Шулявский Александр Георгиевич : другие произведения.

Высокая литература и падшие женщины

"В баре было тепло и уютно. Откуда-то из глубины не спеша всплывали аккорды блюза, нежный коктейль ласкал вкус и подстёгивал воображение. На столиках горели свечи и их мерный блеск заполнял помещение приглушенным полумраком..."

Литератор дважды перечитал абзац и остался им доволен. Его глаза забегали по сторонам - чего бы ещё описать? Пошлая публика, дурацкая песня на литовском языке, батарея бутылок в баре... То же мне, Паланга её в качелю...

Но тут его внимание привлекло нечто необычное и он продолжил:

"За спиной бармена маячила изысканная коллекция напитков, но самое, самое интересное - на стойке горела свеча, а подсвечником ей служила бутылка из под шампанского. Стекающий со свечей воск разрисовал её так, что она стала похожа на сказочный купол замка Снежной Королевы: в полуночном свете узоры переплетались и играли и каждую минуту всё новые и новые восковые ручейки завершали свой путь у подножья".

Писатель подумал и решил перенести свечу в свою спальню: "И каждый раз, когда к Владимиру приходила девушка, он зажигал свечу и всё новые и новые восковые ручейки завершали свой путь у подножья..."

Литератор вышел из бара и не торопясь направился в гостиницу. Не пройдя и нескольких метров, он увидел двух проституток, блондинку и брюнетку. Девочки улыбались и подмигивали. Но он был увлечён другим:

"Когда приходила блондинка Ирочка", - продолжал рождаться сюжет, - "Владимир зажигал белую свечу, а когда чёрненькая Валька - потемнее".

Ещё через несколько метров на его пути возникла одинокая фигура в синих чулках, а за ней - элегантное красное платье.

"Для Светы Владимир держал свечи синие, для Наташи - красные".

Спать не хотелось, и он повернул обратно. Там, где только что стояли чулки и декольтэ, образовались зелёные колготы и джинсы в жилетке.

- Молодой человек, - обратились к нему колготы, - не угодно ли миньетик?

- Спасибо, я не по этой линии, - ответил литератор.

"Вообще-то было бы неплохо расслабиться", - подумал он, - "но творчество важнее".

И сочинял дальше: "По хитросплетениям разноцветных ручейков Владимир безошибочно мог определить, как давно у него не было Ларисы и как долго он кувыркался с Катей. Это был его маленький секрет, милая, обвитая воском бутылка из под шампанского".

К нему приблизился манерный молодой человек:

- Будьте любьезны, не найдьётся ли у вас такой мальенькой сигарьетки для меня?

- Извините, не курю, - ответил прозаик и повернул обратно в гостиницу.

"Это была самая дорогая, самая любимая его вещь - ни фотографии девушек, ни забытые ими милые шпильки и платочки не могли сравниться с этим нерукотворным свидетелем его самых возвышенных переживаний".

Дорогу перегородило небритое мурло:

- Ну чего ты тут голову морочишь? Чего тебе ещё надо? Ни те тебе не подходят, ни эти, ни миньети. Какого хрена девчонкам сказал, что голубой? Мы человека с другого участка сняли - снова не нравится. Слушай, мы уже послали за негром - если и он тебе не подойдёт, прибью, понял?

- Поннял, - ответил сочинитель, набрал в лёгкие побольше воздуха и резво дёрнул в свой гостиничный номер.

Убедившись, что амбал его не преследует, закрыл на ключ дверь и сел дописывать сюжет: "Но в один прекрасный день вернулась из командировки жена и обо всём догадалась. Сначала она медленно соскребла с бутылки Наташу. Затем так же по садистски Иру и Свету. Когда она принялась за Ларису, сердце Владимира облилось кровью. Но что он мог поделать? Последней была Катя. Закончив эту невыносимую экзекуцию, супруга выбросила бутылку в мусорное ведро".