То было совсем другое время... То была совсем другая Одесса...
А какая она была? Это сложно представить, и вот так, с маху, перескочить больше, чем на сто лет назад. Давайте сделаем это постепенно...
Вот часы стали отсчитывать время не вперёд, а назад. Быстрее, быстрее... Вот исчезли цифры на световых индикаторах, появились стрелки, сначала изящные, тонкие, а потом массивные, чугунные, солидные. Не стало Интернета, мобильной связи, плоские дисплеи телевизоров превратились в громоздкие короба с выпуклыми монохромными экранами. А потом и они исчезли, громче прежнего заговорило радио, затем и оно стушевалось, задавленное криками мальчишек-газетчиков.
Трамваи стали угловатыми, неуклюжими, грохочущими. Кое-где ещё сохранилась конка, а по Большому Фонтану бежит паровичок, отсчитывая станции. Город сжался в размерах, потерял новые жилмассивы, ограничившись старым центром - чопорным с утра, развесёлым по вечерам; кипучей Молдаванкой, рабочими окраинами - Слободкой да Пересыпью.
По брусчатой мостовой побежали забавные автомобили на высоких спицчатых колёсах, за рулём которых помещались шоффэры в кожанках, кепках и авиационных очках. А в небо начали взлетать неуклюжие этажерки - Фарманы, Блерио и другие аппараты запредельной мощностью в 50 лошадей - первые аэропланы, которыми управляли отчаянные смельчаки-авиаторы...
А теперь зайдём в зальчик синематографа, усядемся на жёсткие кресла перед маленьким экраном, на котором прыгает чёрно-белое изображение. "Патэ-журнал, всё видит, всё знает!"
Пожилой тапёр с плешью и густыми усами, в жилетке, обсыпанной перхотью, с неизменной папироской, прилипшей к нижней губе, стремительно роняет пальцы на такие же чёрно-белые клавиши плохо настроенного пианино, и с неподражаемым шиком обрушивает на зрителей шальные аккорды, иллюстрируя действие на экране, и заглушая треск киноаппарата...
А вот с экрана улыбается наш герой, человек, которого знает, и которым восхищается вся Одесса. Добродушный богатырь с детской улыбкой на губах - рыжий заика со смешной фамилией Уточкин.
Наверное, будет непрофессиональным взять и просто собрать высказывания об этом человеке, воспоминания, факты из его биографии, и вывалить на голову безропотного читателя. Привести множество красивых и значительных цитат, выстроить реестр его спортивных и прочих достижений, в очередной раз удивиться обилию всевозможных талантов.
Не знаю... Сейчас, в век Интернета достаточно набрать знакомую фамилию в поисковой строке, и - пожалуйста: цитаты, факты, достижения. Читай, удивляйся, восхищайся.
Но я попробую выбрать другой путь. Посмотреть на Серёжу Уточкина не снизу вверх, как смотрят на героев и богов с Олимпа. И не сверху вниз - с высоты прошедших десятилетий научно-технического прогресса. А просто, прямо перед собой, как смотрят на близких друзей - земляков и современников.
И всё же, от цитаты не удержусь. Потому что лучше, чем Аркадий Аверченко, о нём не скажешь: "Лучи солнца имеют свойство, которое, вероятно, не всем известно... Если человек долго находится под действием солнечных лучей, он ими пропитывается, его мозг, его организм удерживают в себе надолго эти лучи, и весь его характер приобретает особую яркость, выразительность, выпуклость и солнечность.
Эта насыщенность лучами солнца сохраняется на долгое время, пожалуй, навсегда.
Ярким примером тому может служить Сергей Уточкин - кого мы еще так недавно искренно оплакали.
Он умер и унес с собой частицу еще неизрасходованного запаса солнца.
А излучался он постоянно, и все его друзья и даже посторонние грелись в этих ярких по южному, пышных струях тепла и радости."
Кроме Аверченко о нём писали многие известные современники: Куприн, Утёсов, Чуковский, Олеша, Бабель, Паустовский. Писали журналисты, репортёры, обозреватели. Восхищались его силой, талантом, мужеством, обаянием. И почти никто не видел за могучей внешностью богатыря и победителя тонкую ранимую душу мечтателя и романтика. Он не мог жить без солнца и моря, как не может жить без них наша Одесса.
Вся его жизнь была нацелена на борьбу и победу, но при этом он никогда не мог даже помыслить, чтобы опуститься до подлости, нечестной игры, победы абсолютно любой ценой. Благородный боец, рыцарь со светлой, чистой, немного наивной душой, он был весь в борьбе. А рядом с ним всегда скалилась смерть, подстерегая его на неудачных взлётах и посадках, в нападениях босяков и хулиганов, в автоавариях и многих других несчастьях.
Переломы, шрамы и вывихи преследовали его всю жизнь. Страшные потрясения детства наложили свой отпечаток на его и без того буйный характер. Он жил взахлёб, не успевая за своими мыслями, рвущимися вперёд, словно взмыленные кони.
Он был одним из первых одесских игроков в футбол, кумиром болельщиков. Он первым съехал по Потёмкинской лестнице на автомобиле. Он выпросил разрешение сесть в кабину аэроплана и безо всякой подготовки смог взлететь на нём! И это притом, что признанный авиатор Ефимов учился летать во Франции целых полгода!
Впрочем, надо признать, что некое подобие подготовки у него было. Увлечённый до безрассудства автогонщик, он приделывал к своему авто самодельные крылья, и... всё-таки взлетал над треком! На несколько секунд, но взлетал! Плюхался вниз, и опять подпрыгивал. Безумие, выходящее за рамки здравого смысла - для любого, кроме Уточкина.
Похоже, в его жилах присутствовала капля крови безумца Икара, наверное, он чувствовал воздух, его тянуло к небу, как других тянет к земле.
- Х-о... дду-у! - вот именно так, заикаясь, он выкрикивал свой жизненный девиз, которым руководствовался всю жизнь. "Ходу!"
Но смерть - не тот соперник, которого можно долго дразнить, играя в прятки и смеясь над её тщетными потугами. Приближался июль 1911 года, авиаперелёт "Санкт-Петербург-Москва", беспрецедентный для того времени, по своей протяжённости, значимости, составу участников - лучших авиаторов России.
Этот трагический авиаперелёт заслуживает отдельного рассказа, наполненного восхищением перед российскими авиаторами, болью потерь, горечи его трагической развязки. Достаточно сказать, что только одному пилоту, Васильеву, удалось долететь до Москвы и там благополучно приземлиться.
А Сергей в этом полёте разбился. Потерпел два крушения подряд, получил сильнейшие травмы, переломы и сотрясения. И проявил в полной мере своё благородство и великодушие. Читаем воспоминания его друга, А. Куприна: "Тогда - помните? - один из авиаторов, счастливо упавший, но поломавший аппарат, отказал севшему с ним рядом товарищу в бензине и масле: "Не мне - так никому". Уточкин же, находясь в аналогичном положении, не только отдал Васильеву свой запас, но сам, едва передвигавшийся от последствий жестокого падения, нашёл в себе достаточно мужества и терпения, чтобы пустить в ход пропеллер Васильевского аэроплана"
А до этого он подарил какой-то женщине свой денежный приз за очередной рекорд, угомонил, рискуя жизнью, пьяного дурака с револьвером, подставился под нож погромщика, защищая незнакомого старого еврея...
Уточкин выжил после этого полёта, лежал с поломанными рёбрами, израненный, в какой-то захолустной больничке. Потом его доставили в родной город, вылечили, и он даже летал. Но это уже не был прежний Уточкин. Он ещё опережал свою смерть, но уходил от неё всё тяжелее, без прежнего задора, а как-бы на излёте.
Были годы скитаний, больниц - обычных и психиатрических. Был морфий, сначала как спасение от невыносимых болей, потом - как привычка. Было забвение друзей и знакомых; толпа, прежде боготворившая своего кумира, быстро забыла о нём.
Началась Великая Война, шёл уже её второй год, когда затерявшееся на фоне фронтовых сводок, промелькнуло сообщение, что 13 января 1916 года, в Петрограде, бывшем Санкт-Петербурге, в больнице Св. Николая Чудотворца для душевнобольных, от кровоизлияния в мозг скончался Сергей Исаевич Уточкин. Он и похоронен там же, в далёком северном городе, вдали от солнца и тепла, хмельного морского воздуха родной Одессы.
Мы выйдем теперь из зальчика синематографа, вернёмся в наше привычное время, пройдём по Дерибасовской, возле Горсада, выкроим хотя бы минутку, чтоб остановиться возле памятника, где молодой, яркий, солнечный человек пускает ввысь бумажный самолётик.
Это снова рвётся в небо Серёжа Уточкин, авиатор, автомобилист, велосипедист, конькобежец, яхтсмен, футболист - герой и кумир Одессы, умерший в забвении. Благородный романтик, весь пропитанный жаркими солнечными лучами родного города...