Аннотация: Когда сидишь на работе и понимаешь, что из бороды коллеги кто-то смотрит.
Восьмой день недели
Понедельник - отстой...
Я натолкнулсяна эти стихи почти случайно, в сети на чужом компьютере . Они поражали своей бескомпромиссной нелитературностью, а их автор, практически, возмутил меня таким "творением". Время шло, а его стих не выходил у меня из головы, и в какой-то момент, я услышал, как из этих немудреных строчек, доносится его голос. Он просил меня рассказать его историю...
***
Понедельник.
Снова понедельник. Я на работе. За своим столом, перед экраном монитора, слушаю равномерный шелест голосов. Утро - время накачать воздух ароматом кофе. Так странно, это всего лишь низкокачественный растворимый порошок, но как приятно разливается его запах по офису. Надо встать, подойти к чайнику и наполнить свою кружку кипятком. Я беру ее, но она уже полная. Я заглядываю в круг темной жидкости, как в миниатюрный колодец. Мое отражение медленно опускается на дно.
Впереди длинный, монотонный день. Очередной в обойме дней, которыми я расстреливаю свою приговоренную жизнь. Как случилось так, что я стал заложником одинаковых серых будней? Хочется лечь, закрыть глаза и уснуть. Или просто раствориться в воздухе и вылететь со сквозняком. Но это не возможно. Наша начальница, Серафима Степановна, постоянно мерзнет. Она боится сквозняков. И включенных кондиционеров, и открытых окон, и свежего воздуха. Мне кажется, если бы это было возможно, то она заставила бы нас работать в огромной банке с плотной крышкой. Коллектив маринованных огурцов. Так я себя и чувствую - вялым, раскисшим овощем. Мной хотели закусить, но я соскальзывал с вилки, поэтому так и остался плавать в мутном рассоле.
- Скоро у Серафимы Степановны юбилей. Все помнят об этом? - откуда-то из глубины слышу я голос Ниночки. Она сама не на много младше начальницы, но все зовут ее именно Ниночкой. Есть такие имена, с которыми людям сложно состарится. Например, Алик, или Алиса. Или вот наша Ниночка. Хотя есть и, наоборот, имена, с которыми, даже в детстве уже можно быть пенсионером - Степан, Клавдия, Тамара. А меня зовут Феликс. И в яслях, и в доме престарелых, мое имя будет звучать одинаково вне возраста. Что-то такое монолитное и вечное. Тем более, большинство добавляет к нему "железный" и становится особенно монументально. Нет, родители назвали меня вовсе не в честь верного рыцаря революции. Просто когда я родился, они долго спорили и не могли договориться, как меня назвать. Поэтому не придумали ничего гениальнее, чем доверить выбор слепому случаю - взять первое попавшееся имя, услышанное в телевизоре. Судьба подкинула мультфильм про кота Феликса. Так телевизор назвал меня в честь кота.
Я ищу глазами саму Серафиму, но ее нет в кабинете.
- Надо написать поздравительные стихи, - продолжает Ниночка. - Что-нибудь торжественное и приятное. Феликс, займись. Ты же у нас самый творческий.
С чего она так решила? Что-то я не помню, чтобы у нас был конкурс "кто самый творческий в офисе".
Я хочу поспорить, чтобы отказаться, но не успеваю найти аргументы, и разговор уже идет на тему подарков, а меня никто не слушает.
Открываю программу с планами на сегодня и ставлю новую задачу - "написать оду во имя Серафимы". Раз так надо, то напишем хоть стих, хоть поэму, хоть роман-эпопею. Может начальница прочитает и так растрогается, что организует для меня премию? А может я стану живым классиком, меня будут печатать в учебниках по литературе за шестой класс, бесплатно поить кефиром и возить в трамвае?
Я смотрю на остальные планы. Список уходит вниз в бесконечность. Начинаю переносить сроки исполнения задач. Я делаю это изо дня в день. Каждый день. Вся моя работа, это намечать новые планы и переносить старые. Я тону в числах, датах, буквах. Одинаковые планы, одинаковые дни, я заблудился среди них.
Хорошо хоть стихи для Серафимы не обычная рутинная работа. Надо сосредоточится на них.
Пальцы бегают по клавишам, как два босоногих танцора. Приятный звук клавиатурной чечетки. Я вслушиваюсь в него. Словно журчание легкого ручейка. Ручей, поляна, лето, жара... У нас кабинете только жара. Удушливая, вязкая, она незаметно пропитывает мое тело. К концу дня я не могу больше ни о чем думать, кроме нее...
Вторник.
Я подношу к губам кружку с кофе, гляжу на неровные строчки на экране. В них вложено все мое наболевшее вдохновение. Снова перечитываю получившиеся стихи:
Понедельник - отстой,
Вторник - отстой,
Среда - отстой,
Четверг - отстой,
Пятница -ура,
Суббота - ура,
Воскресение - скоро на работу пора.
Не самая большая поэма получилась. В ней вся суть моего существования. Вот только меня терзают сомнения, что коллеги оценят ее по достоинству. Да, возможно, она не на столько, связана с Серафимой Степановной, на сколько этого бы хотела Ниночка. Этот манифест против повседневной обыденности вообще нисколько не связан ни с кем кроме меня. Я закрываю глаза...
Почему так хочется спать. Вернее сказать, почему спать хочется именно на работе, а дома, ночью, я не могу и не хочу засыпать. Другое дело на работе - только и делаю, что мечтаю уронить голову на подушку и забыться. Если бы сон продавали за деньги, я бы тратился только на него. Это могли быть заведения типа кафешек, где вместо столиков стояли бы кровати, а вместо еды и напитков предлагали бы поспать. В недорогой уличной забегаловке продавали бы быстрый бодрящий сон, на простой раскладушке. А в шикарном ресторане можно было бы заказать большую перину и неспешно, с наслаждением выспаться. Время от времени, официанты переворачивали бы гостя на другой бок. Счастливые выспавшиеся люди оставляли бы щедрые чаевые, которые официанты сами бы тратили в забегаловке быстрого сна.
Новый день недели не отличается от предыдущего. Только духота и жара стали еще сильнее. Мне кажется, что мое тело плавится под одеждой. Казалось бы, можно открыть окно, когда Серафима выходит по делам, но Ниночка тоже не любит сквозняк. Она не любит все то, что не любит начальница. И так получается, что когда Серафимы нет, Ниночка обязательно на месте и наоборот. Они никогда не выходят одновременно. Наверное, у них тайный сговор. Мормонский Орден Духоты.
Все повторяется изо дня в день. Время медленно течет по кругу. Может быть это потому, что циферблат у часов круглый? Время строго следует вслед за стрелками. Надо перестать смотреть на них.
Под часами сидит Роман. Коротко стриженный парень, отрастивший довольно густую бороду. Он и сейчас поправляет ее - постукивает снизу ладонью, поглаживает по бокам. Раньше я не замечал, какие крепкие, черные волосы в его бороде. У меня самого борода растет плохо. Какими-то недружными клочками. А у него волосок к волоску. На зависть, ровная и крепкая.
В конце дня мне кажется, что еще немного и моя кожа начнет гореть. Спертый воздух пропитал мои легкие, мой мозг, все тело. Духота во всем: в воздухе вокруг меня, в моих спутанных мыслях, в моей жизни. В какой-то момент я вообще перестал ощущать свежий воздух. В американских фильмах бомжи живут в коробках, но иногда вылезают из них. Я ощущаю себя в коробке постоянно. И моя коробка не из-под холодильника, нет. Это коробочка от чая. Стеклянная баночка от кофе. Она все еще хранит его запах. Запах того шмурдячного кофе, который обязательно надо успеть налить с утра...
Среда.
В кружке стоит холодный кофе. Он не спасет от жары. Мне кажется, что я уже ощущаю огонь под одеждой. Такое небольшое, но устойчивое пламя, как непотушенный газ на ночной кухне.
Главная цель первой половины дня - дожить до обеда. Ждешь его, как маленький Новый год. Эффект примерно тот же. Никакого чуда не происходит, обед пролетает незаметно. Стоило ли его ждать?
Внутри меня медленно, но верно просыпается голод. До обеда осталось не так уж и долго, надо продержаться. А можно выйти пораньше, чтобы придти чуть быстрее остальных и не стоять в очереди.
Я спешу к столовой и все равно встаю в очередь таких же хитрых, но более расторопных, чем я. Люди впереди - самые медленные и нерешительные на свете. Им надо обнюхать салаты, потрогать пирожки, задумчиво посмотреть на суп. Разве можно быстро определиться с таким сложным выбором - чай или компот, котлета или гуляш? Им так не просто решить, ведь от этого зависят целых десять минут пережевывания пищи.
Я беру суп из воды с элементами капусты, рыбную котлету и разваренные макароны. Я не люблю щи. Я не ценитель рыбы. Я всегда беру именно их. Может это вид какого-то гастрономического мазохизма? Все еще сложнее. Я вообще не переношу эту столовую, с ее жирными полами, влажными подносами и клеенчатыми скатертями, телепортированными из советского прошлого. Солонки, в которых перец. Перечницы, в которых дырочки забиты солью. Салфетки, порезанные для экономии на маленькие треугольники, из-за чего приходится брать их охапками. Я боюсь, что когда-нибудь привыкну и перестану замечать все это. Такая столовая станет для меня нормой, я сам стану как эта столовая. Возможно, поэтому сейчас у меня во рту рыбная котлета. Чтобы не забыться, чтобы построить преграду из отвращения.
После обеда сонливость и вялость достигают своего апогея. Голова отключается, она уже не принадлежит мне. Все что я могу, это двумя руками удерживать ее от падения на клавиатуру.
Мой взгляд лениво ползет по предметам в офисе и как обычно останавливается на циферблате часов. В любой момент я могу проверить точное время, взглянув в нижний угол монитора. Но это не для меня. Часы там мертвые, на них не видно движение секундной стрелки. Если я не могу ее контролировать, значит нельзя верить таким часам. Они могут обмануть, и будут отсчитывать время чуть медленнее, чем на самом деле.
Сидящий под часами бородатый Роман, негромко хлопает в ладоши и потирает руки. Он, неотрывно, смотрит в монитор, чему-то радуясь. У него, как всегда, все хорошо. Одна его ладонь ложится на мышку, а вторая привычно устремляется к бороде. Все свое свободное время его левая рука проводит в компании бороды. Интересно, что бы с ней стало, если бы Роман не носил бороду. Возможно, его рука загрустила бы и совсем зачахла. В лучшем случае, она подалась бы в монастырь, или связалась с плохой компанией, стала бы выпивать, и пошла по наклонной.
Борода у Ромы хорошая. Как человек, он может быть и говно, а вот борода у него отменная. Цельнолитая, без волосков отщепенцев. Тягучая, как черная смола. Загадочно поблескивающая и незыблемо спокойная. Кажется, что за ее густым занавесом скрывается какая-то тайна. А сам Роман конечно и не догадывается, что творится в его бороде. Но определенно там что-то есть. Присутствие чего-то осмысленного. Я словно чувствую, как из нее кто-то смотрит на меня. Нет, это не бессмысленно довольные глаза Ромы, которые находятся намного выше. Это чей-то иной, пристальный взгляд, обращенный именно на меня.
Мне становится все жарче. Я отворачиваюсь от бороды, пытаюсь смотреть хоть куда, но не на нее. На монитор с планами, на кружку в засохших капельках кофе, на Серафиму, бестолково пытающуюся разобраться в новой модели телефона, на часы напротив. Не могу сконцентрироваться на них, и взгляд вновь опускается на Романа. В глубине черных зарослей, среди переплетающихся волосков внимательные глаза следят за каждым моим движением...
Четверг.
Нетронутый кофе. Крошки под кнопками клавиатуры. На мониторе список с планами, стихи для Серафимы, но не про нее. Ниночка что-то негромко щебечет на ухо начальнице. Как меленький верный попугайчик, пристроившийся на плече хозяина-пирата. Рома подпер рукой бороду. Нормальная рабочая атмосфера. Почти. Если не брать в расчет то, что из бороды Романа на меня кто-то смотрит. А так в целом все в порядке. И еще пламя, которым я горю, теперь вырывается из-под одежды. Я больше не газовая конфорка, греющая припозднившийся ужин из одинокой яичницы. Теперь я растопленная печь. Горящая сухая трава. Костер в кругу подвыпивших бардов.
Но, что бы, ни происходило со мной, со стороны ничего не меняется. Все также медленно проплывают люди, ведут свои бессмысленные разговоры, делают бесполезные дела. В нашей банке все также душно и тесно. Я дергаюсь у ее стеклянного края, исступленно бьюсь о невидимую стену. Вижу самого себя со стороны: я аквариумная рыбка внезапно осознавшая, что мир - это небольшая емкость с водой. И мне не хватает ума понять, как покинуть аквариум. Вода в нем давно закисла, превратившись в болотную жижу. Моя жизнь стала болотом, я увяз в ней.
Но есть тот, кто укажет выход, теперь я знаю это. Он может подсказать, как преодолеть границы - разбить аквариумное стекло. Он смотрит на меня из бороды Романа. Он шепчет мне едва слышно. Он рассказывает мне о своей стране. Там за мглой черных волос открываются другой мир. Просторные поля, по которым гуляет вольный ветер, леса и реки, горы и моря. В долине залитой солнцем стоит город, увенчанный высокими башнями. На их шпилях развиваются яркие флаги. Это главный город его страны. Там во дворце, в центральном зале стоит пустой трон. Он ждет своего короля...
Пятница.
Вчерашний кофе высох и нарисовал на стенках кружки коричневое кольцо, похожее на змею, кусающую свой хвост. Этот кофе - так себе художник. Видимо авангардист - последователь Малевича. Понял, что квадраты уже не тема и стал рисовать круги. Не знаю, что у него из этого получится.
А меня ничего не трогает. Я дожил до пятницы! До великого праздника конца недели! До смысла жизни первых четырех рабочих дней! С понедельника по четверг я живу одной лишь надеждой, что придет пятница. После нее работа закончится, и кажется, что не вернется никогда. И пусть воскресение подкрадется предательски быстро. И похмельной депрессией вылезет правда о том, что работа никуда не исчезла, и скоро начнется снова. Сегодня я не хочу думать об этом. Мне все равно, что было в течение недели. Я довольный и счастливый. Сегодня все краски ярче, а звуки приятнее. Ничего не испортит этот день.
Скрипучий голос Серафимы, ржавым ножом перерезал ленты, которыми был привязан шарик пятничной радости в моей душе. Он взмыл ввысь и пропал бесследно. Начальница объявила, что завтра рабочий день. Что-то куда-то переносится, что-то за что-то засчитывается, и вообще "мы не успеваем выполнить план, поэтому должны быть довольны возможностью поработать лишний день". Ниночка так обрадовалась:
- Как хорошо! - прозвенела она. - А то я по выходным целый день маюсь - скорее бы на работу!
Все вернулось на свои места. Я разом вспомнил и прочувствовал предыдущие дни недели. Огонь вспыхнул с новой силой. Его пламя веером вырвалось из рукавов рубашки, как огненные крылья. Я больше не растопленная печь, я - горящая баня. Я не вспыхнувшая сухая трава, я - нетушимый торфяник. Я не костер в лесу, я - пылающая тайга. Они украли у меня пятницу! Она стала таким же днем как остальные, частью той обыденности, что сжигает меня.
Каждый день недели похож на предыдущий, каждая неделя повторяет саму себя. Моя жизнь - это скучный трек, поставленный на repeat. Я не знаю, как изменить настройки плеера.
Знает он. Его еле слышный голос зовет меня. Феликс, Феликс... Он шепчет мне о своем мире, о стране, которая ждет меня. Мое место в тронном зале. Феликс... Мое место на троне из слоновой кости. Феликс... Он говорит, кто я и почему сгораю каждую неделю, чтобы пеплом лежать в выходные и вновь восстать в понедельник. Мир, в котором я живу, в котором рутинная обыденность поймала меня в ловушку, в колесо повторяющихся одинаковых дней, этот мир не для меня.
Феликс? Нет, он зовет меня по-другому. Похоже, но не так. Теперь я слышу его зов ясно.
Феникс. Он называет меня моим настоящим именем . Я Феникс! Король-Феникс!
Моя страна ждет своего короля. Вход в нее в бороде Романа. Нужно решиться и прыгнуть в нее.
Скоро, скоро я явлюсь туда. Король-Феникс займет свое место...
Суббота.
Или это какой-то другой день, которому еще не дали название. Потому что суббота, должна быть выходным. А это иной, дополнительный восьмой день недели, вне очереди втиснутый между пятым и шестым.
Моя кружка перевернута, в ней давно только паутина.
Я готов разорвать круг. Я решителен и целеустремлен. Сегодня я прыгну в бороду и навсегда отправлюсь в свой мир.
Романа нет на своем месте. Его стул пуст, его ноутбук закрыт. Где же он? Я начинаю волноваться, мой огонь пульсирует, извивается солнечными протуберанцами.
Время идет, а Рома так и не появляется. Тревога становится паникой. Пылающей кометой мечусь по офису, верчусь на месте, лезу на стены. Надо скорее найти Романа. Гореть сильнее уже не возможно. Я бегу по кабинетам ищу его. Уже предел. Огонь распирает меня изнутри. Ромы нигде нет, кто-то говорит мне, что он собирался уволиться. Еще одна волна пламени прокатывается по мне. Он же сам говорил про это на неделе, что "дорабатывает последние дни и сваливает из нашей конторы". Едет куда-то далеко, за границу. Как я мог забыть?! Из последних сил устремляюсь в отдел кадров, у них должен быть его адрес, телефон, какие-то координаты для связи. Вваливаюсь в их кабинет и натыкаюсь на Романа. Я больше не могу сдерживать нарастающую внутри энергию. Жар, свет, пламя, все перемешивается, поглощая само себя. Я взрываюсь сверхновой звездой...
Нет, я все еще стою на своем месте. Пламени нет, я не горю больше, словно ничего не происходило. Я смотрю в лицо Роману. В его гладко выбритое лицо... Там где раньше была борода, где был вход в мой мир, теперь ничего нет, просто обычный голый подбородок.
Рома что-то говорит мне, видимо здоровается, о чем-то шутит, смеется. Его голос где-то вдалеке, я слышу его словно через стекло.
Аквариумное стекло моего мира. Путь из него навсегда закрыт. Или его никогда не было? Ни того мира, ни входа в него? Я все еще та рыбка, что решила сбежать из аквариума. Но ведь другого ей не дано. Что бы она себе не вообразила, правда одна - аквариумная рыбка не может жить без своего аквариума.
Теперь Роман выглядит совсем по-другому, его лицо без бороды, удивительным образом, похоже на мое отражение, что я вижу в зеркале по утрам. На секунду в голове проносится мысль, что он украл мое лицо. Может быть, он украл мою жизнь?
Это не так. Беззаботному и всегда счастливому Роме точно не нужна такая серая жизнь, как у меня.
Он продолжает что-то говорить, озабоченно хлопает меня по плечу. Его слова все дальше, я падаю куда-то в серую мглу, обратно в глубокий колодец, из которого не смог выбраться. Стенки колодца, как стены тюрьмы, уходят вверх к небу, к недосягаемой свободе. А я на дне, в тесном кругу, в кружке кофе, в циферблате часов, стрелки которых снова и снова идут по одному пути. Как дни недели. Это все одна вечно повторяющаяся неделя. Стрелки, часы, дни, все похоже. Одинаковый бег оборотов. Но я достиг предела, я уже на дне. Пора раз и навсегда прервать ход маховика, этого круга, колеса жизни. Пусть это будет последний оборот.
Воскресение.
Я остановился. Круг замкнулся. Колесо больше не крутится. Мой выбор - застыть на месте. Я жил так, будто писал только черновик, а настоящая жизнь, "начистовую" должна была начаться когда-нибудь потом. Или будто могла быть другая попытка, а это только неудавшаяся проба.
Я больше не мог продолжать эту бессмысленную жизнь.
И я разорвал круг. Сделал шаг, наугад, не глядя. Думал, что срываюсь в пропасть, падаю вниз. А оказалось, что парю над бездной. Мне открылась истина. Я не аквариумная рыбка, мне нужен аквариум. Я волен быть там, где хочу, жить так, как сам пожелаю.
Я нашел свое место.
Среди пальм, на тропическом побережье. Здесь, где волны океана, теплый песок, доска для серфа, запах бургеров и гриля.
Когда есть лишние деньги, я посылаю их Роме. За тот билет, и за его загранник, что он отдал мне. Рома оказался совсем не таким, как я о нем думал. Безудержный оптимист, наполненный любовью к жизни. Он спас меня тогда, как-то почувствовав черту, на которой я стоял. Он просто отдал мне свой билет, на этот остров, отдал свой загранпаспорт. Его лицо без бороды, действительно, похоже на мое. Рома буквально силком отправил меня на самолет и я улетел вместо него. Я был, словно в трансе и пришел в себя уже здесь. Рома должен был отдыхать, а так получилось, что вместо него отправился я, но уже не отдыхать, а жить. Той настоящей жизнью, о которой я даже не подозревал, но в которой так нуждался.
Здесь я научился осознавать себя частью всего. Перестал зацикливаться на себе, на своем месте в окружающих меня вещах. Перестал чувствовать отвращение к ним. Я полюбил жизнь в каждом ее проявлении. Смог раздробиться, так, чтобы почувствовать себя в каждом кусочке окружающего меня мира, но став при этом как никогда цельным.
Шелест ветра в листьях пальмы, шум волн, треск костра. Я могу закрыть глаза и просто наслаждаться этим звуком. Я не знаю, сколько времени проходит, пока я так сижу. Это не важно, и одна секунда и целый день простого восприятия звуков приносят одинаковую радость. Я растворяюсь в них.
Мягкие лучи солнца на рассвете, бесконечная синева моря в полдень, первые звезды, проступающие в вечернем небе. Я могу неотрывно смотреть даже на простую деревяшку в песке, на ее неровности, изгибы поверхности. Я упиваюсь этими картинами.
Сотни запахов растворены в воздухе. Я чувствую каждый в отдельности и все сразу. Сладость цветущих цитрусов, наполнена солнечным теплом. Соленый запах бриза, в нем свежесть, простор свободы. Аромат настоящего кофе, выросшего высоко в Голубых горах. Он едва напоминает о прошлой жизни, кажущейся теперь чужой и ненастоящей.
Вот он - восьмой день недели, тот, что я нашел для себя. Который не сменяется другими, не повторяется мучительно однообразно, а бесконечно длится, застыв в блаженстве. Теперь только он - единственный день, в котором я живу.