он уже на грани обморока. Никита медленно наклонился, сгреб в ладонь шершавый песок, растягивая удовольствие. Выпрямился и пошел на шефа. Тот испугался, попятился, запричитал тонким голоском:
- Что это такое? Что происходит? Я буду жаловаться, я на вас в суд подам. Вы не посмеете! - завизжал он, наконец, и со всей прытью на какую только был способен бросился бежать.
Никита шел все той же спокойной размеренной походкой. Как его достал этот человек! Он хотел, чтобы его боялись ? Глупости! Разве можно бояться зайца?
Виктор Петрович с бега перешел на быстрый шаг, затем на семенящие шажочки... Он задыхался. Слишком спокойная приятная сытая жизнь превратила его в тряпичную куклу, которой так тяжело владеть своим телом. Никита подошел вплотную и тихо сказал:
- Обернись, червь! Возьми оружие и дерись!
Но шеф только заковылял чуть шустрее.
- Обернись! - заорал Никита, оказываясь прямо за спиной жертвы.
Начальник обернулся. И тут же охнул, напоровшись на острый металл. Гладиатор не дал ему шанса. Боль, шок перехватили дыхание, выдавили из глаз слезы. Воздух со свистом покинул легкие. Виктор Петрович почувствовал, как по ногам течет что-то теплое, горячее.
Мужчина закричал протяжно и дико. И упал на спину, дрожащими руками стараясь удержать непослушные внутренности, которые так лезли из распоротого живота. Весь перепачканный собственной кровью, слизью, рыдая в голос, он старался отползти от своего палача. Никита наклонился чуть вперед и прикрыл глаза: животный одуряющий страх этого человека действовал на него как наркотик, было безумно приятно вдыхать эти флюиды, впитывать их. Замечательно! Чудесно! Он так любил запах смертельного ужаса: сладкий до приторности с четкой нотой горечи и терпким ароматом безысходности.
Шеф перестал дергаться и замер, завалившись на бок. Но он был все еще жив. Что ж, надо торопиться. Молодой человек вздохнул и отбросил нож в сторону...
- Виктор Петрович, что с Вами? - Никита стоял над своим шефом и пытался привести его в чувство.
- Где я? Я жив? - бешено вращая глазами, бормотал мужчина.
- Конечно, живы, - участливо сказал Никита. - Я так испугался, когда Вы упали в обморок. Может быть, вызвать скорую?
- Нет, нет, не надо. Уходите! Вы можете быть свободны.
- Вы что-то говорили о моей премии? Я не расслышал хорошо.
- А что премия? Вы прекрасный работник, и премия вам полагается. Уходите, пожалуйста.
Никита выпрямился и хищно улыбнулся. От этого оскала Виктора Петровича затрясло, щеки его заколыхались, и будь на его голове волосы, то они бы встали дыбом.
Младший сотрудник повернулся и вышел вон из кабинета, оставив шефа предаваться сомнениям.
Никита вернулся на свое рабочее место и сладко прикрыл глаза, он снова и снова переживал каждый миг, прожитый на арене. Это была его личная персональная реальность. Он мог уходить и возвращаться по своему собственному желанию, мог забирать с собой людей, мог их там оставлять. Виктора Петровича на первый раз можно было и помиловать, к тому же его страх оказался очень вкусным. Никита был не прочь прогуляться с шефом по желтому песку еще разочек.