Уезжая из Баку в Америку, я прихватила с собой небольшую стопку книг, самых моих любимых, без которых не мыслила себя в чужой стороне.Среди них была и тоненькая книжка Даниила Гранина "Тринадцать ступеней". Не потому,что он мой любимый писатель. Мой любимый писатель Ф. Достоевский, и речь в упомянутой книге идет о его героях .
Дома у нас была замечательная библиотека.Замечательна она была не количеством книг, а тем,что каждая книга была любовно прочитана и не однажды. Самым ценным и любимым было собрание сочинений Достоевского. Чем-то невообразимо сильно он меня привлекал еще тогда, когда я была совсем девочкой-подростком. Помню, как я зачитывалась его романами "Униженные и оскорбленные", "Белые ночи", "Неточка Незванова". Мне было легко их читать и, как мне казалось тогда, понимать. Потом пришли более серьезные и тяжелые для моего понимания романы: "Идиот", "Преступление и наказание", "Братья Карамазовы"...
Теперь я понимаю, что так влекло меня к этому, даже для многих взрослых людей "тяжелому", писателю. Меня неудержимо влекла его никогда нескончаемая и до конца необъяснимая тема несправедливости. Людской несправедливости. Хотя,конечно,не только она. Слишком уж широк мой любимый писатель. Наверно, по молодости и неопытности, многое из прочитанного ускользало из моего понимания. И, быть может, не случись мне встретиться с вышеупомянутой книжкой Гранина "Тринадцать ступеней", я бы так никогда и не заметила, что в каморку бедного студента-преступника Раскольникова вели тринадцать лестничьих ступений.
Уже само название,которое он дал всей книге, зацепило мое внимание.
Тринадцать ступеней. Как оригинально! О чем это? А, об архитектуре в произведениях Достоевского. Ничего особенного.
И все-таки, собираясь в далекий путь, я почему-то прихватила и эту, уже порядком расстрепанную книженцию.
Прошло почти тринадцать лет (опять тринадцать!), с тех пор, как я вновь перечитала эту книгу. Перечитала с вниманием. И удивлением. Что-то показалось мне не таким уж простым в объяснении Даниила Гранина тех причин,которые побудили Достоевского уделять особое внимание топографии разворачивающихся событий, где каждый дом, улица, каморка, описаны с поражающей точностью, вплоть до количества шагов от дома Раскольникова до жилья старухи-процентщицы, или ступеней, ведущих в убогую комнатенку бедного студента, живущего под самой крышей пятиэтажного дома.
Да, конечно, все его люди "живут, действуют в обстановке абсолютно точной, привязанной к адресам конкретным." Несомненно также, и весьма драгоценно, метко подмеченное "соучастие его самого в происходящем". Иначе великий писатель не передал бы нам с такой потрясающей силой свои собственные переживания.
Но почему именно тринадцать, а не другое какое-то число выбранно писателем? Если согласиться с тем, что в его произведениях нет ничего случайного, все полно значения, иногда даже и мистического, значит не случайно и это число тринадцать? Тем более, что мистики в этом конкретном числе хоть отбавляй! Пока я раздумывала над этим непростым вопросом, я, (в который уже раз!) принялась перечитывать другой мой любимейший роман, "Братья Карамазовы". (Существуют ведь такие произведения, которые перечитываешь по многу раз, и как Библию не возможно охватить, так и в них открываешь все новое и новое, нескончаемо!) И, о чудо! Наталкиваюсь опять на тринадцать ступенек, но уже в таком контексте:
Это ты оттого,что я покраснел, -- вдруг заметил Алеша. - Я не от твоих речей покраснел и не за твои дела, а за то, что я то же самое, что и ты.
Ты-то? Ну, хватил немного далеко.
Нет, не далеко, -- с жаром проговорил Алеша. (Видимо, эта мысль давно уже в нем была.) - Все одни и те же ступеньки. Я на самой низшей, а ты вверху, где-нибудь на тринадцатой.
И тут меня как обухом хватило по голове. Опять эти чертовы ступеньки! А ведь и в самом деле, не "чертовы" ли они?! Как они попали сюда, к братьям? Случайно, или... Да нет же, смешно даже говорить о случайностях в произведениях Достоевского. Писателя, у которого все до малейшей детали имеет значение.Мы можем не увидеть, не прочесть, не разгадать, наконец, смысл происходящего, Но это уже наша вина, наше бедное воображение, но никак не случайность в тексте.
Конечно же, это мостик, перекинутый гениальным автором из одного своего произведения в другое! Наконец-то все становится на свои места. Путь от греха до злодейства отмерен лестницей в тринадцать ступенек. И увидеть эту "лестницу" зда помог мне никто иной, как младший брат Карамазовых --- Алеша. Это он, неповинный еще ни в каком грехе юноша , дал мне уникальную возможность заглянуть и измерить взглядом, снизу вверх, нескончаемую в своей длине лестницу, каждая ступень которой имеет особое назначение.
Возможно, сама судьба забросила несчастного студента на эту верхотуру. На эту последнюю ступень зла, с которой можно только кубарем скатиться в самый страшный грех на земле - грех убийства. И тем самым нарушить шестую заповедь Моисея - Не убивать. Впрочем, для того, чтобы уточнить, какая по счету эта заповедь, пришлось мне обратиться за помощью к Библии. Открываю Ветхий Завет (поскольку именно христианская Библия в тот момент была под рукой), ищу, торопясь и перелистывая страницы. Вот оно, наконец, в главе Исход. И тут как молнией пронзает меня. Смотрю и глазам своим не верю. "Не убивай" -- обозначено под цифрой 13 !
Как же так? Ведь всего заповедей десять? Немного погодя, передохнув и успокоившись, снова всматриваюсь в Священное Писание.
Прости меня, мой любимый писатель! Чуть было не сделала я страшную ошибку, приписав выбранное тобой число тринадцать влиянию со стороны нечистой силы. Насколько же ты умнее нас, твоих читателей! Не к черту ты обращался, рисуя психологический портрет несчастного, заблудившегося в своих исканиях Справедливости, Раскольникова. Не в пример нам, воспитанным на атеизме (Научном атеизме!), ты прекрасно знаешь Книгу. Расскрываем на главе Исход., и вот оно: Исход 20, стих -13, Не убивай. Как же проста оказалась разгадка магического числа тринадцать. Взято оно из Библии, и к чертовой дюжине отношения не имеет. А, может, все-таки имеет? Но не это для меня теперь главное. Открытие, пришедшее так внезапно, конечно радует душу, но еще больше увлекает меня разработка Достоевским значения этих чертовых ( все-таки!) ступеней уже в другом его романе. Интересно наблюдать, как работает мысль гения. Если в "Преступлении и Наказании" им сотворена знаменитая лестница, на последней ступеньке которой находится студент-убийца, то в последущем своем романе он, уже поступенно, размещает других своих героев . Как наяву вижу я на самой первой ее ступени Алешу, младшего брата. А над ним возвышается вся его родня. Каждый на своей ступени, смотря по степени зла, поселившегося в душе, или успевшего проявиться. Вот она, галлерея лиц : паясничает и криво усмехается папаша Карамазов. А вот и его сынки: Иван, средний, жестоко мучающийся душевным разладом, совсем, как Раскольников. Уж не двойник ли он его? Правда не он убил, но ведь хотел, и не препятствовал. Смотрим дальше. Митенька, забубненная головушка. Тоже не убил, но близко был, ох как близко был! Кто еще там, повыше, почти на самом верху? На самом верху и есть настоящий убийца, прошедший все тринадцать греховных ступеней карамазовщины. Поганенькое лицо Смердякова ухмыляется и кивает нам .Хотя и не носит он громкую фамилию Карамазовых, но и он того же корня. Незаконный, но все же сын. И грех его особенный, смердящий : отцеубийца!
Тяжелый путь прошли все, вступившие на лестницу, состоящую из "тринадцати ступеней". Великий раскол происходил у них в душе. Не так-то просто переступить опасную, но вожделенную черту, за которой - что? Власть. Вседозволенность.
"Тут дьявол с богом борется, а поле битвы - сердца людей.", объясняет старший брат Дмитрий прилежно слушающему Алеше.
Вот такая перекличка происходит между двумя произведениями, казалось бы такими разными, а на самом деле все о том же. О границе дозволенного и недозволенного, и о том, кто может определить эту грань и разрешить сомнения в праве выбора. И разве только герои Достоевского размещены на этих ступенях?
